Иван Долгушин - Миссия Артура Саламатина
На небе уже проступали звёзды; холодными кристаллами блистали они во тьме, глядели из глубины космоса на уснувший старинный сад.
— Ночь… — пробормотала Кира, нащупала рядом с собой холодную ладонь Саламатина и осторожно, кончиками пальцев взялась за неё, — а не спится, и на душе как — то…
— Это всё из — за завтрашнего суда, — негромко ответил Артур, — не беспокойся об этом. Если даже мы не победим, разве стоят такие вещи беспокойств?
— Но Юрию тогда придётся тяжело… да и тебе тоже.
— Мне было тяжело. Теперь уже легче. И Юрия я в беде не оставлю. Знаешь, а ведь я даже не помню, как и где мы встретились с ним…
— Правда?
— Не могу вспомнить. Словно пелена какая — то перед глазами. А знаешь, когда я попал в нехороший… в сумасшедший дом, он с ног сбился, искал меня тут, в Москве…
Помолчали. Липовый лес перешёл в широкий луг; за ним лежало чёрное стекло извилистого пруда.
— Хорошо как, свежо… а в Евратово сейчас снег, — проговорила Кира, — все поля замело…
— Хорошо будет, если там всё наладится… слушай, Кира.
— Что такое?
— Ты меня прости. Я вот сейчас думаю — сколько лишних бед на твою голову, и всё из — за меня.
— Вот и неправда, — возразила Кира, — вовсе не…
— А как же. Да я ведь сумасшедший, Кира.
— Ещё чего!
— Су — мас — шед — ший, — повторил Артур.
Они подошли к пруду; Саламатин взбежал на крутой мостик, засмеялся и протянул руку Кире. Она легко подскочила туда же и встала спиной к кованым перилам. Её волосы отсвечивали серебром, и внизу, в ледяной воде, колыхался белый отблеск не то от них, не то от далёких звёзд.
— Если ты так говоришь, то ты точно не сумасшедший.
— Возможно. Хотя мне кажется, что истинная нормальность сродни сумасшествию.
— Ты начинаешь философствовать, — заметила Кира, — что — то мне это не нравится.
— Не знаю, не знаю… мне почему — то легко и хорошо, хотя завтра суд, и всё такое… наверное, это тоже от сумасшествия?
— Нет, Артур… это от нормальности. Я чувствую то же самое.
— А значит, — Саламатин вдруг заговорил громче, — всё не так плохо. И враги ещё будут повержены, и мы ещё победим.
— Ты о…
— Нет. Я не о красных звёздах над Кремлём и не о победе над Белоруссией.
— Я понимаю.
Кира смотрела вдаль, на пруд, на деревья, на совсем далёкие башни высоток; а Артур говорил о справедливости и приключениях, и о соснах на жёлтых холмах, и о ивах по берегам Шоши; и она, не вслушиваясь особенно в его речь и не столь уж многое из неё понимая, всё же чувствовала, что может слушать это долго, долго; и ей стало вдруг ясно, что Артур Саламатин, временно исполняющий обязанности президента России — не только революционер, и не только вздорный смешной мальчишка, вчерашний школьник, и не только бывший псих — но и просто честный, добрый человек, один из тех, кто при всей своей бестолковости помогает нашему миру не сорваться ко всем чертям.
— Даже если мы проиграем в этом суде… — вдруг вспомнил Артур.
— Артур, это неважно. Мир меняется не только от громких дел и великих свершений.
— Это так. Разве ты сама не меняла… не спасала его? Ведь ты единственная, кто среди всего этого безумия работал и…
— Да ну, — вздохнула Кимова, — я тоже всё делала как попало. От меня не было никакой реальной пользы…
— Если бы так говорили про тебя другие — это было бы и вправду нехорошо. Но те, кто говорят так сами про себя, называются праведниками.
— Эх, Артур… — Кира посмотрела на него смеющимися глазами.
И вдруг Кира, хотя и не мог их сейчас никто увидеть, густо и жарко покраснела; ибо Саламатин преклонил пред ней колена и вложил свои ладони в её руки.
Глава 13
Итак, через двенадцать дней после первого заседания суда пришла пора и второму. Вновь все собрались в назначенное время в зале; вновь на судейское место поднялся седой старик О`Доэрти.
А на улицу перед зданием снова явились демонстранты. Мудрому совету участкового они решили последовать и теперь стояли на значительном расстоянии друг от друга и ничего не кричали.
Аполлон раздобыл для такого случая маску Гая Фокса; Фортуна счёл достаточной маску Деда Мороза. Георгий, он же Владлен Первомаевич, снова приволок плакат насчёт национальной идеи; Ася тоже заготовила плакатик: «Слава — Точиле! Свобода — информации!»; Монета продавала прохожим пирожки, что, по её мнению, тоже было формой гражданского протеста.
Полиция присутствовала; однако, во — первых, придраться было не к чему, а во — вторых она не особо и стремилась придираться, поскольку план по задержаниям на эту неделю был уже выполнен; а потому пикетирование проходило чинно и спокойно.
Нельзя сказать того же о заседании суда. Накал страстей чувствовался с самого начала, а через какое — то время кипевшие доселе под спудом эмоции выплеснулись наружу.
— Прежде всего мне хотелось бы попросить господина ответчика объяснить, какое отношение имеют к делу его личные соображения, а господина Кипарисова перестать уже болтать с господином Могильцовым и ответить на… — едва не кричал адвокат Маламедов.
— Прежде всего, — стукнул кулаком адвокат Казакевич, — мне хотелось бы попросить госпожу Кимову вытащить из ушей наушники, а господина Маламедова замолчать и…
— Тишина! — рявкнул, пробудившись от дрёмы, О`Доэрти, — не забывайте об уважении к суду! Высказывайтесь по порядку. Маламедов…
— Так вот, я хочу задать лишь один вопрос обвинению…
— Один? — судья грозно посмотрел на адвоката; тот съёжился.
— Двадцать четыре…
— Спасибо, не надо. Позвольте лучше уж мне самому.
— Хорошо, ваша честь, — Маламедов сел на место.
— Ну, вот так — то оно будет лучше, — Альберт Карлович повернулся к представителям защиты и сказал: — так, по существу. Факт размещения книги на этом… трекере — крекере признаёте?
— Признаём, но…
— Нарушение договора было?
Что поделать — пришлось согласиться и с этим, и тогда судья, довольно потерев руки, объявил, что ему нужно подумать.
Думал он с полчаса; закончив, ударил молотком, призвав ко вниманию совсем уже было расслабившихся заседателей, и заговорил.
…Долго на холоде не простоишь, даже когда борешься за справедливость; а потому демонстранты один за другим, оставив плакаты у стен судилища, укрылись в столовой напротив.
Здесь им уже не было нужды притворяться, будто они друг друга в глаза не видели; так что все собрались за одним столом, и Аполлон достал ноутбук.
— Будем следить за ходом заседания через интернет, — объявил он, — тут трансляция идёт.
Друзья уставились на экран; запись была не слишком качественной, но глухой, мягкий голос О`Доэрти слышался хорошо.
— Решением Останкинского районного суда Юрий Петрович Точило, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, признаётся виновным в нарушении авторского договора, заключённого с издательством «Фороракос»…
Десять глаз впились в окно видеозаписи.
— …И приговаривается к возмещению убытков в размере, установленном обвинением. Следствие по делу о пропаганде вражды по национальному признаку считать закрытым по причине отсутствия состава преступления; в связи с пропагандой безнравственных и антиконституционных действий вынести Юрию Петровичу Точило выговор и…
— Мы сделали два прототипа процессоров новой отечественной серии, — докладывал Леонид Тороват, — первый прототип сделан для военных и разработан специально для шифрования. Второй, гражданский, создан специально для гражданских нужд.
— Плохо, господа учёные. Зачем вы тратили деньги на гражданский вариант, на него грант не выделяли. Объявляю вам выговор, — сказал человек в костюме и вышел из комнаты.
— Почему нами руководят недалёкие люди? — спросил Тороват своего коллегу, когда тем же вечером они пили кофе в институтской курилке.
— И не говори. В такие моменты хочется всё бросить.
— А может, возьмём наш гражданский процессор, найдём инвесторов и откроем своё производство?
— То есть запустим в производство какие — то почти секретные чертежи против воли властей? Нас за это по головке не погладят.
— Ну и пусть. Слышал новость про писателя Точилу — не побоялся, пошёл против начальства.
«Галахад стоял на краю небоскрёба, что одиноко возвышался над разрушенным городом, и смотрел на кроваво — красный закат.
За его спиной открылся люк, и на крышу, прищурившись от яркого солнца, помахивая хвостом, вылезла Кинна.
— Галахад, мы победили! — радостно промяукала она.
— Победили? Посмотри на город под ногами. Ты видишь там счастливых граждан нашего отечества? Да, мы выиграли битву, мы выиграли войну, но проиграли будущее.
