Андрей Мартьянов - Большая охота
Казаков толкнул своего пленника в общую кучу и огляделся. Гавань живописно полыхала, окутываясь клубами черного дыма. В городе панически трезвонили колокола. Мессинцы и крестоносцы с озабоченным видом носились туда-сюда, толкаясь, мешая друг другу и вовсю распоряжаясь. Хайме ожесточенно препирался со старшим патруля, и Сергей еле дождался паузы, чтобы влезть со своим вопросом:
– Чего ему надо? Если ты лично их всех поймал, то я иду вешаться. От зависти.
– А? – все-таки норманно-франкский Казакова оставлял желать лучшего. Хайме нахмурился, осознавая услышанное, и постарался ответить как можно проще: – Это городская стража Гискара. Спрашивают, кто мы такие и почему схватили этих людей. Нет, я изловил одного. Вот этого, – он указал пальцем, – второго задержали какие-то господа и передали мне со словами: «Это поджигатель», – он прервался для нового оживленного обмена мнениями с патрульными. – Серж, стражники намерены отвести бродяг в городскую тюрьму. И нас заодно.
– Нас-то за что? – оторопел Казаков. – Мы ведь это… злоумышленников ловили! Их работу делали, между прочим!
Вокруг места происшествия тем временем начало стягиваться людское кольцо, образованное сицилийцами, моряками, рыцарями Креста и вездесущими зеваками. Те, что уже давно созерцали сцену на набережной, пересказывали соседям суть перепалки между мессинской стражей и двумя приличными с виду молодыми людьми. Бродяги опять попытались улизнуть и снова были пинками водворены на место. Кто-то заорал, что изловили виновников пожара в гавани. Слух стремительно пополз дальше. Если Казаков что-нибудь соображал в психологии толпы, то скопище пострадавших от пожара грозило вот-вот превратиться в кровожадное чудовище, не разбирающее, где правые, а где виноватые. Это понял и старшина патруля, и Хайме, обеспокоенно покосившийся вокруг.
– Что, мессинская тюрьма начала казаться уютным местечком? – съязвил Казаков. – Сейчас добрые горожане разберутся, что к чему, да как начнут нас топать ногами…
– Это вряд ли, – довольно легкомысленно откликнулся потомок семьи де Транкавель. – Если я не ошибаюсь, грядет спасение. Кричи, да погромче – зови на помощь.
Орать Сергею не потребовалось. «Спасение» – отряд верховых числом не меньше двух десятков – рассекал вопящую толпу с грацией прущего через джунгли носорога, отжимая ее к стенам домов и укрепленному валунами береговому скосу. Выглядели всадники уже больно роскошно и нарядно – опыт Казакова гласил, что так здесь одеваются по праздникам, а не для банального проезда по улице. Предводитель отряда, долговязая каланча с неприлично растрепанной светловолосой головой и отчаянием во взоре, вообще смахивал на передвижную выставку портновского и ювелирного искусства XII века.
«Ой… – Казакову вдруг захотелось юркнуть в какой-нибудь укромный угол. – Ой, мама дорогая… Здравствуйте, я ваш король… Он-то откуда тут взялся? Ну конечно же, ехал со свадьбы, с молодой женой и семейством, при параде и регалиях… Накрылся Крестовый поход медным тазиком, стать мне червяком в следующем рождении… Нет кораблей – не на чем плыть… И новые нанять не на что – Ричард же весь в долгах… Вот так предотвратили волнения…»
Хайме, заметив Ричарда, немедля нацепил маску высокомерного задаваки, удостоив короля Англии единственного холодного взгляда. Причем сверху вниз. Как он умудрился проделать эдакий трюк, стоя на земле, для Казакова осталось загадкой. Не иначе, высшая школа здешней куртуазии.
– Что здесь происходит? – изволил осведомиться правитель Англии, нарушив тем самым относительно почтительную тишину и выпустив на свободу оглушительный взрыв воплей. Каждый из присутствующих считал своим долгом довести до короля свою версию событий в гавани, и Казаков потер свободной ладонью ухо, решив, что сейчас оглохнет от криков.
Ричард понял, что совершил очередную ошибку, и пошел по другому пути, взревев:
– Тихо все! Молчать!..
Стражники Мессины уже поняли, что затащить подозрительных пленников в кутузку вряд ли удастся. Однако после недавнего штурма города подданные Танкреда не испытывали особого уважения к лидеру крестоносцев, и объяснялись с ним сквозь зубы да еще и на местном диалекте. Ричард не понимал ни слова и стервенел, его спутники тщетно пытались не дать ситуации разрастись в очередной политический кризис, а Казаков счел, что пословицу «молчание – золото» наверняка придумали умные люди.
Конец напрасному словоизвержению положил Хайме. Он не обладал рокочущим басом Ричарда, от звуков коего в ужасе приседали лошади, но крылось в его холодном и звонком голосе нечто, заставлявшее окружающих прислушиваться.
– Мы сожалеем, что вынуждены нарушить спокойствие в столь знаменательный день, но тому имеются веские причины, – Хайме мимоходом пнул задергавшегося пленника. – Вот эти люди были захвачены во время попытки поджечь стоящие в гавани корабли…
Фраза оказалась воистину магической. Львиное Сердце получил зримого виновника своих нынешних бедствий и теперь испытывал, похоже, сильнейшее желание собственноручно свернуть предъявленным злоумышленникам шеи.
– Как странно, – озадаченно произнесли над ухом у Ричарда. Даже сквозь кровавый туман английский король узнал воркующее контральто драгоценной матушки. Мадам Элеонора умудрилась пробиться ближе к возлюбленному чаду и, верная своему характеру, незамедлительно вмешалась. – Шевалье, я правильно поняла – вы только что задержали злоумышленников?
– Да, госпожа, – теперь в тоне Хайме появилась та почтительность, коей не дождался Ричард. – Я и мой… э-э…
– А вашего друга я имею честь знать! – Элеонора подслеповато прищурилась. – Да и вы, мессир, кажется, мне не вполне незнакомы… Впрочем, это подождет. Я бы предпочла узнать, во имя чего эти люди творили то, в чем их обвиняют? Не просто же от скуки и безделья?
– Клевета и напраслина! – на редкость слаженным хором заголосили оборванцы. – Господь свидетель, ничего мы не поджигали и не грабили! Мы бедные люди, ни в чем не виноватые, поклеп на нас возводят, а Господь того не допустит!..
Шумная, запруженная народом набережная мало подходила для проведения следствия, что прекрасно понимал даже Ричард. Посему английский венценосец, намеренно проигнорировав сицилийских блюстителей, распорядился:
– Взять их! Доставить в лагерь, живыми и невредимыми! Я сам решу их участь!
– Флаг тебе в руки, – пробормотал по-русски Казаков. – Тоже мне, высшая инстанция…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Перекрестки судьбы
«Даже твои благие намерения всегда заканчиваются крахом! Дева Мария, не сын, а ходячая неприятность, посланная мне в наказание за грехи!»
Почтенный Пьетро Бернардоне, глава цеха суконщиков маленького городка Ассизи, что в провинции Умбрия на Италийском полуострове, ныне получил бы еще одно подтверждение нелестному мнению о своем непутевом отпрыске. И никакие оправдания вроде «Я хотел, как лучше…» не заставили бы сего достойного мужа смягчить приговор. Мессир Пьетро уже давно уверился: от Франческо не дождешься ничего хорошего. Может, лет через десять в этой ветреной голове осядет хоть немного ума. Да и то – если какой-нибудь святой изволит совершить чудо и осенит своей благодатью на редкость бестолкового мальчишку.
Супруга господина Пьетро, Лючия, придерживалась несколько иного мнения, частенько вздыхая – где-то там носит ее Феличите? Может, он давно позабыл мудрые отцовские наставления, связался с дурными людьми… Или, не приведи Господь, ее мальчика уже нет на свете? Хоть бы весточку прислал родителям, шалопай!..
Шалопай, бездельник и огорчение своих родителей уже в который раз измерял шагами отведенную ему комнатушку – шесть шагов вдоль, четыре поперек. Маленькое зарешеченное окошко в толстой стене. Узкая кровать из горбыля. Распятие на беленой стене. Сундук и лавка. Стены давили, мысли путались, отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить, но с кем? Монна Изабелла сегодня днем отругала ни за что, ни про что – подвернулся под руку в неподходящий момент. Мессир Гай более озабочен завтрашним отъездом и тем, что его странствие к Святой Земле продолжится. Мессир Дугал не желает никого видеть – и его можно понять. Только он, Франческо, болтается, как пятое колесо в телеге, никому не нужный и ничего не понимающий.
А что хуже всего – постоянные воспоминания о загадочной обитательнице Ренн-ле-Шато. О девочке-подростке, похожей на ночной цветок, с ее недомолвками, непонятными высказываниями и шальными искрящимися глазами. Франческо придумал уже с десяток разумных доводов, почему он должен как можно скорее забыть эту мимолетную встречу. У него нет и не может быть ничего общего с благородной девицей столь древней и знатной фамилии. Ее родственники прикончат его за одну только мысль еще раз увидеться с Бьянкой. Завтра он уедет и никогда больше не вернется в эти края горьких ручьев. Бьянка позабыла о нем, как только он покинул замок! Он вообще ее не интересовал!
