Артем Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
- Ну, так его же и поймали, в конце концов.
- Погиб он при задержании. Но, я вот что имею в виду. Сколько у него ребят было? Трое, с ним вместе. И опыта, такого как у нас не было вообще. Я уж про технику вообще молчу.
- У нас! Это ты у нас террорист, а мы честные спецназовцы.
- Да? И скажи на милость, чем твои действия от террора отличаются? Особливо — на войне?Люк в Афган по турпутевке ездил?А, ты там гидом работал?
- …
- То–то же. Ты, не забывай, я еще в советское время членов Политбюро охранял, так что как охрану ставить и как ее проходить, помню еще. И, как и в какой стране это поставлено сейчас и тогда, тоже. А, если еще и группу прикрытия и разведки профессиональную подготовить, вон, хоть бы и из них… Боевую группу — это уже из наших. Арта, вон, Люка — в ударную группировку, мы с Казаком инженерное прикрытие соорудим и на отходе поработаем. Да и сам еще, может, на что сгожусь, еще не совсем одряхлел.
- Да, уж, ты пожалуй, одряхлеешь! Но, вообще мысль дельная, подумаем…
** Автор — Александр Конторович
………..
Пока я прохаживался, давая ценные советы «курсантам», Фермер и Бродяга уединились по «командирским» навесом и о чём–то спорят. «А чего гадать. Надо будет, сами донесут «судьбоносные решения»". Хотя о судьбе нашей задуматься стоило. Ну, сколько мы ещё так проскачем, без кола, без двора? Неделю? Две? С тесного пятачка у Минска мы, вроде вырвались, теперь неплохо бы вдумчиво засесть за карту и определятся с районом и образом действий. Да уж с районом… Буквально с утра вспомнил что–то важное, связанное с Минском, а сейчас из головы вылетело… Ничего, вспомню…
Я услышал, что меня кто–то окликнул по имени:
- … Антон, Антон! Ты что, оглох что ли?
Поворачиваюсь. Ба, да это же Казачина! Главвсехнахренподрывтрест, собственной персоной.
- Да Ваня. Что случилось?
- Отойдём на минутку, разговор есть.
- Секунду… Так, всем отдыхать пять минут. Советую лечь на спину, а ноги разместить так, чтобы они выше головы были. И не курить! — это уже занимающимся.
Отойдя на пяток метров, мы уселись на тёплую землю.
- Ну, с чем пожаловал?
- Тох, ты только не обижайся, но я вчера схитрил.
- ?
- Ну, когда фугас испытывали.
- И в чём же хитрость была.
- Я пороха недосыпал. Точнее оставил только треть от нормального заряда.
- А почему?
- Гильзу на полном в пыль разнесёт, и на трети заряда видел, как её разворотило.
- Так на что мне обижаться–то? Ты же для дела. Кстати, а если заряд прикапывать, как, эффективнее будет?
- Да. Точно эффективнее.
Я почесал затылок, а потом выдал на–гора ещё одну «гениальную» идею:
- Вань, а я придумал, как нам электровоспламенители сэкономить. Только ты не отвергай её сразу. Обдумай, ладно?
- Ну, давай, высказывай!
Я подобрал щепочку и начал чертить:
- Вот, смотри… Берём несколько наших зарядов, и заклиниваем их в бревне… Или зажимаем между двумя брёвнами. Это поможет от преждевременного разрыва?
- Может и помочь. Смотря чем зажимать будем…
- Верёвочной скруткой. Или проволокой. Дальше слушай. Вот здесь крепим электровоспламенитель, а от него делаем дорожки из смеси смолы и пороха. Его у нас, как я понимаю, теперь — хоть на зиму заготавливай?
- Интересная идея. Пойду, проверю. Может и сработать.
- А ты, вообще, зачем подходил?
- Так, извинится хотел.
Я уставился на Казачину.
- Извинится? Ну ты, брат, даёшь! Но спасибо! Мне приятно.
- Да не за что… Тош, я ещё тебя попросить хотел…
- Ну?
- Ты меня отдельно не поучишь? — я вспомнил, что ещё ТАМ, в нашем времени Ваня собирался прийти, поучится, но всё как–то не складывалось.
- Вань, о чём разговор? Конечно, поучу.
- А то знаешь, хочется соответствовать высокому званию советского «сверхдиверсанта» — и Ванька лукаво улыбнулся.
Я дружески ткнул его кулаком в плечо:
- Замётано. Через неделю будешь кирпичную стену с одного удара разваливать. Головой. Причём независимо от твоего согласия.
Отсмеявшись мы разошлись по своим делам: я — к своим «баранам», а Казачина пошёл экспериментировать со смолой и порохом.
….
Погоняв «курсантов» ещё с полчасика я объявил об окончании занятия. В быстром темпе выдал персональные рекомендации каждому и, довольный собой, направился к командиру с целью получения дальнейших указаний.
Идя по полю, я обратил внимание на неприятный запах, на который до этого момента как–то не обращал внимания (Как же обратишь тут — четверо суток — это с учётом поездки в Минск и подготовки к игре, без душа и ванны!). Что–то знакомое было в нём… Чёрт, ну точно! Так пахло в больничном морге! В отрочестве, ещё учась медучилище, я пару лет отработал санитаром, а затем и операционным медбратом в одной из московских больниц. Только здесь к этому «запаху смерти» не примешивался «аромат» формалина, вот я сразу и не узнал его. Блин, да мы же на кладбище живём! Хорошо, что я к командиру иду, надо будет предложить перебраться куда–нибудь в другое место. Размышления на эту не очень приятную тему как будто придали толчок моим мыслям. Я вспомнил, то важное, что забыл утром…
«Гиммлер! Твою мать, через месяц в Минск приедет Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС будет инспектировать лагерь военнопленных и Минское гетто!» — я читал об этом в какой–то книге за несколько месяцев до приснопамятной поездки в Минск.
Как ужаленный я рванул к командиру.
- Как позанимались? Не сильно бойца помял?
- Саш, не время. Позже. Я что вспомнил–то! Четырнадцатого, а, может, и пятнадцатого августа в Минск приедет Гиммлер!
Саня даже рот раскрыл от неожиданности.
- Бродяга, ко мне! — закрыв рот, рявкнул он. Всё–таки реакции и скорости мышления командира и молодые должны завидовать!
Шура–два нарисовался буквально через пару минут.
- Так, — взял быка за рога Фермер, — ты представляешь, что этот разгильдяй только что вспомнил?
- Нет, откуда?
- В Минск. Приедет. Гиммлер! — раздельно произнёс командир.
- Ёп… А не зря мы поутру про индивидуальный террор говорили, не зря!
И, повернувшись ко мне, Бродяга спросил:
- Когда? На сколько?
- То ли четырнадцатого, то ли пятнадцатого августа… — неуверенно ответил я. — Он там какую–то айнзатцкомманду инспектировать должен…
- Месяц на подготовку. Нормально.
Фермер задумчиво поскрёб заросший подбородок, а потом произнёс:
- Так, в течение следующей недели проводим серию диверсий, смещаясь вдоль шоссе на восток, потом загибаем крюк и идём на Минск.
- А зачем диверсии–то на шоссе устраивать? — не понял я.
- А мы возможных «кураторов» отвлечём, — пояснил Бродяга.
- Да какие, на фиг, «кураторы». Кто о нас знает? Кому мы нужны?
- Ты, Тоха, немцев не недооценивай! Они педанты ещё те. Это пока за нас не взялись, поскольку мы — «чокнутая бабуся». Но, будь уверен, если мы маху дадим, прилетит нам столько, что и поднять не сможем.
……..
Появившаяся цель и пугала и манила одновременно. С одной стороны, Генрих Гиммлер однозначно заслуживал смерти, ведь концлагеря уже работали, а наших советских граждан расстреливали на обочинах дорог. К тому же, гибель третьего, а то и второго человека в реальной иерархии рейха могла заставить припадочного фюрера заметаться и наделать кучу ошибок, вроде отзыва частей с фронта для чистки тылов.
С другой стороны, были, как это ни странно, аргументы и против: маниакальное упорство с которым Гиммлер создавал боевые части СС, лишало вермахт довольно значительной части качественных призывников, а вооружение этих частей «второсортицей», разгружало оружейные заводы Германии для производства оружия «первой», так сказать, очереди.
Хотя по боку экономику, за одно только введение «газенвагенов» и приказ о перепрофилировании части лагерей из концентрационных в «лагеря смерти» эту тварь на куски порезать надо.
«Так, что я помню об этом визите?» — задал я сам себе главный вопрос. «Практически ничего!» — тут же пришёл ответ от сознания. Тут мне вспомнилась одна нехитрая методика по активизации подсознания, которую я частенько применяю, когда потеряю какую–нибудь вещь дома. Смысл в том, чтобы не сосредотачиваться на поисках предмета, а позволить разуму «скользить» от одной вещи к другой. То есть, вместо лихорадочного перерывания книжных шкафов и тумбочек, я спокойно брожу по квартире, и позволяю телу делать неосознанные движения. Обычно через пять минут руки сами открывают нужную дверцу, или, приподняв какую–нибудь газету, находят ту самую книгу. Аналогично, когда кто–нибудь из моих друзей при метании в мишень теряет в густом подлеске нож, я вместо судорожного вытаптывания травы, просто иду в направлении броска и, как бы машинально, поднимаю «потеряшку» с земли. Конечно, потом, при анализе, я понимаю, что здесь вот — веточка была надломлена, а здесь на коре след от отскочившего ножа, но картинка, обычно, возникает сама собой, не разбиваясь на детали. Эта методика, которую мне «показал» один из моих наставников, здорово выручала меня, когда я учился на химфаке одного из вузов — сложные формулы органических соединений я запоминал целиком, а не вычерчивал, высунув язык и скрипя мозгами.
