Дмитрий Дашко - Гвардеец
— Хорошо, — согласился я, хотя у самого на душе скребли кошки. — Буду ждать. Но, если замена окажется неподходящей, я буду требовать возвращения в часть Михая или поставлю под ружье самого князя. Пускай послужит отечеству, — мстительно прибавил я, радуясь найденному варианту.
Понятно, что ротный не будет в большом восторге, но мне сейчас откровенно наплевать. Тело охватила приятная легкость и осознание собственной правоты.
Ворота за спиной захлопнулись, упал на свое место дубовый засов.
Я шел размашистой походкой, погрузившись в приятные размышления, посвященные одному и тому же: как буду гонять князя до полного изнеможения на плацу, стрельбище или в лагерях. Ничего, пробежит у меня километров десять в полной выкладке, узнает, что такое служба. Я злорадно улыбнулся и повернул в переулок.
— Пан офицер, постойте, — окликнул меня женский голос.
Я остановился, развернулся на окрик и увидел прехорошенькую девушку, судя по всему польку.
— Слушаю, красавица.
— Пан офицер, вы Дитрих фон Гофен, да?
— Не стану скрывать. А откуда вам известно мое имя?
— Я слышала, как вы представились, когда к князю в дом пришли. Я специально сказалась, будто бы по делам пошла и сюда выскочила, чтобы вас дождаться.
— Теперь понятно, — согласился я. — Осталось выяснить: кто вы и зачем меня окликнули.
— Пан офицер, давайте отойдем подальше. Я хочу с вами поговорить о Михае, — произнесла девушка, увлекая за собой.
— А ты часом не Ядвига? — догадался я.
— Пан офицер меня знает? — удивилась девушка.
— Пан офицер многое знает, — ухмыльнулся я. — Выходит, это ты его невеста?
— Да, Михай мой коханный, — зарделась Ядвига.
Любимый, значит.
— Так что там с Михаем? — опомнился я.
— Плохо, — всхлипнула девушка.
— Переживаешь из-за того, что его в имение отослали, — сочувственно произнес я. — Но я ничем помочь не могу.
— А кто вам сказал, что Михая в имение отправили? — широко распахнув красивые карие глаза, изумилась Ядвига.
— Управляющий, кто же еще…
— Врет он, все врет. Михай в доме, в порубе сидит. Пан Потоцкий, друг князя Тадеуша приезжал вчера с хлопцами, на нескольких телегах груз тяжелый привез. Михай его разгружал и что-то увидел, чего видеть не стоило. Пан Потоцкий на него ругался сильно, хотел саблей зарубить, да управляющий заступился, посадил Михая под замок, велел дожидаться приезда хозяев, чтобы судьбу его порешить. Боязно мне, — заплакала девушка, — убьют его.
— Почему ты так решила?
— Я в соседней комнате убиралась, слышала, как пан Потоцкий с управляющим разговаривали. Не жилец Михай на этом свете больше, — девушка зарыдала.
— Это правда? — враз посерьезнел я.
Девушка в подтверждение перекрестилась.
Да, она не врет. И та натянутая обстановка в доме Сердецких служит еще одним доказательством. Управляющий, увидев человека в мундире, перепугался не на шутку. Что же такое мог привезти пан Потоцкий? Очевидно, что-то запрещенное законом, то, ради чего загубить человеческую жизнь — плевое дело. Понятно, что управляющий не стал убивать Михая, потому что побоялся ответственности и решил переложить ее на плечи хозяев. Нормальное, в принципе, решение. Никуда парень из поруба не денется, кругом вооруженная охрана — не зря лакеи мушкеты с собой таскают. Понятно, что вояки из них так себе, но на худой конец и такие сгодятся.
Внешне — тишь да гладь, не прояви я служебного рвения, не приди сюда, и не нарвись на невесту Михая, все было бы шито-крыто.
Можно пойти в полицию или Тайную канцелярию, хоть к самому Ушакову, если застану его, разумеется. Но в полиции меня с беспочвенными подозрениями могут поднять на смех: кто такой я, и чего стоят показания крепостной девки? Понятно, что бросить тень на репутацию князей Сердецких нам не удастся.
Тайная канцелярия — дело темное. Угоди я к давнему знакомцу Фалалееву, еще не известно, чем все закончится. Любит чиновник проявлять служебную инициативу, к тому же еще должок перед Огольцовым не отработал, зря тот ему деньги что ли совал, даже меня не постеснялся. Возьмет меня под белы рученьки и в холодную… С него станется.
Нет, ситуацию надо исправлять собственными силами. Вернее, почему только собственными… Эх, пан или пропал! У меня под ружьем целое капральство. Если взять дом Сердецких приступом, да так, аккуратненько, без пролития лишней крови — глядишь, и Михая освободим, и злоумышленников на чистую воду выведем.
— Ядвига, а Потоцкий и его люди где?
— Он думал застать князя Сердецкого-старшего, а тот в Москву по делам уехал, а Тадеуш на охоте вторую неделю пропадает. Никто не знает, когда обещался вернуться. Пан Потоцкий расстроился, плюнул, оставил двух хлопцев груз охранять, а сам в Польшу обратно двинулся. Злой он, — решительно добавила девушка.
— А сколько в доме всего прислуги?
— Немного осталось, почти все с князьями отбыли. Управляющий вот остался, с ним лакеев трое, сторож еще, хлопцы пана Потоцкого. Михай в порубе сидит под замком. Кухарок и девок перечислять?
— Не надо, — улыбнулся я.
Выходит, в доме семеро мужчин, способных держать оружие. Нас вдвое больше. Подходящее соотношение для штурма.
— А кто ворота охраняет?
— Сторож Сигизмунд. Он хоть и старый, но рубака отменный.
— Этот тот, красномордый, — догадался я. — А как-нибудь можно его отвлечь, чтобы ты смогла незаметно открыть нам ворота?
— Ой, пан офицер, дядька Сигизмунд очень строгий. Его не обмануть.
— Хорошо, — кивнул я. — Не будем тебя подставлять. Еще не известно, чем мероприятие кончится и в какую бутылочку выльется. Ты можешь рассказать, кто где находится?
— Конечно, — просияла девушка, еще не догадываясь, в какую авантюру вовлекает себя и нас.
Мы расстались минут через двадцать. Она убежала, весело порхая, будто полевая пташка, а я отправился на полковой двор, стараясь не думать на тему: чем все закончится и что из этого выйдет. Если в расчеты закралась маленькая и досадная ошибка, я в лучшем случае познакомлюсь с курортными местами Сибири, в худшем… в худшем, как говаривал мой армейский друг — татарин Рафаэль Хуснутдинов: «Секир глупый башка!»
Глава 21
Вот он — момент истины. Сумею ли повести за собой людей на дело, перспективы которого столь туманны? Доверяют ли они мне, пойдут ли за мной?
Пока что мой авторитет в капральстве «дутый», гвардейцы не видели меня в бою, если и исполняют приказы, то больше из соображений дисциплины. По большому счету — я никто, ноль без палочки. Грустная, но все же, правда.
Люди вокруг имеют за плечами суровую школу жизни. Это не изнеженные барчуки, к которым можно смело приравнять меня. Они воевали, а война всегда оставляет свой отпечаток на человеке. Можно вспомнить «афганцев», тех, кто прошел Чечню. Это не видно сразу, но потом становится ясно — они другие! Не лучше, не хуже — просто не такие как все. Тот, кто шел в атаку, смотрел смерти в лицо, не мог остаться прежним.
Я прекрасно осознаю, что тот же Чижиков знает и умеет многое гораздо лучше меня. Он понюхал пороха еще в крымских степях, отбиваясь от наседающих татар, рубясь в кровавой сече, едва не угодил в плен. Жаль, наш «дядька», которому на самом деле стукнуло всего сорок, не любит распространяться на эту тему. А таких «чижиковых» только в моем капральстве больше десяти — остальные либо совсем «зеленые», вроде меня и Карла, либо солдаты, переведенные из гарнизонных полков Москвы и Петербурга. Ну и Михай… Он вообще случай особый.
Гренадеры выстроились в одну линию.
— Вот что, братцы, — сказал я, прохаживаясь вдоль строя, — я не имею права приказывать вам в этом случае. Решайте сами. Я возьму с собой только охотников. Думайте, гренадеры.
— А чего думать, — выступил вперед Чижиков. — По себе знаю: ради хорошего дела можно и животом рискнуть. Глядишь, на небесах, когда дадут раскаленную кочергу лизать, зачтется.
Гренадеры заговорили:
— Надо выручать Михая, не по христиански это, товарища в беде оставлять.
— Жаль хлопчика, молодой совсем.
— Он мне алтын должен, что я теперь без денег своих останусь опосля энтого? — с хитринкой в голосе произнес Михаил Михайлов — гренадер, успевший обзавестись семьей и настрогать трех детишек.
Он хлопнул себя по ляжкам и со скорбной миной добавил: — Меня ж баба моя со свету сживет. Что же получается: заместо одного Михая двое сгинут и все Мишки. Выручайте, братцы!
Его шутка разрядила обстановку. Солдаты заулыбались.
— Не волнуйся Михайла, мы и тезку твово спасем, и тебя самого от супружницы выручим.
— Могем и в чем другом с женой подсобить, ежели сам не справляешься.
Снова грохнул смех.
— Благодарю честное обчество, — Михайлов согнулся в шутливом поклоне.
