Михаил Ланцов - Смерть Британии! Царь нам дал приказ
— А медресе?
— Их деятельность в ходе реформы образования была прекращена и все находящиеся на территории Российской империи медресе закрыты.
— Но ведь ничто не мешает духовным лидерам учиться на соседних землях. Как Александр это прекратит?
— Уже прекратил. Таких «ученых людей» Имперская контрразведка очень трепетно опекает. Достаточно одного неудачного выступления, связанного, например, с призывом «нарушать законы Российской империи» на публике, и их ждет «гостеприимный подвал». Трагизм ситуации заключается в том, что мусульмане живут по своим духовным законам… — хитро улыбнулся Винсенто.
— Любопытный ход, — усмехнулся Алессандро. — Серьезная травля. Но почему в качестве объекта для нападения он выбрал именно мусульман? Они что, где-то ему на мозоль наступили?
— Если судить по публичным выступлениям русского Императора, он не имеет ничего против ислама, но, и это немаловажно, считает, что на территории Империи должна быть только одна религия. «Одна Империя, один Император, один язык, одна религия…» — повторил Винсент недавно прочитанную формулу. — Поэтому гонению подвергаются не только мусульмане. Буддисты, индуисты, синтоисты, иудеи и прочие религии, не являющиеся ветвями христианства, находятся примерно в том же положении, что и мусульмане. Более-менее спокойно приходится только христианам, но даже за ними очень внимательный присмотр. При малейшем подозрении в связи с бомбистами или там, например, иностранной разведкой приход закрывается без каких-либо разговоров. Хотя, конечно, Имперская контрразведка с протестантами и католиками не зверствует, ведя себя весьма и весьма обходительно.
— Фанатик…
— Отнюдь. Я считаю, что он просто последовательный человек, любящий доводить дела до конца. И если так и дальше пойдет, то Православная церковь станет самой мощной религией в мире…
— А мы можем организовать подобный «боевой разворот» и найти общий язык с католиками?
— Сомневаюсь, — сказал Винсенто и задумчиво посмотрел в окно, — у нас условия совершенно иные. Если мы начнем производить те же манипуляции, что совершил Александр, то получим просто одну из версий католичества, расколов и без того многострадальное тело этой религии.
— Его это не останавливает. Вон как «недовольных» обхаживает, — кивнул Алессандро на листы отчета.
— Это большая и сложная война… — скептически ухмыльнулся Винсенто. — Он ведет ее больше десяти лет, я бы даже говорил о четверти века, мы — даже не начинали. Не думаю, что нам нужно менять лошадей на переправе. Особенно сейчас…
— Хорошо, в преддверии нарастания угрозы большой войны нам такие риски ни к чему, — согласился с начальником своей разведки Алессандро Грациани.
Глава 12
8 июля 1884 года. Санкт-Петербург. Императорское судостроительное предприятие. Эллинг номер 5
Александр был в приподнятом настроении. Впервые после смерти жены.
Наконец-то после стольких лет работ получилось начать строить полноценные военные корабли, а не «конверсионные решения», которые были, в сущности, яркими представителями гражданских судов. Безусловно, двадцать семь гигантских цельнометаллических парусно-винтовых барков,[56] пополнивших Российский Императорский флот за последние двенадцать лет, были огромным достижением отечественных судостроителей. Но только сейчас, спустя столько лет, получилось наконец-то запустить все производства, необходимые для строительства действительно современных боевых кораблей самого высокого мирового уровня. Император особенно настаивал на том, чтобы все, до самой последней заклепки, производилось в Российской империи, дабы не ставить военно-морские силы в зависимость от каких-либо дипломатических игр или внешнеполитических обстоятельств. Да и опыта в строительстве больших цельнометаллических кораблей нужно было набраться.
Александр смотрел с едва скрываемым волнением на то, как могучее стальное тело новорожденного крейсера разгоняло свои первые волны. Как оно качается, стабилизируясь. Как моряки и рабочие, срываясь на громовое «Ура!», раз за разом бросают в воздух головные уборы. Как он сам ревет своим зычным голосом. Как он, повинуясь непонятному чувству, идет вперед, сквозь толпу, к несколько растерянным инженерам, строящим этот крейсер. Как что-то кричит… и спустя несколько секунд толпа рабочих начинает качать этих так неудачно попавших в поле зрения воодушевленного Императора…
Вечером того же дня. Приватный разговор на банкете.
— Ваше Императорское Величество, — Новосильский,[57] несмотря на спуск нового корабля, был совершенно расстроен. — И все равно я не понимаю. Почему все же не океанский монитор или, как их англичане называют, тяжелый монитор, а этот крейсер? Зачем он нам?
— Федор Михайлович, — ответил вопросом на вопрос Александр, — а вы помните, как развивался броненосный флот? Откуда вышли и куда пришли?
— А при чем тут это? — недоуменно пожал плечами гросс-адмирал.
— Моя одиссея в обеих Америках меня многому научила, Федор Михайлович, — улыбнулся Император. — В 1862 году закончилась Гражданская война в САСШ. Южане смогли построить к ее окончанию тот самый знаменитый «Monitor». Осмотрев тогда этот корабль, я им очень заинтересовался и стал вообще очень трепетно изучать то, что создал буйный американский гений обеих противоборствующих сторон. В итоге я приобрел для перепродажи два батарейных броненосца: «Арканзас» и «Теннесси», называя их в дальнейшей документации «мониторами».
— Да. Эта история мне хорошо известна. Только непонятно, почему вы батарейные броненосцы стали называть именем одного из довольно странных кораблей, — покачал головой Новосильский.
— Потому что этот самый «Monitor» оказался родоначальником нового класса броненосцев. Его сделали не южане, но в этом суть. Если вы посмотрите на уже существующие к тому времени британские и французские конструкции, то увидите, что «Арканзас» с «Теннесси» оказались конструктивно совершенно уникальны. Это и низкий борт, и слабо развитая надстройка, и полное отсутствие парусного вооружения, и сплошное бронирование, способное держать любые снаряды любых пушек противника. Небольшой, медленный, но очень злой корабль. Фактически — эволюция не столько линейных кораблей, сколько плавучих батарей. Вспомните эпизод с использованием французами времен Наполеоновских войн батарей, защищенных расклепанными рельсами от огня Гибралтарских батарей.
— Все так, но к чему вы мне это рассказываете?
— Не спешите, Федор Михайлович, — улыбнулся Александр. — Мы специально идем издалека, чтобы вам было легче понять ход моих мыслей и согласиться с тем, почему мы строим прежде всего крейсер 1-го ранга, а не океанский монитор.
— Я весь внимание, — кивнул Новосильский.
— Так вот. Выбранные мною два монитора были слегка дооборудованы и проданы правительству Парагвая, причем не абы как, а проведены туда лично, дабы они все-таки достались покупателю. Таким образом, мы смогли посмотреть на достаточно многочисленные морские баталии в реализации этой парочки. В ходе разгоревшейся вскоре после этого Парагвайской войны им пришлось производить подавление береговых батарей, сражаться с кораблями противника и блокировать порты. И практически всегда противников было много больше. Они ведь там и с британским флотом сталкивались… Очень даже болезненно для последнего. Фактически, запустив эти две «рыбки» в устье Параны, я смог вырезать там всех местных.
— Только местные «рыбки» были без брони, — возразил Новосильский.
— Верно. Но скоростей этих мониторов не хватало для полноценного маневрирования или преследования. Все, кто хотел выжить — могли отступить. Впрочем, это не важно. Ведь там впервые столкнулись наши и британские военно-морские силы. Первая проверка боем после Восточной войны.[58] Военно-морские силы Парагвая были укомплектованы кораблями, выбранными лично мной. По крайней мере, их ядро. Кроме того, я им подсказал тактику боев и предоставил хорошо подготовленных моряков-добровольцев из САСШ и КША в экипажи. Аргентина же всецело готовилась британскими «коллегами». Так вот. Первая проверка боем показала, что мой выбор был правильным, а решение Туманного Альбиона — нет. Они проиграли, потеряв значительную часть Аргентины. Кроме того, англичане оказались вынуждены признать право на жизнь альянса Парагвая и Бразилии, причем не под их контролем, а в самостоятельном плавании.
— Хм, — задумался Новосильский. — Я никогда не думал об этом событии в подобном ключе. Ну «мониторы», ну потопили парусные корабли, — пожал он плечами. — А тут вон оно как на самом деле было.
— Все верно. Это далеко не все и не всегда замечают. Второе важное событие, связанное со становлением современного взгляда на развитие военно-морского флота, произошло уже с нашим непосредственным участием.
