Андрей Посняков - Первый поход
— Не знаю, как во всей Англии, — Гита вздохнула, — а у нас в Мерсии и в соседней Нортумбрии, бывает, встречаются. Особенно когда неурожай, голод или иная какая напасть. Но и Вульфрам тоже не собирался приносить меня в жертву. Он встретил Эйра с Хорсой — ну, этих парней — в Честере, в корчме Лохматого Теодульфа…
— Знаю такую… — разговаривая словно сам с собою, снова кивнул Конхобар. — Бывшая римская харчевня. То еще местечко!
— Вот и я говорю, — подтвердила девушка, с благодарностью принимая из рук Снорри плетеную флягу с элем. — Они увезли меня в какую-то деревню, не помню, как она называется, у местного тана там выстроена в усадьбе такая высокая башня. Нет, в ней меня не держали, заперли в сарае. Сами все совещались о чем-то, а потом Вульфрам ушел. Парни промеж собой говорили — пошел в Честер, узнать, что да как. Вернулся к утру, злой, пнул во дворе хозяйскую собаку. Потом разбудил Хорсу — тот постарше, — отошел с ним к изгороди, шушукались там, я половину слов не разобрала, но кое-что услышала. В Честере, в той же корчме, он встретил какого-то монаха, паломника. И вроде как, оказывается, этот монах никакой не монах, а друид, имеющий над этим самым Вульфрамом необъяснимую власть. Что-то он ему там приказал, этот монах-друид, что нужно было обязательно выполнить, хотели они того или нет. Когда разговаривали, они иногда в сторону сарая, ну, в мою, значит, все посматривали этак нехорошо. Я-то, дура, тогда и не подумала ничего худого, ладно, их проблемы. К вечеру посадили меня на лошадь, вроде как договорились с отцом, поехали… а как свернули с прямой дороги к лесу — я и спросить не успела куда. Стащили с лошади, да в мешок. Ну, а потом уж вы видели… Вообще, вы производите впечатление благородных и сильных людей. Молю, отвезите меня в Честер! — Гита упала на колени, и стоило больших трудов снова поднять ее на ноги.
Они тронулись в путь, едва рассвело. Выбрались из леса, остановились на короткий привал, а потом Хельги случайно взглянул на солнце — о, как высоко оно уже поднялось!
Вокруг тянулась ровная, покрытая лугами местность, кое-где перебиваемая пологими холмами с густым смешанным лесом. Изредка попадались дубравы и кленовые рощи, а за холмами, параллельно дороге, то и дело мелькала широкая лента реки. Места кругом были вполне населенные — не раз и не два виднелись выгоны, слышался лай собак, а однажды совсем рядом — еле успели свернуть в кусты — проскакал им навстречу большой, хорошо вооруженный отряд. От воинов пахло луковой похлебкой.
— Вижу, и у вас много врагов? — улыбнулась Гита, скакавшая на одном коне со Снорри, как с более легким по весу. Малыш, конечно, был вне себя от счастья.
Ярл ничего не ответил, лишь задумчиво кивнул. Покосившись на Гиту, Магн подстегнула коня. Не очень-то по нраву пришлась ей возможная соперница, хотя та и вела себя более чем скромно. Ну, может, слишком много болтала о чем-то со Снорри, видно, рассказывала что-то смешное — Малыш все время морщился и фыркал.
— Похоже, они подружились, — кивнул, проезжая, Ирландец. А Магн, услыхав, лишь покривила губы.
Снова потянулись мимо смешанные леса, луга, напоенные запахом трав, буковые и дубовые рощи. Все чаще встречались деревни, и беглецы уже давно не бросались в придорожные кусты, завидев первого встречного, только Гита при этом всегда поплотнее закутывалась в плащ с надвинутым на глаза капюшоном. Ехали не так чтоб очень медленно, но и не быстро — лошадь под Снорри и Гитой все время плелась позади, хоть и была выносливой саксонской породы. Хельги то и дело останавливался, поджидая отставших, а те плелись как ни в чем не бывало, вполне довольные друг другом.
Между тем погода начинала портиться. Синие, копящиеся с утра облака слились наконец в одну большую тучу темного, мутно-фиолетового цвета, — цвета протухших внутренностей. Дело пахло дождем, и проливным. Хельги оглядывался, ища места для дневки. Впрочем, близился вечер, и, судя по туче, вполне можно было присматривать, где бы заночевать. Смешанный лес, начинавшийся узким клином справа от дороги и далее расширявшийся к югу, показался молодому ярлу весьма заманчивым. Подождав остальных — Снорри с Гитой по-прежнему еле плелись сзади, — Хельги махнул рукой, показывая на лес, и вся команда дружно свернула с дороги. Лес ненадолго прервался лугом, а за ним, почти сразу за зарослями дрока, ярл отыскал вполне приличную поляну — вблизи ручья и с трех сторон окруженную буреломом, — вообще же лес казался ему достаточно диким, слишком диким, чтобы принадлежать королю, местному тану или крестьянской общине. Ну, в последнем случае — ладно. Уж с кэрлами-то можно, ежели что, как-нибудь сговориться.
Едва Магн с Ирландцем успели нагнать вырвавшегося вперед ярла, как начался дождь, тут же превратившийся в ливень. Хельги успел заметить, как только что выехавшие на луг Снорри и Гита резко повернули обратно. Снорри махнул рукой — дескать, переждем дождь под деревьями. Было видно, как, спешившись, они привязали коня под старым вязом. А потом уже не стало видно ни зги. Одна лишь темно-серая пелена ливня. Тяжелые капли срывались вниз, словно стрелы, барабанили по кронам деревьев, проникали сквозь плащи, стекая за шиворот противными холодными змейками. Стоя под широкими лапами ели, Хельги подумал, как хорошо, что они успели проехать луг. Впрочем, это они успели, а вот кое-кто — нет… Ладно, не маленькие, найдут себе укрытие, хоть под тем же вязом.
Они и стояли под вязом, привязав лошадь, и с надеждой смотрели, как далеко на западе пробивается сквозь фиолетовую мглу яркая полоска неба. Сначала узенькая, она быстро расширялась, становилась все ближе и, наконец, поймав солнечный луч, засияла чистой лазурью, а над лугом повисла яркая разноцветная радуга, именно разноцветная, а не какая-нибудь убогая зеленовато-розовая полоска.
— Красиво как! — сбросив промокший плащ, воскликнула Гита, ловя протянутыми руками осколки внезапно показавшегося солнца. — Тепло. Смотри, как стало тепло, Снорри! Даже жарко. А ну-ка…
Лукаво обернувшись, она схватила за подол просторную тунику, столь же мокрую, как и плащ, и, одним движением сняв ее, аккуратно повесила на ветки. И повернулась к юноше, ослепительно красивая, нагая, сияющая. С темных, влажных от дождя волос ее стекали вниз узкие ручейки и, пробегая по шее к груди, срывались с твердых коричневатых сосков сияющими бриллиантами. Такой же бриллиант блестел в изящной ямочке пупка.
— А ты что же? — улыбаясь, тихо произнесла девушка и, подойдя ближе, схватила подол промокшей туники Снорри. — А ну, подними руки…
Малыш плохо понимал ее слова. И не только потому, что совсем не знал языка.
Миг, и полетела в траву сорванная туника, а губы впервые почувствовали вкус поцелуя…
— Не забыл, о чем мы договорились? — оглянувшись по сторонам, быстро спросила Гита. Снорри кивнул, чувствуя под своими руками шелковисто-мокрую кожу.
Они добрались до поляны уже довольно поздно, вызвав справедливые замечания остальных. Уже горел костер, варилась в котелке дичь — утка или тетерев, из лесу доносился стук секиры — Ирландец рубил для шалашей ветки.
— Пойди, помоги, — бросил Хельги и чуть задержал взгляд на Снорри. Уж больно не понравились ярлу его глаза — какие-то не от мира сего, шалые, словно напился Малыш отвара сушеных мухоморов, как делают, говорят, коварные финские колдуны. Ярл искоса посмотрел на Гиту и про себя цинично усмехнулся. Что ж. Все когда-то бывает в первый раз. Что сказать… повезло Малышу. Лишь бы не натворил теперь каких глупостей. Впрочем, похоже, Снорри не собирался творить никаких глупостей, а, наоборот, изо всех сил помогал Ирландцу — орудовал секирой так, что сучья трещали. Почесав затылок, ярл тоже поспешил туда же.
— Странная женщина, — отойдя в сторону, к лошадям, сказала сама себе Магн, искоса взглянув на Гиту. — Почему она выбрала мальчика? Что это, нездоровое влечение, как у развращенных аристократок Рима? Непохоже. Тогда почему?
Ночь прошла безо всяких приключений. Никто не потревожил сон спящих в шалаше путников.
Утро выдалось солнечным, чистым. И лес был под стать ему — вымытый, весь какой-то нарядный, сверкающий на фоне ослепительно синего неба. Над лугом плыл пряный и вместе с тем какой-то чуть сладковатый, невыносимо приятный запах — запах цветов. Каких здесь только не было! Ромашки, густо-синие васильки, лиловые колокольчики, трехцветные, бело-желто-сиреневые фиалки, пурпурно-синий иван-чай, розовый сладкий клевер. На вершине холма дорога раздваивалась — более широкая шла через луг, прямо, мимо далеких деревень и вересковых пустошей к высокой зубчатой стене у самого горизонта, скорее угадывающейся, нежели хорошо видимой, а узкая, поросшая редковатой пожухлой травою, повертка, более похожая на тропу, сворачивая влево, исчезала среди кустов жимолости и дрока.
Кусая губы, Гита смотрела на далекую стену.
