Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)
— Господи! — закуриваю трясущимися руками. Вот уж воистину: подольше поспится — корова в лаптях приснится! Бригада сопит во все носовые завёртки. А тут уж и не до сна. Привидится же, тьфу-тьфу! Выбрался наружу немного поразмять затёкшие члены, тихонько прикрыв за собой дверь.
Ночь тепла и влажна. Тьма вокруг нема и загадочна. Небо беззвёздно. В переплетении черноты можно вообразить себе всё, что угодно. Есть нечто первобытное в таком ночном безлюдье.
Занятый собственными переживаниями, я вдруг понял, что совершенно не представляю себе нашего местонахождения — что это вокруг? Лес, равнина, озёра? Ежу ясно, что не город и не пустыня, а в остальном — загадка. Что там толковал Нилыч, покойник, о лесных напастях? Не прихватить ли из машины автомат? А много он мне прошлый раз помог? О неприятном думалось почему-то в сослагательном наклонении, настоящего страха темнота не вызывала. Билось, не отпуская, назойливым рефреном в висках стихотворение:
Если судьба — наручники,
То где от наручников ключ?
— странным образом ассоциирующееся со сном, примерещившимся мне только что.
Я повторил его от начала до конца мысленно, затем прочитал вслух, обращаясь к густому мраку. И даже не вздрогнул от мягкого голоса, прошептавшего мне прямо в ухо:
— Какие у тебя всё-таки грустные воспоминания, Са-ша…
Ответил, точно зная, с кем разговариваю:
— А это не воспоминания, милая. Это как раз стихи.
— Разве? А мне показалось…
— Да, пожалуй, ты права. Разницы никакой. Где ты, Лина? Я бы хотел взглянуть на тебя.
— Это невозможно. Здесь не моя территория. Но я тебя вижу прекрасно. Что за задачу задал ты себе, колдун с именем волны? Для чего искать ответ, который тебе прекрасно известен? Дверей-то полным-полно, и не все плотно закрыты. Щели в любой двери есть. Но даже в приоткрытую не зайти без ключа… Существуй такая возможность, я бы не оказалась тут взаперти. Великое множество миров один прекраснее другого ждут меня, а я сижу у порога, словно кошка, надоевшая хозяевам. Ключ! Вся сила в ключе! Иначе двери открываются только внутрь впускают, но не выпускают. Наружу никак не получается.
Я вдруг представил себе дорогу, по которой мы ехали, но по бокам её не полотнища темноты, а вполне осязаемые высокие стены со множеством дверей или даже ворот. За каждой — свой мир. Где-то есть проход и в мой?
— Я же говорила, что ты и без меня знаешь ответ на все свои вопросы. И знал всегда. Странный ты всё-таки колдун, Саша. До такой степени пренебрегать данной тебе силой! Всё равно что сидишь голодным на мешке с едой. Я буду счастлива, если тебе чем-нибудь поможет это знание. Мне не помогает… Жаль, что нельзя оказаться сейчас рядом. Я часто думаю о том, как ты прикасался ко мне…
Мне вспомнилась гибкая сила грациозного тела, упругость ушей, бархат играющей серебряным огнём шерсти. Мысленно я провёл рукой от выемки между лопаток до основания хвоста, почти физически ощущая под тонкой шкурой кости позвоночника.
— Спасибо, Са-ша, — прошелестел голос Владычицы Ночи, — мне очень сладко. Но я мечтаю, чтобы ты дотронулся до меня на самом деле. А теперь прости. Я вынуждена покинуть тебя. Удачи тебе, носящий имя прибоя.
— Счастливо, Лина! — воскликнул я и почувствовал, что она пропала.
Ночь остыла, мрак загустел. В кабине зажёгся свет.
— Эй, Шура! Что это с тобой? Ходишь взад-вперёд, бормочешь что-то. Чем за? В смысле, зачем?
— С голосами разговариваю.
— А, ну это дело серьёзное. Таблеточку от голосов поискать? — участливо поинтересовалась маленькая начальница.
— Обойдусь! — буркнул я и полез в тепло кабины.
— Фу, невежа какой! — Видя моё нежелание беседовать, Рат взялась за писанину, благо что машина стояла, писать удобнее.
Патрик очнулся с рассветом, когда первые лучи восходящего солнца уткнулись ему прямо в физиономию. Он открыл глаза и неожиданно громко чихнул, потешно сморщив нос.
— Куда едем? — немедленно по пробуждении осведомился наш пилот.
Мышка огляделась с преувеличенным вниманием.
— Да вроде никуда не едем. Стоим пока.
— А куда ехать надо?
Мы пожали плечами.
— Отзванивались?
— Не, ну мы, конечно, психи, но не до такой же степени! Не завтракамши, за куст не сходимши, еле глаза продрамши — какой отзвон? У тебя с головой как?
— Виноват, госпожа Рат, мэм. Больше не повторится.
— Слушай, здесь не армия. Нет тут мэмов и сэров. Я — Люси. Он — Шура. И всё тут! Так и зови. Вопросы?
— Никак нет, госпожа Рат, мэм.
— Тьфу!
Остатки припасов убраны в желудки. Кустик обильно полит.
— Звоним или не звоним?
— Давай.
— А где мы находимся?
— ??
— Ox… — Я так привык к превосходному знанию местной географии у здешних шофёров, что видеть недоумение Патрика было мне дико. Вот ещё забота на мою голову!
— Слышь, Патрик, ты что, вообще не выезжал на своём танке из гаража, что ли?
— Ну почему, сэр… Только не часто, это правда. Я в основном начальство в зону военных действий возил.
— Они-то что там забыли?
— Так они же с тамошним командованием вот так (показал как), водку пьют и к какому-то Зеркалу шастают. Одна шайка, словом.
Я был так раздосадован потерей ориентировки в пространстве, что не отреагировал на очередное упоминание о Зеркале, хотя оно не потерялось, а ушло куда-то внутрь, присоединившись ко всем прочим непоняткам с дверями, ключами и остальным безумием.
— А кроме этого ты что-нибудь делал?
— Так точно, сэр. В остальное время я — дежурный тягач. Кто где застрянет, так меня туда — выдёргивать.
— А добирался как?
— Диспетчер подсказывал, сэр.
— Горе ты моё…
Люси наскучили бесцельные вздохи, и она внесла конкретное предложение:
— Значит, так. Перемещайся прямо по дороге, покуда не найдём, к чему привязаться. Ориентир какой-нибудь. Вперёд!
— Есть! — вскричал Патрик, радуясь ясности задачи, и двинул несчастный аппарат, куда сказано.
Вышедший откуда-то приземистый шестилапый зверь с постной мохнатой мордой внимательно прочитал украшающую нашу машину надпись «Санитарный транспорт» и, не найдя в ней ничего для себя интересного, уныло зевнул нам вослед, демонстрируя устрашающие жёлтые клыки.
По прошествии некоторого времени дорога вывела нас в просторную долину, со всех сторон окружённую пологими зелёными холмами. Шоссе пересекало её, теряясь где-то на горизонте. Центр долины занимало почти идеально круглое озеро невозможного в природе густо-оранжевого цвета. У ближнего к нам берега поднималась вверх исполинским указующим перстом голая скала, протыкая остриём вершины облака.
— Замечательное место для суицида, — заметила начальница, — взобраться на макушку — и башкой в озеро. Тем паче цвет у него такой приманчивый.
— Одна загвоздка — как туда попасть. По такому столбу ни один альпинист не залезет.
— Ну и замечательно. Раньше сорвётся — раньше цели достигнет. А?
— Ага. Только вот жилья поблизости не наблюдается. Как узнаем, где мы?
— А ты карту ещё не пропил? Столь приметный столбик не может там не обозначаться. Да и водоемчик… Спорим на пиво, что он будет обзываться озеро Оранжевое? Если да, то я за твой счёт угощаюсь, если нет, то ты мне за пивом бежишь. Замётано?
Я не сразу оценил словопостроение мышки, а когда осознал смысл сказанного, то мог лишь покрутить носом:
— Ловка!
— Стою на том! Так что там с картой?
Я пошарил за сиденьем. Планшетка из самолёта нашлась сразу Открыл, ловя на лету выпавшие из неё листочки с обгорелыми краями. А я и забыл про них! Должно быть, немаловажные были документы, если их перевозили в таком дорогом и хитроумном кейсе, да ещё и пристёгивались к нему. Ладно, на досуге почитаю. Если он будет, этот досуг. Развернём-ка то, за чем лезли. Хорошие карты, подробные. Даже отдельные строения обозначены.
— Шура, я что-то не пойму.
— В чём дело, начальница?
— Не такие они, как должны быть. Где, скажи на милость, здесь сектора? Поверхность изображена так, словно она цельная, координатная сетка абсолютно произвольная. Как можно определиться по карте, если граница сектора лежит так. — Люси пристроила хвост наискосок листа, иллюстрируя свои слова. — Вот произойдёт перемещение и что получится? Полсектора на этой странице, полсектора — незнамо где.
— Я не настолько хорошо представляю себе этот мир, чтобы спорить с тобой. Поэтому вынужден согласиться. Но скажи, доктор, а тебе не приходило в голову, что эту карту и рисовали с нормальной неподвижной земли? Ведь в моём родном мире, в твоём, да, поди, и во всех прочих, земная кора не движется по пять раз на дню, а? По-моему, как раз все эти перемещения — дело абсолютно ненормальное. Я, когда первый раз услыхал о них, долго в себя прийти не мог. И до сих пор дико.
