Александр Мазин - Княжья русь
— Сделаем так, — решил Сергей. — Ты, Богуслав, слетаешь в Любеч. Лехитов в лицо ты знаешь. Увидишь — не пропустишь. Людей тебе не дам. Случится что — Зван поможет (боярин согласно кивнул). Если что — гонца. Не найдешь, догоняй нас. А мы со Свардигом поскачем на Туров. Я бы на месте лехитов именно туда и направился.
— Как скажешь, батя, — отозвался Славка, в очередной раз так и не решившийся поведать отцу сокровенную тайну.
— Богуслав! — Свардиг крепко взял Славку за руку, заглянул в глаза. — Найдешь их — не убивай. Они мои, понял?
— Твои, — пообещал Славка. — Если глотки сами себе не перережут, получишь лехитов тепленькими. Ну а ежели руки, там, или ноги у кого недостанет, не обессудь. Не смерды это — воины.
— Лишь бы глаза и уши уцелели, — проворчал Свардиг. — И мужское достоинство. Это — я сам.
— Твое право, — согласился Славка.
— Свардиг, мы их еще не поймали, — напомнил Сергей. — Успеешь еще казни придумать. Сейчас — ужин и спать.
— Я не устал, — возразил варяг. — Поедим и сразу поедем. К утру догоним.
— Лошади устали, — напомнил Сергей.
— Лошадей и сменить можно.
— Это где же ты таких лошадей найдешь? — поинтересовался Сергей. — У купцов упряжных коников перекупишь? Или у смердов — пахотных? Я всё понимаю, друг. Но иной раз, чтобы успеть, лучше не торопиться. Да и в темноте можем их пропустить. Станут они лагерем в стороне от дороги — и тогда что? Нет уж! Выезжаем завтра на рассвете. Позаботься о лошадях: чтоб искупали их и хорошего овса задали. С собой тоже пусть приготовят. А я о людях позабочусь. Эй, хозяин! Мы у тебя остаемся. Я у тебя во дворе свинку видел. Режь. Что не съедим сейчас — с собой возьмем. А пока всем хлеба, сыра, рыбных щей. И пива бочонок.
— Хватит ли бочонка? — угодливо осведомился хозяин. — Вона вас сколько! — Он махнул в сторону подворья, где расседлывали коней гридни киевские и любечские.
— Там разберемся, — буркнул Сергей и вышел из дымного зала на свежий воздух: поглядеть, как гридь будет купать в Днепре лошадей, и заодно подумать: не упустил ли чего? Твари уйти не должны. Дело чести.
Главадвадцать первая
ВОЗМЕЗДИЕ
Не ушли. Взяли татей, тепленьких. На постоялом дворе, в поприще от Турова. Преследователи даже разделиться не успели, как получили весть от встречных купцов.
Обложили двор. Атаковали сразу со всех сторон: четверо во главе со Званом кинулись в окна, семеро, предводительствуемые Свардигом, вынесли дверь. Богуслав с остальными, по распоряжению Сергея, остались присматривать за порядком и контролировать входы-выходы: мало ли кто проскочит. И точно: ночевавший отдельно монах едва не удрал. Затерялся в толпе (на шум отреагировали все обитатели постоялого двора — выскочили с оружием наготове), выскользнул во двор, нацелился к конюшне и был пойман за шкирку опознавшим его Богуславом. Сергей, собственно, и уберег его от общей расправы, когда гридни выволокли во двор потрепанных полуголых шляхтичей и привязали к столбам. Вина лехитов была доказана: в мешках нашли украшения Свардиговой дочери и кольчужку его сына. Наверняка среди изъятых ценностей имелись и те, что принадлежали Заврате, но эти опознать было некому. Впрочем, если бы и не нашли ничего — всё равно опознали бы татей. По свежей отметине на щеке пана Кошты и внезапно укоротившимся усам, кои ни один уважающий себя шляхтич по собственной воле стричь не станет.
С лехитов ободрали уцелевшие лохмотья и учинили спрос. Руководил процессом сам Свардиг. Поначалу шляхтичи держались хорошо, гордо. Особенно — коренные: Кошта с Яцеком. Потому, проверив всех четверых каленым железом, Свардиг безошибочно обнаружил слабое звено и, оставив до времени этих двоих, всерьез занялся Стасем и Казимиром. Дело пошло. Где-то после часа неторопливой работы оба татя признались во всем и с большой охотой указали на главных обидчиков: Кошту и Яцека. А вот монаха обелили: дескать, в разбое не участвовал и не одобрил. Мимо его воли всё сделано.
Пытуемым поверили: врать после вдумчивой беседы со Свардигом они уж точно не смогли бы.
— Я его забираю, — сообщил Сергей Свардигу, прихватывая монаха.
Варяг рассеянно кивнул. Расследование закончилось. Начиналась месть.
— Богуслав, со мной, — велел Сергей. — Поприсутствуешь при нашей беседе.
— Благодарю тебя, благородный человек, за твою христианскую помощь, — с чувством произнес монах на хорошем ромейском.
— Будь ты замешан в разбое, я бы тебя прикрывать не стал, — сурово произнес Сергей. — Однако и твоя вина для меня очевидна. Не сомневаюсь, что ты отлично знал о злодеянии — и не воспрепятствовал.
— Я Божий человек… — загнусил было монах, но Сергей его перебил:
— Поклянись на распятии, что не знал, тогда поверю!
Монах глянул исподлобья, буркнул:
— Ладно. Знал я.
— Это хорошо, что ты не стал лгать, — похвалил Сергей. — Значит, ты и впрямь человек богобоязненный. Но уясни: ты всё еще в полушаге от участи твоих людей, незавидной участи, уж можешь мне поверить!
В подтверждение его слов со двора донесся особенно пронзительный вопль.
— Батя, я тебе все еще нужен? — по-словенски поинтересовался Славка. — Хотелось бы поглядеть, что там придумал для разбойников Свардиг.
— Нужен, — отрезал Сергей. И — по-ромейски: — Что скажешь, монах?
— Принять муки от язычников за Христову веру — счастье для меня, — с достоинством произнес монах. — А вот тебе Господь предательства не простит.
Сергей расхохотался. Надвинулся на монаха, взял его за плечи, встряхнул легонько и пояснил:
— Там, во дворе, не за веру Христову страдают, а за насилие и смертоубийство. Ты что же, думаешь, Господь не разберется, кто за что страдает?
— Господь всеведущ… — просипел монах.
— Это правда, — согласился Сергей. — Господь знает все, а я — всего лишь человек и многого не знаю. А хотелось бы.
— Свет Истинной Веры…
— Оставь. Я человек грешный. И любопытный. Потому сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты… — Сергей сурово сдвинул брови и глянул на монаха со всей возможной строгостью: — …Ты будешь мне отвечать быстро и точно, как на исповеди. А если захочешь солгать, подумай о том, что не только язычники умеют допрашивать.
— Ты будешь пытать единоверца?
Всё же в присутствии духа монаху не откажешь. Вспотел от страха, трясется, как мышь, однако голос тверд.
— Скажи мне, сынок, сможем ли мы пытать единоверца? — поинтересовался Сергей у сына.
— Вообще-то, сможем, — деловито ответил Богуслав. — Покаемся, батюшка епитимью наложит, но коли сказать, что пытали монаха германского, то не думаю, что епитимья будет тяжелой.
— Отец наш духовный — из Моравии, — доверительно пояснил Сергей. — Его старшего брата, иерея моравского, брат во Христе, епископ Зальцбургский, в застенках заморил до смерти.
— Ноя…
— Ты, ты, — Сергей снова навис над монахом. — Давай, дружок, говори, кто ты есть на самом деле. Что-то не верится мне, что у императора ныне такая нежная любовь с Речью Посполитой, что его человек возглавил посольство великого князя Мешко.
Вот тут-то всё и прояснилось. И дары скромные, на грани оскорбления… Не мог же князь Мешко не знать, что любо Владимиру. Пусть не встречались ни разу, но купеческие караваны регулярно туда-сюда ходят, обмениваются информацией.
Нет, не Мешко собирал сундучок, а те, кому не очень- то нравилось усиление Польши. Пусть и крестил Мешко свой народ по латинскому образцу, а всё равно. Тем более — с чехами породнился: женился на дочери Болеслава Жестокого, младшего брата чешского князя Вацлава[18]. А Немцам была совершенно ни к чему сильная Польша. Но, с другой стороны, Киеву сильная Польша, да еще союзная с Чехией, тоже без надобности.
— Ты ведь знаешь, кто я? — спросил монаха Сергей.
Тот поспешно кивнул.
— Ты знаешь, что у меня есть друзья не только в Киеве. Они есть в Мерзебурге и в Магдебурге… — подождал, давая возможность монаху осмыслить информацию.-…А вот в Гнезно их нет.
Чистая правда. С поляками «торговый дом» боярина Духарева особых дел не вел. Смысла не было. Те же товары дома — дешевле.
— Скажи тем, кто тебя послал, что я готов поспособствовать их интересам. Герцог Владимир Киевский выступит против герцога Мешко. Сразу же, как только у герцога Мешко на западе возникнут проблемы. Понял меня? Сначала — вы, а потом — мы.
Монах еще раз кивнул. Но уже не так поспешно. С достоинством. Понял, собака, что не станет Сергей распускать его на ремешки.
— Богуслав, — Сергей повернулся к сыну. — Ты всё слышал. Поручаю этого человека тебе.
Сын скривился. Сергей гримасу проигнорировал.
— Возьмешь с собой троих гридней и проводишь его до Сандомира. Дальше святой отец сам справится. Так?
— Справлюсь, справлюсь, — заверил монах. — Дальше земли христианские. Божьего человека не обидят!
С сандомирским настоятелем они были — друзья. Одного гнезда птенцы.
