Татьяна Апраксина - Послание к коринфянам
- Положите эти запонки. Обратно. В семнадцать лет драгоценные камни носят только дети нуворишей... Машину, пожалуйста, к черному ходу. Нет, измените построение по плану "Е". Какой еще вертолет? Нет. Господин Сфорца, это источник натурального кофеина и сахаров. Вы знаете биохимию лучше меня. Вы любите уколы? Я тоже так думаю. Джастина, вы не поедете на такси. Нет, вы не поедете на такси, вы поедете на своей машине, которую мы взяли сюда, как ни странно. С охраной. Да, это Лион, конечно... но не тот. Алваро, вы же не сын гробовщика, помогающий отцу в лавке?! Господин Сфорца, я подготовил вам конспект. Джастина... - уп-с. Уже испарилась, но дальше ворот не должна, а там ее засунут в машину.
Нужно было спросить у мистера Флюэллена, как он ее похищал. Эта технология еще пригодится "Сфорца C.B.". Неоднократно.
- Нет, господин Сфорца, вы не обязаны придерживаться этого списка. Это к сведению. Мистер Флюэллен, это уже слишком... - Тьфу ты, это не тот воротничок, это обычный воротник-стойка плюс рубашка. Просто похоже. Это он развлекается. Тем более, что он и не священник. - Прошу прощения, не проснулся.
Воплощение коварства улыбается, кивает - доволен произведенным эффектом. В зале эффект будет куда сильнее, особенно на расстоянии.
- Положите - мой - одеколон... в глаз брызну! - Бедный господин де Сандовал, у него таких полсотни на попечении. - Через двадцать минут мы выезжаем. Нет, не рано, в самый раз, учитывая дорогу и скорость. Да, боевой вертолет, конечно же, был бы более впечатляющ, но ведь собьют на подлете. Что? Читают со стекла? Пусть читают. - Было бы что считывать, утренний кабак в отдельно взятом кусочке корпорации. - Но определите кто, немедленно.
Из здания через улицу. Каковое в теории принадлежит старинному лионскому семейству с родовой историей если не до времен Гундахара, то до Филиппа I уж точно. Воззвали к гражданскому долгу, наверное. Или самодеятельность. Гении шпионского дела. Снять и расшифровывать вибрацию со стекол... и выведать Самый Главный Секрет. Военную тайну.
Тайна в том, что у нас нет ни одной настоящей военной тайны. Все, что будет сказано после обеда, лежит на поверхности - черпай да пускай в дело. Только никто не хочет, все опасаются последствий. Мало поймать медведя за ухо, нужно потом с ним что-то сделать.
А одна маленькая хулиганская идея обсуждалась несколько часов назад и уже почти что готова к воплощению. Понадобится только помощник и чуть-чуть везения.
Помощник есть, идея достаточно безумна, чтобы взорвать любые намеченные планы проведения заседания, а господин Сфорца ухмыляется и показывает отставленный большой палец. Нет, это не ко мне, это к вашему боевому "ползучему-кусачему" трофею - но все-таки приятно. Более чем приятно. Такие вещи, как восхищение и признание, не умаляются, если их делишь с кем-то еще.
Мистер Флюэллен наблюдает краем глаза. Интересно, что он сейчас видит - и как это перетолкует. Но когда все инструменты начинают звучать в унисон, в едином ритме моего метронома, можно забыть о годах недосыпа и килограммах стимуляторов, об университетских характеристиках и вердиктах господина де Сандовала.
Кажется, все собраны, упакованы и проснулись в достаточной степени, чтобы выйти в дверь, а не сквозь нее. Остались сущие мелочи - выиграть войну.
Алваро
По фойе прямо на Алваро плывет айсберг. Неправильный, насколько вообще может быть неправильным айсберг - ему следует носить шелк, бархат и парчу, алое, изумрудное и золотое, а не черный, предельно консервативный, по моде двадцатилетней давности, костюм. И еще должна быть на поясе шпага, или хотя бы кинжал с рубином в рукояти. Прическа тоже не та - короткая, в скобку, а нужно бы волосы до плеч, и берет с драгоценным камнем на аграфе, как во времена треченто. Правилен, соответствует человеку только легкий ореол аромата. "Мавританский бальзам" - смолы и травы, и не будем вспоминать, сколько за флорентийскую унцию стоит этот одеколон в парфюмерной лавочке в центре Флориды... И ведь не то, что вспоминать - знать бы не знал, что в мире такие духи и такие цены бывают, если бы к покушению на Франческо себе внушающий доверие запах не подыскивал. Теперь знает - а что толку?
Алваро, которого с утра без спроса облили чем-то цветочно-древесным, невероятно стойким, вдохновенно завидует айсбергам.
Белые, словно инеем присыпанные брови и ресницы, даже прозрачная кожа альбиноса лишена розовой пульсирующей жизненности, выморожена. Но он вовсе не альбинос - глаза карие, очень яркие, как у флорестийцев, наверное. В Европе таких Алваро еще не видел.
- Cognato mio... Ах, простите. Синьор Васкес? Благодарю. - Да Монтефельтро протягивает руку, и кажется - что перстень для поцелуя. Алваро неуверенно пожимает предоставленную ладонь. - Хм. А мне не говорили, что у вас есть некоторый вкус, - одобрительно кивает айсберг, оглядывая Алваро, и проплывает дальше, видимо, искать "Левиафан".
И это муж Паулы?! С ума сойти можно. Это про него Франческо сказал, что по сравнению с да Монтефельтро сам он очень, очень скучный и предсказуемый человек. И этот обознался, надо же. Да Монтефельтро далеко не первый. Васкеса уже раз десять принимали за работодателя. Всего-то - пытаешься представить, что ты синьор Франческо Сфорца, владелец корпорации имени себя, совершенно не думаешь о том, как на тебе сидит костюм, куда девать руки и как держаться в высших кругах, плывешь себе над полом фойе Зала заседаний, не чувствуя тела, легко и призрачно, не различая лиц.
Только наблюдать за происходящим из этого парения в облаках совершенно неудобно. Пролетает мимо сознания. А то ведь здесь есть на что посмотреть - и панорамное окно от пола до потолка, Альбы не видно, зато весь Лион как на ладони. Мировая элита - чиновники и предприниматели, - дефилирует по этой стеклянной емкости в разных направлениях. Полный аквариум черно-белых скалярий. Вокруг кормушки - фуршетного стола - эти скалярии демонстрируют нрав, и премерзостный, разумеется, но Алваро блюдет свое преступное реноме и в рыбьих играх не участвует.
Юноша оглядывается на спутника. Вид у Максима... будто радугу грыз, а она поперек горла встала. И не в скаляриях тут дело.
- У вас что, аллергия?
- Да, - кивает тот. Зачем-то врет. - Алваро, а могли бы вы скопировать господина да Монтефельтро?
Задает же он иногда вопросы.
- А кого копировать? Их же там много. Вот это, - золото и рубины, длинное одеяние, кардинальская мантия, запрокинутая голова, кинжал на бедре, ясная цель, движение вперед, - не очень сложно. - Алваро делает несколько шагов. - Но это сейчас лучше не надо. Слишком много внимания будет. А другое...
У Максима выражение лица, словно он впридачу к радуге еще и ежа съел.
- Понятно. Нет, тогда лучше не надо. Лучше вернитесь туда, где были. И, Алваро, то, о чем я вас утром попросил - оно не особенно важно. Получится - хорошо, не получится - не страшно. Не нужно стараться.
Максим, оказавшийся не самым белобрысым из виданных Алваро людей, потихоньку приходит в себя - и двигается в сторону, к столу. Васкес там уже попасся, и даже утащил бокал категорически запрещенного шампанского, ничего, от одного раза не умрет же. Но почти-клону-господина-Сфорца не положено трескать за обе щеки, и если помнишь об этом, даже аппетита нет, хотя теоретически рыба очень вкусная, и у нас такой не найдешь. И что мне раньше мешало попытаться изобразить из себя Франческо? Столько всего делается ясным... и спина не болит. Вообще, то есть. И это правильно. Потому что у Франческо никогда ничего не болит. А если болит, то он об этом не помнит. И стреляет он так же. Ох, как хорошо, что я этого не понимал, когда шел его убивать. У меня бы могло и получиться.
А вот и жертва.
Коренастый пожилой человек в старомодном пиджаке, не слишком похож на альбийца - профиль хищный, птичий. Лет за 60. Красноватое лицо, очень недоброе выражение. Неприятный тип, но, в отличие от да Монтефельтро, монолитный и гармоничный. Все у него правильное, как положено - и брезгливые складки у губ, и легкая благородная потрепанность настоящего твида...
- Простите, это не вы уронили? - Алваро с любезной улыбкой поднимает с пола маленький диск в тонком белом конверте. Еще десять секунд назад этот диск лежал в специальном кармашке у него в рукаве.
- Нет, - презрительно бросает мистер Личфилд, глядит на Васкеса, как многоопытный полицейский на рыночного воришку и проходит мимо. Не бросается ощупывать карманы пиджака, не проявляет ни малейшего беспокойства. Отлично. Все правильно.
Теперь все - дело Максима. И техники.
Может быть, у меня не получилось. Но Максим, когда речь идет о серьезных вещах, всегда говорит только правду - и всю правду. И если он сказал, что это не особенно важно, значит, так оно и есть. Но я думаю, что все получится. Потому что я страшный террорист из джунглей и выкормыш не менее страшного ордена. И слишком похож на Франческо. Так что испугаться он, может, и не испугается, а все важное наверняка проверит. Просто так, на всякий случай. И вот тогда Максим узнает, где это важное лежит.
