Андрей Посняков - Зов Чернобога
Хельги не знал, что и думать. Выдернув в ярости меч из ножен, ударил по столу — кованное из железных и стальных полос лезвие глубоко ушло в доски. Вытащив его, князь хмуро оглядел собравшихся — людей убитого Всетислава, хотел было яростно вскрикнуть, прогнать, чтоб не толпились… И тут же в голоде его словно забили барабаны, и жуткий холод заволок мозг… на какое-то время.
«Не спеши обижать верных людей, князь! И не верь очевидному. Проверяй!»
Ярл неожиданно улыбнулся. Давно уже подобное не случалось с ним. Значит, тот, кто был его вторым «я», жив! Значит, не зря…
Проверять? Хм…
Аккуратно сунув меч обратно в ножны, князь с улыбкой обвел глазами собравшихся.
— Благодарю вас за службу, бояре, и житьи люди, и старцы градские. Жду к вечеру ко мне в хоромы на пир.
Все сразу заметно повеселели, запереглядывались, зашептались.
— С некоторыми из вас я хочу побеседовать, обождите пока, отдохните — слуги принесут вам квас и еду. Мой сотник вызовет вас по очереди — Князь кивнул в сторону Вятши, застывшего у дверей немым изваянием. В коническом шлеме, украшенном серебряной насечкой, с такой же серебряной, тщательно вычищенной кольчуге, с мечом на поясе и секирой на правом плече, сотник выглядел очень внушительно.
— Вот что, Вятша, — дождавшись, когда все выйдут, тихо произнес князь. — Сейчас пойди поговори с народом, узнай, кто чего ведает, и тех посылай ко мне. Справишься?
— Исполню, княже! — Молодой сотник, поклонившись, исчез за дверью.
Первым явился чернобородый боярин, несмотря на жару, в теплом, подбитом чернобуркой плаще и отороченной собольим мехом шапке. Выслушав его, Хельги милостиво кивнул и, попросив не забывать о назначенном на вечер пире, лично проводил до дверей. Боярин аж покраснел от такого почета. Так же внимательно князь выслушал и следующих, которых набралось примерно с дюжину, остальные посланные сотником люди знали о заговоре крайне мало, да и то с чужих слов.
— Ну, нет, — покачал головой Хельги. — Откровенных слухов нам не надо. Заканчивай, Вятша!
Сотник поклонился.
— Как скажешь, князь.
Он снова застыл у порога. Князь бросил на воина быстрый взгляд.
— Вижу, спросить что-то хочешь?
— Если дозволишь.
— Спрашивай.
— О той пропавшей девушке, Радославе… Она где-то на варяжских торговых ладьях, княже.
— А, помню, помню, — усмехнулся Хельги— Ты показывал мне височное кольцо с надписью. Желаешь поискать деву?
Вятша кивнул. Князь посмотрел на него и, скептически хмыкнув, поинтересовался:
— И как же?
— Если разрешишь, походим с Твором по пристани, — волнуясь, пояснил сотник. — Поглядим, людей поспрошаем. Может, чего и проведаем.
— Что ж — пожал плечами Хельги, — ищите, неволить не буду. Из дружины кого в помощь надо ль?
— Не стоит! — махнул рукой Вятша. — Многолюдство лишнее ни к чему.
— И то верно.
Получив разрешение, сотник убежал покликать малолетнего дружка своего, Твора. Хельги покачал головой. Вряд ли отыщут они здесь свою деву. Во-первых, варяги не станут особо болтать с чужаками, а во-вторых, здесь Новгород, а не Ладога. Хитрый, затаившийся, проникнутый мятежный духом Новгород, куда и послать кого для проверки — попробуй найди. Вятша прям, как стрела, нет в нем необходимой для соглядатая хитрости и некоей доли коварства, как, скажем, у Конхобара или у того же Ярила Зевоты. Может, зря оставил Ярила в Киеве? Может, лучше было бы взять с собой, сейчас вот и пригодился бы. Впрочем, кто тогда знал про Ирландца? Да и в Киеве… Сельма одна за всем не уследит, а от воеводы Хаснульфа толку мало. Ладно, придется обходиться теми, что есть. Послать в Новгород хитрого пройдоху, лучше всего под видом купца. А купцы-то — варяги, значит, и посылать надобно… Хельги задумался. Есть ли в дружине такие ловкачи? Как не быть. Тот же Стемид — хитер, как лис, правда, подл. Впрочем, для данного дела вполне подходящая личность.
Выглянув в сени, князь кликнул слуг, и вскоре Стемид уже стоял перед ним — длинный, сутулый, с двумя засаленными косицами, падающими от висков, с редковатой рыжей бородкой и асимметричным, словно бы скособоченным, лицом.
— Звал, конунг?
— Ближе к ночи возьмешь челн, поплывешь в Новгород, Утром походишь по торжищу, скажешься купцом. Знакомые есть в городе?
— Поищем, — кивнул варяг. — Вот хоть Горм Синий Плащ из Скирингсаля… Давно в Новгороде торгует.
Хельги кивнул и, кратко проинструктировав соглядатая, выпроводил его из покоев. Потом, вдруг что-то вспомнив, подозвал обратно.
— Вот еще что, Стемид. Там варяжские купцы с утра торговать будут… ну, те, что за нами шли. Вызнай между делом, нет ли у кого на борту «живого товара»? Особенно поинтересуйся красивыми девами. Понял?
Стемид поклонился, приложив руку к груди и пряча усмешку. Девы, значит? Видно, конунгу захотелось красивых наложниц.
На пиру Хельги почти не пил, просто присутствовал, проявляя уважение к гостям — новгородским боярам, и ночью, когда позвали скоморохов да запели песни, поднялся в хоромы, велев зажечь свечи в светлице. Улегся на широкой лавке — сон не шел, все думалось. О заговоре, об Ирландце. А ведь они, заговорщики, испугались. Поразбежались все, затаились. Выходит, не зря он самолично явился с дружиной. Хотел навести порядок в ладожских землях, а вот, поди ж ты, и в Новгороде нашлись дела. Конхобар, Конхобар… Впрочем, что зря причитать? Что имеем-то? А имеем следующее: всю зиму вызревал в городе заговор, множество недобитых противников Хельги, бояр да волхвов, захотели править сами и не давать больше киевскому князю выхода-дани. Против выступал боярин Всетислав, когда-то получивший от Хельги гарантии твердого порядка и законности. К тому же Хельги с Ирландцем вернули ему любимую внучку, буквально вырвав из рук волхвов на тризне по Рюрику. Алуша, младшая жена князя, последовала бы за ним на тот свет, если бы не вмешательство Хельги, Ирландца и Хаснульфа.
Старый Всетислав после того случая всецело доверял этим троим… чем и воспользовался Ирландец, выпустивший стрелу в грудь ничего не подозревающему боярину. Не сам, конечно, выпустил — нашелся потом исполнитель, которого тут же, после признания, и казнили, утопив в Волхове. Вообще, туманная история. Как выходило из слов свидетелей, боярин Всетислав, опасаясь заговорщиков, затворился в своей усадьбе, окруженной высоким частоколом и башнями. Никуда не выходил, пребывая под охраной верных воинов и коротая дни в обществе внучки Алуши, по-новому нареченной Изяславой. Единственным человеком, беспрепятственно посещавшим боярина, был Конхобар Ирландец, усиливший дружину боярина своими людьми, один из которых и достал Всетислава стрелою. Потом бежал, но вскоре был пойман. Жаль, поторопились с казнью. Ирландца же потом видели в обществе волхвов, Малибора и Кармавы, — вместе принесли в старом капище в жертву богам белую лошадь. И вообще, по Новгороду распускались такие слухи, что надобно, мол, сделать Конхобара не наместником, а князем, захватить Ладогу и всю дань брать себе. К Ирландцу вольнолюбивые новгородцы склонялись больше, нежели к сыну Малибора Квакушу, о слабоумии которого знали многие. Но почему Конхобару поверили такие влиятельные волхвы, как тот же Малибор и «ангел смерти» Кармана? Чем же он так привлек их… если привлек? И, желая захватить власть, зачем прислали письмо? Правда, послание то больше касалось Ладоги.
Хельги вздохнул. Скудные были сведения, скудные. Хотя, казалось бы, все лежало на поверхности. Или это так только казалось?
Вечером вернулся из Новгорода Стемид. Довольный, теребил свои косицы и, поклонившись князю, с усмешкой вытащил из заплечного мешка стрелу. Длинную варяжскую стрелу с вытянутым наконечником.
— Ею убили боярина Всетислава.
— А Алуша… Изяслава? Про нее ты ничего не разузнал?
— Нет, конунг. — Стемид покачал головой. — Слыхал только, что была при боярине такая дева. А после смерти его никого в усадьбу она не допускает, я уж как ни старался проникнуть — никак. Говорят даже, и нет ее там.
— Нет? — вскинул глаза князь. — А где же она?
— Не знаю, мой конунг, — пожал плечами варяг. — И вызнать не удалось ничего.
— Да-а, — протянул Хельги. — Не густо… А про варяжских купцов узнал что?
— Узнал. — Стемид потеребил бороду. — «Живой товар» у всех есть, есть и девы, и, вероятно, красивые, только в Новгороде их продавать не будут, повезут дальше, в Ладогу.
— Что ж, — кивнул князь, — там и посмотрим. После ухода Стемида он тщательно осмотрел стрелу, оперенную черными перьями ворона. Неужто и впрямь по приказу Ирландца убили боярина Всетислава? А ведь похоже… По крайней мере, кому-то другому это было бы весьма затруднительно сделать. Но как же Алуша — Изяслава? Затворилась в усадьбе и никого не пускает? Правильно делает — и ее могут под одну гребенку с боярином. После его гибели девушка вряд ли кому-нибудь доверяет. Пожалуй, единственный человек, кому она могла бы хоть что-то поведать, — сам Хельги. Да, нужно ехать самому, и как можно скорее. Дождавшись утра, князь велел снаряжать ладью в Новгород. Визит был обычным — выразить скорбь о безвременно погибшем боярине.
