Ревизор: возвращение в СССР 21 (СИ) - Винтеркей Серж

Ну, на самом деле понял я, конечно, не тупой. В Москве у тещи не только дочь, но и сын живет. Видимо, у нее первая же мысль — Марату вторую квартиру отдать. И так она ее захватила, что здравый смысл сразу как отрезало. Хотя что это я такое подумал… Оксана и здравый смысл… смешно! Да они рядом никогда не ночевали!

— Тебе не понять! Вот, вырастишь детей, тогда поймёшь! — огрызнулась тёща и так передёрнула плечами, как будто перед ней скорпион, а не я. Господи, что творится в мозгу у этой женщины?

— Оксана Евгеньевна, думаю, нам надо прийти к определённому взаимопониманию, — предложил я. — Это и в наших с Галиёй интересах, и в ваших с Загитом. Заметьте, я не рассказал ему о той отвратительной истории, когда вы натравили свою сестру на беременную Галию с требованием немедленного аборта. Он до сих пор ничего не знает, но вряд ли обрадуется, глядя на своих внуков, что вы, мать Галии, пытались их уничтожить. Он их очень любит, могли бы уже заметить. Давайте сделаем так — вы ведете себя пристойно, приезжая к нам в гости, а я не делюсь с вашим мужем этой крайне интересной историей. Договорились?

Оксана поджала губы, скрестив руки на груди и смерив меня таким взглядом, словно хотела им сжечь.

— Вот и отлично. Молчание — знак согласия. Договорились!

Теща очень сильно пыхтела, глядя на меня, но помалкивала. Возможно, хотела меня наказать своим молчанием, но я наслаждался тишиной. А потом и Загит с Маратом вернулись.

— Ну, что, по койкам? — спросил я, оглядывая всех. — Завтра нас ждут великие дела.

В субботу гости начали прибывать с самого утра. Сначала Алироевы привезли бабушку с Трофимом. Потом мама с Ахмадом собрались в Мытищи за Жариковыми.

Но сначала Ахмад с мамой вручили нам на ситцевую годовщину свадьбы целый ковёр. Причём, он мне сразу показался не совсем обычным, едва они его только развернули на полу. Погладил его рукой… Ковёр, явно, не шерстяной. Долго рассматривал его…

— Блин, он же…

Когда до меня дошло, что это шелковый ковёр, да еще и ручной работы, то я поднял на маму с Ахмадом ошалелые глаза. Явно старый персидский ковер, и стоит такой совершенно сумасшедших денег… Мама и Ахмад были предельно серьёзны. Это не на годовщину подарок, — догадался я, поднялся и подошёл к ним.

— Ну, вы чего? — удивлённо спросил я.

— Так надо. Так положено, — ответил Ахмад.

— Спасибо, конечно, но я не могу такой дорогой подарок принять, — категорично заявил я.

— Тогда мать твой подарок вернёт, — сверкнул глазами в ответ Ахмад. — Я же ей разрешил шубу от тебя взять, хотя я и сам могу купить. Она тоже очень дорогая. Хороший ковер, будет тебя радовать. Из Персии привезли еще в девятнадцатом веке, говорят, у самого падишаха в кабинете лежал. Бери. Это от всей, считай, нашей станицы. Груз снимешь с моей души, — проговорил он с таким видом, что я сразу понял, что спорить с ним бесполезно. Только поссоримся. А к чему мне с ним ссориться? Хороший же мужик… Вон мать как с ним счастлива…

— Возьму, спасибо большое. Только тогда надо его обратно скрутить. Не наступайте на него никто, пожалуйста, — попросил я. — К себе вернёмся, на стену в гостиной его повешу.

Правда, спустя пару минут, когда ковер скрутили, уже передумал. Целехонький персидский шелковый ковер прошлого столетия… Его нельзя в квартире вешать, с риском его испортить, это же, фактически, музейный экспонат. Малые подрастут, дорвутся до фломастеров, пластилина и краски, так что мне, не спать и от ковра их отгонять? Глупо как-то, лучше повесить такой ковер, который не жалко. Из тех, за которыми сейчас все гоняются, а в двадцать первом веке на мусорки будут выкидывать…

Алироевы поехали за Жариковыми. А бабуля присоединилась к Галие и Оксане. Мы с Загитом нянчили детей, пока женщины накрывали на стол и заканчивали приготовления.

Самое время начать готовить бабушку к встрече с Шанцевым. Рассказал, какие случились изменения в Святославле с тех пор, как мы уехали. И про зелёнку, и про произвол нового начальника милиции. Бабушка была просто в шоке и не могла поверить, что такое могло произойти в нашем тихом и спокойном городе.

— Как Ваганович пролез в первые секретари? — удивлялась она. — Куда Павлов-то делся?

— В Брянск пошёл на повышение, — ответила Оксана.

— У них там много кто на повышение пошёл, — добавил я. — У меня знакомый из ОБХСС, Николай Терентьев, тоже в Брянск перевёлся за старым начальником милиции следом. Но дело не в этом, бабуль, Шанцев теперь из-за всей этой истории с главбухом не в ладах.

— Да? С Ирой? — поразилась бабушка. — С ней-то почему?

— Обиделся на неё за то, что она не заступилась за него перед милицией, вроде, но ты лучше сама у него узнай.

— Как я узнаю? — удивлённо взглянула она на меня.

— Он в отпуск едет через Москву, обещал заехать сегодня, — как ни в чём ни бывало ответил я.

Бабуля застыла с открытым ртом на несколько мгновений, глядя на меня, потом пожала плечами и занялась дальше нарезанием салата. Не поверила, что ли? Ну да, целый директор, небожитель по святославским меркам, и вдруг приедет в гости к младшему помощнику старшего бухгалтера, поработавшему несколько месяцев когда-то у него на заводе… Смешно звучит, согласен, ясно, почему бабушка так странно на меня посмотрела — типа, заносит тебя Пашка, ох, заносит! Ну, посмотрим, приедет он или нет. Долго его уговаривал, вдруг, всё-таки, передумает.

Вскоре приехали Алироевы с Жариковыми, привезли нам несколько сумок с детскими вещами, из которых Санька уже вырос, и красивый чайный сервиз в подарок с огромным заварочным чайником на два литра и пиалами вместо чашек.

Инна с детьми сразу подсела к нам с Загитом. Они с Аришкой присматривались к моим детям, а я к Саньке с Аришкой. Выясняли, кто насколько подрос за то время, что мы не виделись. Саньке скоро будет уже полгода. Он стал такой вертлявый и любопытный, кругом ручонки свои шаловливые тянет. Инна едва успевала за ним. Если бы она сама не крутилась с ним, как юла, точно из рук бы выронила. Переглянулись с Загитом многозначительно, видимо, подумав одновременно: неужели и наши такие будут?

— Я больше не могу, — вдруг призналась сестра. — Я так устала. У меня одна мысль: поспать…

— Может, отдать Сашку в ясли хотя бы на полдня? — предложил я. — Или помощницу нанять? Всё полегче будет.

— Тебе легко говорить! — вспылила, вдруг, она. — Нанять помощницу… Тебе всё лёгко даётся!

— Где же легко? — удивился я. — Мне, даже, и по ночам приходится работать.

— Это правда, — строго взглянул на Инну Загит, держа Андрюшку на руках.

— Да… я дома уже не могу больше сидеть, скоро на людей кидаться начну, — смущённо призналась сестра.

— Ну так выходи на работу, — предложил я. — Развеешься, переключишься. На полставки, а то тяжело будет разрываться между работой, домом и детьми. Пока дети в школу не пойдут, на полставки работай, больше не надо. Только не сразу выходи, а месяца через два, пусть Санька к яслям без спешки привыкает. И ты сама за это время отдохнёшь, выспишься и выйдешь отдохнувшая на работу.

— А Петя согласится? — озабоченно взглянула Инна на подошедшего к нам мужа, — что я буду на полставки работать столько лет?

— Если хочет, чтобы ты была отдохнувшая, цветущая, полная сил и пышущая здоровьем, то согласится, — многозначительно взглянул я на зятя.

Тот сделал неопределённое лицо. Ну, как хочет. Пусть дома разбираются… Я так не вижу оснований настаивать с его стороны на том, чтобы жена на полную ставку пахала. Все же он военный, а они в СССР очень даже неплохо зарабатывают. Другое дело, что любые деньги профукать можно, если не умеючи с ними обращаться…

Аришке наскучило сидеть дома, и она стала проситься гулять. И нашим пора уже было спать ложиться. Гостей пригласили к часу, к столу уже всё готово.

— Ну, что, может, выйдем на улицу с детьми? — предложил я жене. — Погуляем все вместе.

С нами собралась тут же и Оксана. Мне вручили близнецов в переносках, а Петру Аришку. Мы вышли с детьми на улицу. Чуть позже вышли и женщины. Инна вручила Саньку Петру. Малая, почувствовав свободу, тут же побежала на детскую площадку немного в стороне от нас. Инне пришлось бежать за ней. Оксана прогуливалась неподалеку, оглядываясь по сторонам, изучая архитектуру высотного здания и окрестности, а мы с Галиёй уселись на лавке с высокой спинкой, поставив переноски с детьми между нами. Пётр играл с сыном, кружил его, качал. Санька хохотал так потешно.