Андрей Саргаев - Е.И.В. штрафные баталлионы. Часть 1.
Только не торопился генерал от инфантерии Кутузов радоваться внезапно появившемуся здоровью, слишком подозрительны оказались его причины. Да какие, в пёсью задницу, подозрения!? Причина проста и двусмысленностей при толковании не подразумевает – в Михаила Илларионовича вселился бес. Своеобразный, надобно сказать. Пренебрегая прямыми обязанностями по погублению христианской души, враг рода человеческого не предлагал подписать договор кровью, не обещал исполнения любых желаний. Даже златых гор, и тех не сулил. Но измывался нечистый так, будто подготавливал заранее к адским мучениям: поднимал каждое утро ни свет ни заря, заставлял обливаться холодной водой по суворовской методе, проводил странные экзерциции, называемые "физической зарядкой". И так уже почти половину года.
Пришлось привыкать к постороннему голосу в голове, от которого не спасали ни молитва с постом, ни святая вода с причастием. Упорный бес попался, ничем не пробиваемый. Советы, правда, давал весьма дельные, пусть даже на взгляд современной военной науки кажущиеся безумными. Что только стоило предложение тренировать войска в рытье окопов! Это же нелепо и совершенно противоречит здравому смыслу! Ну зачем траншеи в чистом поле, это же не осада крепости?
Спорили долго, причём вселившийся бес грозил Соловками и неведомым особым совещанием, и неизвестно, чем бы закончилось противостояние, но поступившие из Петербурга циркуляры подтвердили правоту злого духа. На радостях нечистый потребовал цимлянского, после чего притих на три дня. Ровно до того момента, как пришла новость о нападении английской эскадры на Ревель.
Последующий месяц в воспоминаниях Михаила Илларионовича отсутствовал – он снова осознал себя только в Кенигсберге, куда, оказывается, пришёл с требованиями к прусскому королю немедленно выполнить союзнические обязательства, и отправить флот на поимку фашистского прихвостня адмирала Горацио Нельсона. Образовавшийся скандал удалось замять. По слухам, пруссаки до сих пор нервно вздрагивают при упоминании письма с принесёнными извинениями, написанного лично императором Павлом Петровичем.
Тяжелее всего пришлось Кутузову чуть позднее, когда бес услышал о проведённом в столице параде и зажигательной речи государя. Это генерал пережил с трудом, и совсем было собрался подать в отставку по причине помрачения ума – нечистый не позволил. И Михаил Илларионович смирился, даже поддался на уговоры, отправившись в столицу испрашивать высочайшую аудиенцию. Царя не застал. Но скучать не пришлось – в далеко не самое прекрасное утро загрохотали форты Кронштадта, возвещая о визите незваных гостей.
Объединённые морские силы шведов и англичан связали боем Балтийский флот, а по городу ударил высадившийся вне досягаемости русских пушек десант. Неприятельские корабли раз за разом предпринимали бомбардировки, по странному стечению обстоятельств совпадавшие с попытками кронштадцев отправить помощь гарнизону столицы. Но Петербург держался, несмотря на то, что наступавшие шведские полки, слегка разбавленные шотландцами, превосходили защитников численностью более чем в два раза.
Так получилось – пришлось самовольно принять командование и возглавить оборону. Вселившийся бес ликовал и с буквально нечеловеческой энергией выдавал всё новые и новые прожекты. Одним из таких предложений было вооружение добровольцев из статского населения, и формирование из них ополчения. Оно умирало сейчас где-то на улицах, а генерал с повязкой на глазу пил чай. С трудом сдерживал злые слёзы, пил чай, и разговаривал сам с собой.
– Знаешь, Миша, – по молчаливому соглашению Михаил Илларионович не стал изобретать собеседнику новое имя, обойдясь собственным. Тот не возражал. – Мне кажется, Миша, что император отправит меня на плаху…
– За что, товарищ Кутузов?
– Да за всё.
– Ты не прав! По совокупности четвертная железно очистится, но уж никак не вышка! – слова беса по отдельности казались понятными, но все вместе вкладываться во внятные фразы не желали. – Да шучу я, шучу… Газету с речью императора читал?
– И что же?
– Ну как сказать… Если это тот Павел Петрович, на кого думаю, то не только претензий не предъявит, но даже медаль даст. Две медали.
Кутузов в раздражении отставил в сторону стакан с чаем. Шутник, видите ли, нашёлся.
– Миша, Христом-богом прошу…
– Бога нет! – торжественно заявил голос в голове. – И я, как коммунист и красноармеец…
– Армеец? – удивлённо переспросил Михаил Илларионович. – Военный?
– Бери выше – гвардия!
– Тогда смирна! – от генеральского рыка проснулся и подпрыгнул с дивана ничего не понимающий адъютант, а в ушах отозвался неслышимый щелчок невидимых каблуков. – Вот так-то оно получше. И попробуй у меня слово поперёк сказать!
Прапорщик Акимов, временно прикомандированный к командующему, вытянулся во фрунт:
– Я молчу, Ваше Высокопревосходительство.
– Кхе… – смущённо кашлянул генерал. – Это не тебе, это принятие капитуляции от Нельсона репетирую.
Где-то между Петербургом и Копорской губой.
– Идут, господин полковник, идут! – спрыгнувший с дерева гвардеец возбуждённо показывал зрительной трубой в сторону заклубившейся вдалеке пыли. – Всё как гонец и обсказывал, только вот…
– Что?
– Там почти одни бабы в колонне. Мужиков мало, зато все на конях.
– Шотландцы, наверное, – хмыкнул Бенкендорф. – Никогда их не видел?
– Дикари какие, что ли?
– Вроде того, – полковник достал из кармана массивную золотую луковицу – скверную британскую подделку под Жака Дро, и открыл крышку. – Десятиминутная готовность!
– Есть десять минут! – донеслось из отрытых почти у самой дороги окопов.
– Готовы! – стрелки, засевшие на краю поросшего густым камышом болотца, откликнулись вторыми.
– Денисов, начинаете без команды! Всем остальным ждать сигнала!
Александр Христофорович убрал часы и вытащил маленькое зеркальце, не далее как на прошлой неделе с боем выпрошенное у сестрицы Дарьи Христофоровны. Когда-то эта вещица принадлежала матушке Петра Великого царице Наталье Кирилловне, и расставаться с памятным предметом юная графина Ливен не желала. Ничего, послужило оно царской красе, теперь послужит защите государства.
Ещё полгода назад прапорщик Семёновского полка, флигель-адъютант Его Императорского Величества, упал бы в обморок, увидев подобное отражение. Но сегодня командир Гвардейской Дивизии полковник Бенкендорф вполне удовлетворён внешним видом. Разве что чуть-чуть поправить на правой щеке разводы перемешанной с салом сажи? Нет, вроде нормально всё. Накидка, правда, смешно выглядит – блёкло-зелёный плащ с капюшоном испещрён бесформенными заплатками из коричневой, жёлтой и чёрной ткани. Михаил Илларионович называет такие балахоны "осназовскими", и всё сожалеет об оставленном в какой-то землянке трофейном "шмайсере". Впрочем, генерал Кутузов известен своей эксцентричностью и употребляет много непонятных слов.
А сейчас – прятаться самому. В задачу гвардейцев входило не допустить подхода к штурмующему Петербург противнику, и полковник выбил разрешение возглавить лично одну из засад. Карьера карьерой, но делать её исключительно на скользком паркете Александру Христофоровичу не хотелось. Стыдно носить ленту через плечо, и не сойтись с врагом грудь в грудь, штыки в штыки. Бестолковые стычки на улицах не в счёт, там всё решалось случаем, силой и удалью, теперь же выпал шанс проверить способности к командованию. Момент истины, как любит говорить государь-император.
И вот он настал. Красные мундиры и меховые высокие шапки видны невооружённым глазом, а в зрительную трубу можно разглядеть унылые солдатские рожи. Недовольны? Ну извините, не на воды приехали…
– Быстрее, быстрее… шептал Бенкендорф, подгоняя неприятельскую колонну. – Что же вы как неживые?
Англичане (шотландцы, точнее сказать, но всё равно англичане) не торопились, осторожничали. Сопровождающий пехоту эскадрон кирасир проверял подозрительные места, и только после этого командир полка отдавал приказ ускорить шаг. Чтобы вновь остановиться, отсылая вперёд разведку. Идиоты, они же провалятся в замаскированные окопы! Или остановятся в виду небольшой рощицы, что открылась сразу за небольшим пригорком?
Хлёсткие пистолетные выстрелы снесли с сёдел двоих направившихся к деревьям кирасир. И следом…
– Руби их, братцы!
Гусары, любимцы дам, поэтов и придворных сплетен… Ну что бы вам не звенеть шпорами на балах, не сочинять пылкие романсы, не стреляться на дуэлях… и не соваться сломя голову под палаши тяжёлой кавалерии.
– Денисов, давай! – полковник привстал на колено, пытаясь докричаться до окопов.
Поздно… гусарский полуэскадрон уже смешался в рубке с английскими кирасирами, и начинать сейчас – значит обречь безумцев на верную гибель. Зачем вы это сделали, братцы, откуда вы взялись? Вот они один за другим падают с коней, не в силах прорваться к перестраивающимся из походных колонн в каре горцам. Безумцы… зачем вы здесь? Зачем вы это сделали?
