Михаил Ланцов - Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…»
Вот и сейчас, когда Александр тихо зашел в комнату, Луиза возилась с маленькой Катей. Он минуту постоял на пороге, наблюдая за этой идиллической сценой. А потом жена что-то почувствовала и обернулась.
– Дорогой, я не услышала, как ты зашел. – Она несколько растерялась.
– Ничего страшного. Мне было очень приятно смотреть на вас. – Александр подошел к встающей от детской люльки жены, обнял ее и аккуратно поцеловал. Она прижалась к нему.
– Ты все время в делах. Тебя так мало рядом. Я… я скучаю.
– Не начинай, – Александр для формальной строгости нахмурился. – Ты же понимаешь, что я делаю то, что должен. Это моя работа, сложная, трудная, отнимающая очень много времени, но я ни на кого ее переложить не могу.
– И что в этот раз? Ты провел за бумагами весь день, а потом еще эти странные гости с излишне загорелой кожей. Вы ведь беседовали больше часа! Они что-то хотели от тебя?
– Дружбы, – улыбнулся Император. – Они хотят дружить с Россией ради благополучия обеих держав.
– И все?
– Нет, конечно. Нам еще предстоит много что обсудить, но теперь стало совершенно ясно, что Россия прирастет территорией в Южной Америке размером с пять Московских губерний. Прямо в устье Амазонки.
– Это же дикие леса. Зачем они нам? Ты же сам рассказывал, что нам еще только предстоит осваивать огромные просторы Сибири и Дальнего Востока.
– Не просто дикие леса. Все намного хуже. Там настоящие дикие джунгли: очень высокая влажность круглый год и жара делают жизнь европейцев намного хуже каторги. Кроме того, там свирепствуют желтая лихорадка, малярия и прочие тропические болезни. В общем, местечко еще то. Если туда просто завести крестьян и бросить на произвол судьбы, то через несколько лет они все вымрут.
– Тем более! Зачем тебе эти сомнительные приобретения?
– Очень просто. Этот жуткий климат идеален для выращивания многих редких пород дерева. Например, той же самой гевеи, из сока которой мы изготавливаем так полюбившиеся тебе водонепроницаемые плащи. Да и не только их. Ценная древесина – это настоящее сокровище этих мест.
– Но у тебя же были какие-то владения для этих целей?
– В глубине Бразилии. Я их поменял на прибрежные владения, которые обширнее прежних в семь раз. Если подойти к вопросу основательно, то лет через двадцать пять мы сможем получать довольно неплохие доходы с этих земель. Особенно в свете того, что я планирую отнять у Франции ее Гвиану, которая прилегает к ним с севера.
– Тоже гиблое место?
– Безусловно. За все хорошие места нужно крепко драться, что для России сейчас не очень выгодно. Разумнее забирать то, что пока лежит без дела, и пытаться пристроить это приобретение к хозяйству. Железная дорога, несколько портов и нормально поставленная медицина очень сильно смогут изменить положение в этой новой российской провинции.
– Не знаю. С трудом верится. Почему же французы из той же Гвианы так ничего толком и не сделали?
– А они пытались? – улыбнулся Александр. – Лучше давай поговорим о дочке.
Глава 12
На следующий день после отъезда бразильской делегации Александр наконец-то смог уединиться в личных покоях, чтобы насладиться тишиной и спокойствием настолько, насколько это было возможно.
Тут стоит заметить тот факт, что приватная зона у Императора была представлена целым комплексом различных функциональных помещений. Тут была и персональная массажная зала, и небольшая баня, и чайная комната с мягкими, низкими диванами, и атлетический зал, оборудованный массой различных тренажеров и прочим. Даже плавательный бассейн, и тот имелся. Ведь как замечательно после хорошей тренировки пойти в баньку, немного распариться, потом поплескаться в бассейне, а после развалиться на диване и под звуки мягкой, успокаивающей струнной музыки насладиться ароматным чаем?
В этот раз ему компанию составила Луиза, которую Александр потихоньку «подсаживал» на все эти «сенсорные радости».
– У тебя что-то случилось? – Луиза налила себе чая в небольшую чашку и присела рядом. – Ты такой молчаливый сегодня.
– Устал очень. Ездил на артиллерийский завод, чтобы опять послушать рассказы о том, как у них все плохо и ничего не получается, – Александр недовольно покачал головой.
– А что, действительно у них все плохо?
– Нет, конечно. Но я им ставлю довольно жесткие сроки, вот они и переживают – боятся, что не успеют. Хотя дела у них весьма недурно поставлены, впрочем, раньше времени хвалить их не стоит, а то расслабятся. А у тебя как прошел день? Ты сегодня так загадочно на меня посматривала.
– Собственно, поэтому я и решила с тобой в спокойной обстановке поговорить. Сегодня у меня была долгая беседа с Филаретом. – Александр удивленно поднял бровь.
– Что от тебя хотел этот прохвост?
– Он мой духовник, – Луиза улыбнулась, – и ездила я к нему исповедоваться, да и вообще, поговорить. Однако беседа вышла не самая приятная. – Она сделала паузу. – Митрополит мне сказал, что ты хочешь всю церковь перекроить подобно тому, как это сделал Петр Великий. И он переживает о том, что что-нибудь пойдет не так. Это ведь такая тонкая тема…
– Зай, – Александр улыбнулся, – хочешь инжиру? Я вот питаю особенную страсть к нему во время чаепития.
– Ты не хочешь мне рассказывать? – Луиза надула губки.
– Отчего же. Я могу все пояснить и рассказать, но я не понимаю, зачем тебе это нужно? Он попросил узнать? Ты ведь никогда особенно не интересовалась религией.
– Мне надоело находиться в четырех стенах. Вот я и посчитала, что могу попробовать сгладить противоречия в этом вопросе.
– Это, конечно, похвально, – Александр задумчиво почесал лысину, – но все-таки начинать со столь сложных дел не стоит. Там ведь огромное количество подводных камней и недосказанности.
– Так расскажи. Я хочу тебе помогать в делах, по мере сил, конечно. – Александр улыбнулся, нежно прижал Луизу и поцеловал.
– Это очень приятно слышать. Но ты уверена в том, что хочешь заняться именно вопросами церкви?
– Если честно, я не знаю, потому что смутно представляю себе все эти проблемы вообще. Для меня они очень похожи на мышиную возню.
– Хорошо. Давай я тебе все объясню, а ты уже потом сама решишь, хочешь этим заниматься или нет. Но начну издалека, чтобы картина получилась целостной. Итак. Существует такое понятие, как идеология, то есть некая система взглядов на мир и место человека в нем. Она дает людям некие ориентиры в жизни, проясняя, что такое хорошо, а что такое плохо, и вообще очень сильно влияет на их ценности. Религия – это ее частный случай, имеющий избыточную массу мистицизма. А так, если все сильно упрощать, то либерализм, социализм, католичество, православие, ислам и так далее – это все вариации различных идеологий.
– Дорогой, но разве можно все так смешивать?
– Нужно. Дело в том, что любая идеология стремится к вытеснению иных. В этом, например, лежит причина чрезвычайной реакции что католичества, что православия, что ислама на любые либеральные преобразования. Это фундаментальная деталь. Понимаешь, по большому счету, есть Бог или его нет, не имеет никакого значения. Важно то, что подается от его имени священнослужителями, либо от имени какого-то светского теоретика. Принципиальной разницы – никакой, так как меняются лишь ориентиры и «фасад».
– Ты в этом уверен? – робко переспросила Луиза.
– Полностью. Так вот. В идеальной ситуации в рамках государства должна существовать одна идеология, которая как незримая нить объединяет большинство граждан или подданных, сплачивая их. И чем больше конкурирующих идеологий окажется в рамках государства, тем сильнее внутри него будут нарастать противоречия. Эта группа людей будет стремиться к тому-то, а вон та – к совершенно иному. Причем что важно, цели далеко не всегда будут взаимно дополнять друг друга. А ведь «когда в компании согласья нет, на лад их дело не пойдет». Они попросту не смогут договориться и скоординировать свои действия.
– Так, может, и не нужно их объединять?
– Нужно. Эта одна из ключевых задач государства. Сто человек, действующих сообща, сделают намного больше, чем столько же людей, работающих поодиночке. А в масштабах государственного строительства очень важно, чтобы производительные силы были как можно более эффективными и скоординированными. На этом завязано очень многое. Это понятно или нужно объяснить?
– Я думаю, лучше не отвлекаться.
– Хорошо. Чем больше людей в государстве разделяют взгляды государственной идеологии, тем сильнее консолидация общества и его эффективность. Поэтому я занялся наведением порядка в церковных делах.
– А зачем? Я не понимаю. Какой во всем этом смысл? Ведь Русская Православная церковь и так себя неплохо чувствует.
– Очень просто. Помня о том, что идеология – это система взглядов, нужно понимать, что мир не стоит на месте. Напротив, он стремительно развивается, и вчерашняя идея уже завтра будет совершенно несостоятельна. То есть идеология должна чутко реагировать на новые веяния и идти в ногу со временем, в противном случае она обречена на провал, причем в довольно скором времени.
