Василий Панфилов - Кавалергард. Война ва-банк
Весной 1782 года наконец-то заработала грандиозная интрига, над которой его разведка и он лично работали вот уже более пяти лет — Мальтийский Орден.
Насколько помнил попаданец, он каким-то боком дал присягу Павлу в РИ. Но вот как дал и как потом «потерялся»… Ну да неважно. Главное — это было в принципе возможно и осторожное «прощупывание» ситуации дало результат. Мальтийские рыцари пусть и изрядно «просели» в авторитете, но по прежнему представляли достаточно значимую военную силу, с которой требовалось считаться.
Вот только если в былые времена он опирался на поддержку европейских рыцарских орденов и знатные дворянские семьи, то последние несколько десятилетий «палки в колеса» начала вставлять Франция[78]. Ничего личного, просто орден мешал торговым отношениям с Турцией и… Чего уж скрывать — мешал проводить вовсе уж «грязные» мероприятия.
Орден хирел и… Предложение Померанского о смене покровителя было встречено с интересом. Затем идея была предложена Павлу… И тоже через третьих лиц.
Мальта получала какую-то дополнительную защиту — хотя бы теоретическую. Получала финансирование, пополнение — пусть и православное… А русский флот получал морскую крепость в стратегически важном регионе и людей, которые этот регион знали.
Мало того, что рыцари были хорошими моряками и абордажниками… У них были налажены связи по всему региону и резиденты во всех мало-мальски важных уголках Средиземноморья. А это такой бонус для разведки и торговли, что император ухватился за него обеими руками.
Подготовка длилась долго и после очередного грандиозного морского сражения, в котором флоты противоборствующих сторон сильно поредели, русский флот встал в порту Валетты и рыцари-мальтийцы приветствовали великого адмирала Спиридова.
Вой поднялся… Ожидаемо, так что Павел заключил весьма хитрый Договор с британским Георгом Третьим. Пусть тот и не пользовался авторитетом из-за психического заболевания… Но в тот-то и была интрига, что власти у него почти не было… И соответственно — все проблемы с Колониями лежали не столько на нем, сколько на Парламенте. Ну а Договор заключали именно с Георгом, поднимая ему авторитет и давая новый накал вражды с Парламентом: дескать, наш король хоть и полоумный, но выгоду видит — эвон какую сделку провернул; а Парламент только и может, что проигрывать! Бред, но сработало.
Аннулировать Договор, как предложили французы и часть парламентариев… Дело едва не дошло до бунтов: как это, отказываться от выгодной стоянки для Нашего Флота, да в столь трудные времена? Стоянка на Мальте для англичан была с массой ограничений, но ведь была же! В общем, Мальта стала русской, а вот надолго ли…
И кстати, проворачивать ТАКОЕ через посредников было мерой вынужденной — разведсеть Померании уже начала тревожить не только врагов, но и Павла. Ну а чего они не знают, то их и не волнует…
По наущению французских хозяев, Фридрих взялся за пропаганду и его типографии начали печатать гадости о Грифичах. Судя по некоторым намекам, это был своеобразный ответ на «посылание послов» в сравнительно недалеком прошлом. Английские и французские газеты гадости о нем писали регулярно — и обыватели тех стран в общем-то верили прессе. Но вот в Германских и Скандинавских землях Померанский по вполне понятным причинам выигрывал «по очкам». Прежде всего — из-за доступности сведений: в конце-концов, достаточно проблематично рассказывать страшилки о соседней стране — слишком уж их легко проверить. Ну и легко догадаться, что после проверки многие захотят и сравнить… А то, что жители Померании, Поморья и Швеции жили заметно лучше не только пруссаков, но и австрийцев, было очевидно. Так что да — писали, но осторожненько так, мелко…
Фридрих… А точнее, в данном случае это был вполне конкретный английский эмиссар, напрямую распоряжавшийся типографиями и достаточно щедро за это плативший… Так вот, начали печатать уже откровенную ересь и хамство, причем не только о нем, но и о семье. От некоторых публикаций Наталья плакала, а Владимир пусть и не был верным мужем, но жену очень любил.
Английского эмиссара убили прямо у него дома, убили с показательной жестокостью. И так уж «совпало», что «жестокие грабители» рылись в его документах и разбросали заляпанные кровью черновики с новыми гадостями. Намек был недвусмысленный: если вы не соблюдаете некие «правила игры», то не ждите соблюдения правил от меня.
Далее в подконтрольных Померанскому землях была выпущена переделанная сказка «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». Он читал ее в детстве неоднократно и помнил достаточно хорошо. Но если в оригинале это была достаточно мягкая сказка, то Рюген переделал ее под неадаптированные сказки Братьев Гримм[79]. Если в оригинале Урфин Джюс вырезал своих солдат из дерева и потом оживлял, то в варианте попаданца — живых людей превращали в ходячие деревяшки. Этаких големов. Ну а учитывая знаменитую фразу Фридриха «Солдат есть механизм, к ружью приставленный»…
Переделка получилась не только остро политической, но и весьма талантливой. Во всяком случае, через некоторое время ее начали печатать типографии в других, совсем недружественных Померанскому Дому, странах. Ну как «Гулливер» в свое время — задумывался как злободневная сатира на конкретную политическую ситуацию, а вот поди ж ты — до сих пор читают как замечательную сказку.
Как ни странно, но жесткий ответ дал положительный эффект — Большие Страны начали нормально разговаривать с Грифичем, соблюдать некие правила игры. Судя по всему, там нашлись достаточно умные люди, которые смогли провести параллель между убитым английским эмиссаром и ставшей невероятно популярной сказкой — и собой. Его признали как Игрока, а не как Фигуру.
Глава одиннадцатая
В воздухе пахло весной. И войной. Несмотря на изменившийся тон переговоров Больших Держав с Померанией, ясно было, что участия в войне избежать не получится. Будет ли это грандиозная провокация на границе, политический шантаж или наем его войск, пока не ясно. Но будет.
Склады давно заполнялись и в принципе, к войне Померания была готова. Не хочется конечно… Да и Шведский ригсдаг вряд ли удастся убедить в необходимости вступать в войну на стороне Померании… Уния? И что? Правитель один, но государства-то — разные.
— Успокойся, отец, пойдем лучше в манеж, пофехтуем.
— Да что-то не тянет, — нехотя отозвался Богуславу Рюген, — напрыгался уже сегодня.
— Да может и напрыгался, но не помогло, — резонно заметил сын, — давай выкладывай, что тебя гложет.
Помолчав немного, Владимир все же нехотя сказал о психологической усталости. Последние несколько лет пресс ответственности был велик и тяжесть только нарастала.
— А езжай-ка ты отдохнуть, — не задумываясь ответил Наследник, — в таком состоянии ты и сорваться можешь. Оставь дела на мать да на меня, уж несколько недель справимся без тебя.
— А если…
— Будет важные дела, — прервал его сын, — позовем.
Долго Померанский не думал и отправился в одно из маленьких поместий в Финляндии, принадлежавших ему как королю Швеции. Ничего особенного — небольшой двухэтажный домик на острове, пара молчаливых слуг — и вся эта красота в ГЛУХОЙ провинции.
Видеть никого не хотелось, так что приехав на остров, отпустил слуг и больше трех недель провел в одиночестве, наслаждаясь каждой минутой. Северная природа расцветала с каждым днем, но комаров пока было мало. Зато рыбалка…
По утрам он выгребал легкой лодчонке на озеро и с помощью экстрасенсорики искал рыбные места. Азарт был! Да и ловил — не только и не столько на удочку, сколько бил острогой или вовсе — занимался подводным плаванием, стараясь поближе подобраться к непуганой рыбине и схватить ее за жабры. Получалось неважно — водичка холодная, да и метод охоты сомнителен. Но зато когда получалось, счастья было…
Затем возвращался, готовил, тренировался, бегал по лесу, занимаясь паркуром и воркаутом. При этом его постоянно «пробивало» на крики в стиле Тарзана — и орал.
Через десять дней его начало «отпускать», а еще через несколько дней все негативные симптомы пропали. Но Владимир просидел на острове еще неделю — для надежности.
Вернулся довольный и с массой сувениров, в том числе сделанных своими руками. В основном всевозможные забавные зверушки и «лешие», сделанные из коряг и пней. Раздаривал щедро: это для родных его поделки всего лишь забавный сувенир, а для приближенных или слуг — нешуточный знак отличия, который будут хранить их потомки.
Дома ждал посланник от нового австрийского эрцгерцога. Ничего конкретного он не сказал, хотя на встречу напрашивался активно. На встрече же дал понять, что Фердинанд Карл ОЧЕНЬ просит его прибыть в Вену.
