Марик Лернер - Цель неизвестна
— Ну собственно и все. Обход через час. Отдыхай пока. Хочешь чего уточнить? — спрашиваю, обнаруживая топтание с ноги на ногу, вместо отваливания в коридор.
— Терентий бает надо дальше идти, — не глядя мне в глаза, тихо сообщает огромную новость. — На коровах далеко не уедешь.
— Это который с трубкой и любимец Бидлоо?
— Он самый.
— И чего к тебе подошел? Впрочем без разницы. Выкладывай.
— С людей-де струп брать надо, — советует, — и следующему втирать в рану. Непрерывная цепочка же выйдет. От переболевшего к новому.
И откуда только эти гении достоверно знающие берутся? Когда надо их днем с огнем не сыщешь. И оставить это так тоже нельзя. Моя недоработка. Пришла пора строчить новую статью. В двух частях. Первая об успехах с подробной статистикой, вторая о вреде подобных идеек.
— Ты помнишь, я линзы покупал и показывал невидимых глазу зверьков?
Страшно сказать сколько они стоили и как меня душила жаба жадности за микроскоп. Есть вещи без которых обойтись нельзя. Зверь «обоснуй» не в 21 веке появился. Пишешь научную статью, не думай, что поверят на слово. Доказательства твоим теориям обязаны иметься хоть какие-то.
— Я после этого не мог два дня есть, — с отвращением подтверждает. — Они ж везде! В воде, на каждом куске пищи. И ползают. Живые.
Ну да. Он после моей демонстрации резко перестал немытое и некипяченое употреблять. А руки моет на загляденье. Я даже не ожидал такой реакции.
— И они все разные. Палочки, спирали, шарики, колбочки с ресничками. Я думаю, попадая в тело человека через рот, нос, рану или еще неким образом они и вызывают болезни. При этом вокруг нас их тьма-тьмущая…
Он непроизвольно кивнул, скривившись.
— … но болеем мы не всегда. А почему?
— Ы? — у него нет ответа.
— Не все из них видимо опасны. А какая то часть гибнет, не начав размножаться. Вот мы ж точно про оспу знаем — переболел, второго раза не произойдет. Организм запомнил опасность и держит на страже караульных. Стоит появиться уже знакомому незваному гостю, идет алярм и сбегаются со всех сторон защитники. Раз и прибили, просочившегося сквозь оборонительные сооружения из кожи. Верный признак такого — повышение температуры. Люди сражаясь тоже потеют, устают и толкаются, создавая дополнительное тепло.
Вопреки опасениям, что мои разухабистые пояснения об иммунной системе вызовут недоумение, Павел отреагировал удивительно точно.
— Температура не болезнь?
— Да. Это предупреждение. Как, совершено не задумываясь, любой отдернет руку, коснувшуюся горячего.
О господибожемой, теория рефлексов не ко времени из меня полезла. Еще не хватает поделиться про доктора и собак с текущей под колокольчик слюной. Нет, это пожалуй имеет смысл отложить на будущее.
— Гной скорее всего трупы атакующих и обороняющихся.
Иногда натурально стыдно. Смотрят тебе в рот, а ведь знаю, насколько процесс описываю приблизительно. Медицинского не кончал и даже в терминах путаюсь.
— Но если защита не справляется, так как рана большая или много микроорганизмов успели проникнуть внутрь, а оборонительная реакция запоздала из-за незнакомства с новых врагом, опасные микроорганизмы побеждают и принимаются стремительно размножаться. Они выделяют при этом яд. Сами ничтожно мелкие и яда того совсем мало, но их много и организм страдает. Вот это и есть сама болезнь. Если человек ослаблен недоеданием, другой недавней хворобой или просто стар, он может умереть. Поэтому я всегда осматриваю клиентов до вакцинации, понимаешь?
Я и раньше многократно талдычил нечто подобное, но сейчас не готовился специально и повторяюсь.
— Теперь самое важное! Я не имею права творить нечто с человеком не обдумав очень хорошо последствия. Я ввожу ему яд! Но на самом деле ничто на свете не является только и исключительно лекарством. Все зависит от дозы. Со стакана вина тебе разве приятно станет. С бочки разорвет. Так и вакцина не должна быть опасной. Какую силу имеет после коровы? Ослабленную. Мы точно выяснили. Есть ли у нас гарантия, что если ввести напрямую от человека к другому он не умрет?
Павел вздохнул. Кажется дошло.
— Как можно точно определить, сколько именно вводим здоровому человеку от переболевшего? Никак. Нет таких механизмов пересчитать количество возбудителя. Я уверен, что в большинстве случаев зараженный новым способом получит иммунитет. А в некоторых умрет. По сравнению с обычной эпидемией скончавшихся окажется немного. Но я не хочу брать на душу грех. Ведь это я их заражаю!
— И что делать?
— Есть два способа. Первый — каким-то образом выделить каждую тварь, вызывающую болезнь. Ну например перенести гной в чашку с мясным бульоном. Если им придется по вкусу наверняка размножатся и можно найти нужного. Потом подогреть и если сдохнет, проверить на какой температуре выдерживать, чтоб остался жив, но еле шевелился.
Градусник пришлось создавать самостоятельно. Оказывается они существуют, но каждый норовит свою шкалу установить. Пришлось изображать из себя Цельсия. Достаточно просто определяются точка замерзания и кипения. Промежуток делится на сто, только размерчик конечно вышел изрядный, чтоб точно наносить градусы. Зато теперь можно реально мерить температуру и среди моих помощников никто не задает вопрос, что это.
— Это и будет ослабленный. Только как отделить нужного от ненужного я не представляю. Даже закрыв банку, нельзя быть уверенным, что сразу не попали чужаки.
— А второй?
— Берешь корову, заражаешь ее определенной точно отмеренной дозой из той самой чашки и смотришь откинет копыта или нет. Ага, свалилась. Теперь уменьшаешь и повторяешь. И так много раз, пока не получишь выздоровевшую. Из нее переносишь на здоровую и уже у той берешь струп. Если конечно ты ее не довел до смерти своими экспериментами. После второй или третей, убедившись в безопасности можно пробовать на человеке. Но как отмерить правильный вес? Тут и аптекарские весы не помогут. Мы до сих пор делали все на глаз, очень приблизительно. А требуется четкость. Набирать придется чем-то вроде клизмы, только маленького размера, — я показал на ладони. — Это я уж не вспоминаю о необходимом количестве скотины и во что она обойдутся. Коз, что ли попробовать?
— А если взять кроликов?
Опа, действительно чего я зациклился на рогатых. Твердо помню, испытания лекарств вели на мышах и обезьянах. Про кроликов темный лес. Почему действительно не попробовать. Выйдет — замечательно. Нет — не очень и надеялся.
— Сам вызвался…
Дверь широко распахнулась без признаков стука и внутрь ввалился военный. За спиной у него маячили двое солдат с ружьями.
— Вы Михаил Ломоносов?
— Да, — подтверждаю.
— Поручик Измайловского полка барон фон Рихтер, — акцент при том был хорошо знакомый: «ты будешь повисайт на ета верьффка». Да и физиономия — истинный ариец. — Послан препрофодить к господину Ушакову.
Это имя даже мне известно. Начальник Тайной канцелярии не так давно восстановленной. Чин не маленький, а права на манер директора ФСБ. Только в отличии от моих времен пыточная имеется и кнутом бьют пока не сознаешься. Никаких вы имеете возможность хранить молчание.
— А в чем дело? — спрашиваю, прикидывая, есть ли смысл делать ноги. Нынешние мушкеты пока зарядишь, далеко буду. Черт, в окно не выскочишь — узкое. В дверях эти стоят. Нет, ну неужели всплыло мое вранье про поповича при поступлении в академию? И что ниже рангом некому заняться?
Кажется он сообразил, насколько мне стало криво.
— Не арест, — подчеркнуто произнес. — Препрофодить для беседы.
— К вашим услугам, — обреченно соглашаюсь, поднимаясь. — Павел, на тебя надежда в мое отсутствие. График вакцинации исполнять без погрешностей и думать на тему опытов. Про кроликов помалкивай. Ни с кем!
Часть вторая. Академик
Глава 1. Поездка в неизвестном направлении
Я прошагал в сопровождении солдат и офицера под изумленными взглядами людей во двор. Там уже поджидала черная карета, а возле нее на лошадях несколько кавалеристов. В голову невольно полез «Черный ворон, ты не вейся надо мной». К сожалению, блатных песен бабушка не уважала, и мы с ней текстов не разучивали. Осталась в задней каморке в самом глухом чуланчике черепа единственная строчка. И, как ни силился, так ничего подходящего и не вспомнил. Пушкина, про орла молодого — несколько не к месту. Пока за решеткой не сижу.
Тем не менее за отсутствием возможности дать в морду (а руки всерьез зудели, но он же ни в чем не провинился, просто исполняет приказ) и за невозможностью сбежать несколько лихорадило. Хотелось похулиганить. Уселся, развалившись поудобнее и дождавшись, пока офицер устроится напротив, а карета тронется, исполнил: «Призрачно все в этом мире бушующем». Хоть не тюремная романтика, но очень уместно.
