Олег Таругин - Комбат. Вырваться из «котла»!
Кобрин с удивлением взглянул на товарища:
– Ты это о чем, Вить? Какие такие шансы?
– Увидишь, – подмигнул капитану Зыкин. – Мои разведчики уже должны были вернуться. Как себя чувствуешь?
– Да нормально все, Вить, – почти без усилия комбат поднялся на ноги. Голова была тяжелой от нервного напряжения и усталости, но вполне терпимо. Жаль, штатной автоматической аптечки из стандартного комплекта снаряжения под рукой нет, вколол бы стимулятор – и был бы как новенький. – А разведчики-то тут при чем?
– Скоро узнаешь… надеюсь. Пошли. Да, только вот еще что. – Зыкин протянул капитану его «ППД». – Степаныч, ты его больше не теряй, лады? Нехорошо перед бойцами выглядит. Мы им столько времени талдычили насчет утери личного оружия, а тут героический командир автоматами раскидывается.
– Извини, – буркнул Кобрин, закидывая на плечо ремень. – Только толку от него, все равно патронов нет. Я б лучше фрицевский затрофеил, удобнее он.
– Так я не против, только его сначала найти нужно. Или затрофеить, как ты говоришь. Все, потопали командующему представляться, начальство ждать не любит.
На подходе Кобрина ждал сюрприз в виде вернувшейся разведгруппы во главе с лейтенантом Авдеевым. Выглядел пограничник донельзя уставшим, но довольным. О чем-то переговорив с ним в сторонке, контрразведчик хлопнул того по плечу и направился к капитану. Последнее комбата абсолютно не удивило, он еще вчера заметил, что лейтенанты за эти дни сильно сдружились; впрочем, возможно, дело просто было в том, что оба они относились к силам госбезопасности.
– Все в порядке, Степаныч, теперь тебя генерал точно выслушает. Только ты буром не при, помягче как-то, что ли.
– Ты вообще о чем? – искренне удивился Кобрин. – Объяснил бы, Витя?
– Некогда, – отмахнулся тот. – Сам все поймешь, ты мужик башковитый, все на лету схватываешь. Пошли.
Окруженный штабными офицерами стоящий возле запыленного по самую крышу легкового автомобиля командир со знаками различия генерал-лейтенанта инженерных войск сразу показался Сергею знакомым. Немолодой, с умным, чуть усталым лицом и выправкой профессионального кадрового военного. Так, стоп, так это же… Внезапно узнав его, Кобрин едва не сбился с шага. Теперь он окончательно ничего не понимал. Командовать конно-механизированной группой должен заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Болдин – откуда же тут взяться Карбышеву?! Ведь сегодня, 24 июня, он должен быть переведен из штаба 3-й армии в штаб 10-й. Который еще через три дня, 27-го, окажется в окружении. В начале августа пытавшегося выйти к своим командующего в бессознательном состоянии после тяжелой контузии захватят в плен. Далее он пройдет все круги фашистского ада, побывав практически во всех гитлеровских концлагерях. В феврале 45-го Дмитрия Михайловича, все годы войны возглавлявшего лагерное подполье, жестоко казнят вместе с пятью сотнями других заключенных в австрийском концлагере Маутхаузен, облив водой на морозе. Блестящий офицер и высочайшего класса профессионал, начавший службу еще в Русско-японскую войну. Следом Первая мировая, которую он прошел буквально с первого дня. Воевал на Юго-Западном фронте под командованием генерала Брусилова, участник знаменитого Брусиловского прорыва, вошедшего во все учебники тактики, в том числе и в те, по которым Сергей учился и в училище, и в академии. В 18-м году – добровольное вступление в Красную Армию, дальше Гражданская и Финская войны.
Но откуда ему взяться здесь и сейчас? Неужели история изменилась настолько? И он тому виной? Но как, каким образом? И где в таком случае генерал Болдин? А ведь это шанс, возможно, единственный! Если кто ему и поверит, так именно этот человек, побывавший практически на всех войнах первой половины XX века. Преподаватель Военной академии имени Фрунзе, а после – начальник кафедры академии Генштаба, кстати. И один из разработчиков приграничных укрепрайонов, так что и в стратегии, и в тактике разбирается на «ять».
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – отбросив посторонние мысли, четко представился комбат, бросив ладонь к треснувшему козырьку давным-давно утратившей былой вид фуражки. Даже странно, что еще вовсе ее не потерял. – Капитан Минаев, командир батальона 239-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии.
– Здравствуйте, товарищ капитан. – Карбышев первым подал ему руку. – Давайте не станем терять времени, его у нас мало. Мне уже немного рассказали о вашем неожиданном предложении и боевых действиях вашего батальона, начиная с рассвета 22 июня, но хотелось бы сложить собственное мнение. Не против?
– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант.
– Это лишнее, только время отнимает. Докладывайте?
Поколебавшись мгновение, Сергей решился:
– Товарищ Карбышев, прошу о разговоре с глазу на глаз, – заметив боковым зрением жуткую гримасу особиста, торопливо добавил: – В присутствии младшего лейтенанта госбезопасности Зыкина.
Карбышев определенно удивился, коротко переглянувшись со стоящими рядом командирами, никого из которых Кобрин не знал. Но тут же взял себя в руки:
– Что ж, извольте, я не против. Пройдемте вон туда, на полянку, там есть где присесть. Кстати, удивлен, что вы меня знаете. Мы ведь раньше не встречались?
– Никак нет, не встречались, – подтвердил Кобрин, вместе с особистом идя следом за генералом. – Просто много о вас слышал от старших товарищей, еще тогда, когда вы преподавали в академии.
– Даже так? – хмыкнул Дмитрий Михайлович. – Надеюсь, ваши товарищи меня не шибко ругали?
– Наоборот, товарищ генерал. Рассказывали исключительно самое хорошее. Особенно о вашем высочайшем профессионализме и широте взглядов.
– Не хвалите, товарищ Минаев, перехвалите. Да и не люблю я подобных слов – «высочайший», выдумали тоже. Не за слова служу, за Родину. Вот мы и пришли. Рассказывайте, только кратко, без лишней воды.
– Так точно. – Комбат расстелил на раскрытом планшете карту. – Здесь нанесены направления ударов гитлеровских войск, которые, согласно полученным моим товарищем разведданным, будут произведены сегодня и завтра. Как видите, если попытка срезать Белостокский выступ не удастся, подразделения 3-й и 10-й армий окажутся в окружении. Самое узкое место выступа, своего рода «горлышко» перевернутой «бутылки», направлено на восток и опирается на шоссе республиканского значения Белосток – Волковыск – Слоним. Которое я и предлагаю удерживать всеми силами и до последней возможности, постепенно отводя войска и снова становясь в оборону. Если противник перережет дорогу, кольцо окружения замкнется. И мы получим полноценный котел. А так – дадим возможность вывести войска из окружения, ведь это десятки и сотни тысяч бойцов!
– Гм, любопытно, – пробормотал генерал-лейтенант. – Гляжу, у вас, товарищ капитан, даже примерное количество войск противника указано. Толково. Вот только не могу понять, отчего вы с такой уверенностью утверждаете, что нам не удастся срезать выступ ударом на Сувалки? Хотя бы частично?
– Разрешите говорить прямо?
– Даже настаиваю на этом, – отрезал Карбышев. – Не хватало только, чтобы командир Красной Армии в боевой обстановке занимался шапкозакидательством и приукрашиванием действительности! Докладывайте, как думаете, капитан!
– Товарищ генерал, за эти дни я убедился, что мы столкнулись с крайне опытным и опасным противником! Полагаю, как человек, прошедший Империалистическую войну и уже воевавший с Германией, вы понимаете, о чем я. – Дмитрий Михайлович молча кивнул. – Гитлеровцы прекрасно умеют маневрировать войсками, у них отлажено взаимодействие между частями, разведка и поддержка авиации. И самое главное – связь. Наши же тылы по большей мере разгромлены непрерывными бомбардировками и рассеяны, взаимодействие не отработано, связи практически нет ни между отдельными дивизиями, ни со штабами. Связь – это и вовсе наша самая большая проблема. Как и авиаподдержка, которой у нас просто нет. Контратаковать в подобных условиях – самоубийство. Только бойцов и технику потеряем, которая в итоге еще и противнику в качестве трофеев достанется. Да и далеко ли сумеем продвинуться на одной, максимум двух заправках?
Несколько секунд царило молчание, затем Карбышев задумчиво пробормотал:
– А отчего вы настолько убеждены, что приказ об отступлении поступит?
– Уверен, поскольку в Генштабе сидят люди куда умнее меня. И они просто не могут не прийти к такому же решению. Вся проблема в том, что он может поступить слишком поздно, например завтра. – На самом деле Кобрин отлично знал, что этот приказ и на самом деле придет именно завтра к полудню. А вечером и генерал Болдин отдаст остаткам КМГ приказ отступить. Но к этому времени изменить хоть что-либо окажется уже невозможно. – Кроме того, у меня большие сомнения относительно того, знают ли в Генштабе об истинной обстановке на фронте. Практически убежден, что информация доходит со значительным запозданием, оттого и наши контрмеры оказываются малоэффективны.
