Иван Алексеев - Осада
Абдул-паша замолчал, протянул было руку к кубку, но отдернул ее и продолжил:
– Потом, как ты знаешь, аллах посодействовал правоверным и лишил разума русского царя. И царь сам казнил нашего главного врага, своего самого талантливого полководца, князя Воротынского, лютой казнью.
– А как же заказ Буслам-паши мастеру? – на миг утратив свою обычную невозмутимость, воскликнул маркиз.
– Заказ был уже оплачен. И мастер готов его выполнить в любой момент, когда получит от меня условный знак – вот этот перстень. – Абдул-паша снял с пальца замысловатой формы перстень с сапфиром, протянул маркизу. – Возьми его, отправь мастеру, и убей нашего общего врага – князя Ивана Шуйского!
Маркиз взял перстень, внимательно осмотрел его со всех сторон, примерил на свой палец. Но он, естественно, не собирался открыто носить столь важный тайный знак. Еще раз внимательно изучив и запомнив камень, фон Гауфт снял украшение с пальца и положил его в простой замшевый кошель, который он носил на шее на крепком кожаном ремешке, спрятав под камзолом.
– Надеюсь, мой благородный друг, у тебя найдется в лагере надежный человек, которого ты смог бы отправить в Англию с этим перстнем? – полувопросительно-полуутвердительно спросил паша.
Фон Гауфт, не задумываясь ни на секунду, лишь молча кивнул головой.
– Тогда я сейчас поведаю тебе, как найти мастера в этой сырой и туманной стране, – паша протянул руку к кубку, единым духом опорожнил его до дна и, не смотря на то, что их и так никто не мог подслушать, склонился к самому уху маркиза и прошептал несколько слов, способных решить судьбу не только города Пскова, но и всего государства Российского.
Фрау Анна, как ее называли ее бойцы-вервольфы и друзья первого мужа, или пани Анна Залевская, каковой она официально являлась сейчас, по титулу и фамилии своего последнего (впрочем, даст Бог – не последнего!) мужа, с утра пребывала в дурном расположении духа. Разумеется, эту свою хандру она тщательно скрывала от окружающих, поскольку в период боевых действий в военном лагере старшие офицеры должны были держаться исключительно бодро и весело, вселяя уверенность в подчиненных. После успешно проведенной операции по налету на одну из ключевых башен вражеской крепости ни сама фрау, ни ее отряд не получили ожидаемой благодарности в виде сколько-нибудь щедрой награды. Разумеется, король выразил им свое удовольствие и восхищение, их приветствовали с восторгом многие офицеры, но все это были лишь слова, тогда как вервольфы являлись людьми прагматичными и предпочитали пышным похвалам звонкую монету. Конечно, пани-фрау и ее люди понимали, что от них ожидали захвата вражеских чудо-орудий, но и захват обычных пушек во всех армиях мира, безусловно, считался подвигом. И еще фрау Анне не нравилось, что начальник контрразведки, маркиз Генрих фон Гауфт слишком уж долго и придирчиво расспрашивал ее подчиненных о подробностях ночного рейда. Хорошо, что он хотя бы не осмелился допрашивать ее саму. Или это как раз и плохо?
Она расхаживала из угла в угол в своей небольшой палатке, резко разворачиваясь всем корпусом, словно уходя от ударов в рукопашном поединке. От этого монотонного расхаживания и напряженных раздумий ее отвлек голос, внезапно раздавшийся из-за тонкого полотняного полога, прекрывающего вход:
– Фрау Анна, разрешите войти?
Лейтенант подошел по обыкновению совершенно бесшумно. Анна испытала досаду от того, что не услышала своевременно, как кто-то приближается к ее палатке. Однако она, конечно же, этого своего неудовольствия никак не высказала, а, напротив, произнесла с едва заметной игриво-ласковой ноткой, якобы непроизвольно прорвавшейся сквозь официальный тон:
– Входите, герр лейтенант!
Офицер откинул полог, сделал два шага, вытянулся перед начальницей:
– Караульный доложил о прибытии к линии постов ротмистра Голковского. Герр ротмистр утверждает, что ему необходимо увидеть вас по делам службы, – голос лейтенанта звучал с обычной бесстрастностью, но при последних словах он позволил себе скептически скривить губы, возможно, надеясь, что в полумраке шатра начальница не заметит столь бурного проявления неуставных эмоций.
Пани Анна досадливо поморщилась, и лейтенант, влюблено улавливавший малейший жест своей начальницы, произнес с готовностью:
– Прикажете отказать?
– Отчего ж? – пожала плечами фрау. – Проси гусара в штабной шатер! Служба есть служба!
В ее словах явственно звучала ирония и раздражение. Лейтенант пристально взглянул на свою начальницу, и, поколебавшись долю секунды, решительно вскинул голову:
– Прикажете отвадить назойливого господина раз и навсегда?
– Что вы такое говорите, лейтенант? – притворно вознегодовала фрау Анна и, жестко усмехнувшись, сменила тон. – Я сама сумею наставить бравого гусара на путь истинный.
Лейтенант обрадовано вытянулся, отсалютовал своей госпоже и бесшумно исчез за пологом, словно растаял в воздухе. Пани Анна поправила амуницию, надела широкополую офицерскую шляпу с пышным плюмажем, и, лишь мельком взглянув на себя в небольшое походное зеркало, отправилась на встречу с надоевшим ей хуже горькой редьки гусарским ротмистром.
Пан Анджей, как обычно, разодетый в пух и прах, в ослепительно сверкающей позолотой и свеженачищенной сталью кирасе и столь же блестящем шлеме, нетерпеливо расхаживал перед штабной палаткой. Узрев пани Анну, гусар бросился ей навстречу. Не добежав лишь нескольких шагов, он опустился на одно колено, чтобы в своем неподражаемом стиле проехать в такой позе остаток пути по траве, как он уже проделывал это недавно перед королем. Однако трава в бивуаке была изрядно вытоптана, к тому же солнце успело высушить остатки росы. Бравый ротмистр слегка забуксовал, подняв шпорами и ножнами сабли изрядное облачко пыли. Пани Анна, чтобы не ставить гостя в неловкое положение (хотя в прямом смысле слова ротмистр в неловком положении уже стоял), поспешно сделала широкий шаг ему навстречу, протянула руку для поцелуя.
– Приветствую вас, благородный рыцарь, – с трудом подавив смех, певуче произнесла она.
Голковский приложился к ее руке, задержав уста чуть дольше, чем того требовал этикет. Анна с усилием выдернула свою ладонь из его цепких пальцев:
– К чему эти церемонии, пан ротмистр? – ее голос на сей раз звучал подчеркнуто официально. – Ведь вы пришли ко мне не как кавалер к светской даме, а как офицер к офицеру! Прошу вас следовать за мной в штабную палатку.
Она пошла вперед, не оборачиваясь и не дожидаясь, пока Голковский поднимется на ноги. Ротмистр вскочил, как ни в чем не бывало, и решительно устремился вслед за прекрасной воительницей. Пани Анна вошла в палатку, сняла шляпу, небрежным жестом бросила ее на стол и опустилась в раскладное походное кресло, жестом пригласив пана Голковского занять место напротив. Но ротмистр остался стоять, склонившись перед дамой в изящном полупоклоне.
– Пани Анна, как вам известно, его величество король Стефан направил псковскому воеводе ультиматум, и русские взяли три дня на размышление. То есть, по всем военным обычаям мы сейчас негласно имеем что-то вроде перемирия…
Начальница вервольфов неопределенно пожала плечами, то ли подтверждая, что ей, как и всем, известно про ультиматум, то ли выражая свой скепсис по поводу существования в военном деле хоть каких-то обычаев, одинаково соблюдаемых обеими противоборствующими сторонами.
Пан Анджей сделал паузу и с гусарским апломбом выпалил главное:
– А не совершить ли нам с вами, дорогая пани, прогулку в лес?
– Вы предлагаете мне провести совместную рекогносцировку? – с нескрываемой иронией произнесла пани Анна. – Когда, какими силами, и с какой целью?
Пан Аджей, принявший эту явственную иронию за игривое кокетство и окрыленный сим мнимым знаком благосклонности, продолжил стремительный кавалерийский натиск:
– Да нет же, пани Анна! Не рекогносцировку, а прогулку вдвоем. Только вы и я! – Ротмистр изящно подбоченился и пронзил собеседницу пламенным взором.
– Пан ротмистр, вы неотразимы! – продолжила пани Анна с прежней иронией. – Однако это же весьма опасно: прогуливаться вдвоем в лесу возле вражеской крепости! Можно угодить в засаду или напороться на неприятельский дозор!
– Засада, дозор, – небрежно махнул рукой ротмистр и вымолвил с клокочущей страстью: – Если мне выпадет случай защищать вас, то я один разметаю любую русскую шайку!
– Вы до такой степени полагаетесь на вашу саблю, пан рыцарь? – на сей раз из голоса пани Анна исчезла ирония, он звучал совершенно серьезно, даже, пожалуй, мрачно.
– Вы недавно имели случай убедиться в разящей силе и мастерстве моего клинка! – продолжал красоваться поручик, не ощутивший внезапную перемену тона собеседницы.
Газа пани Анны холодно сверкнули:
– Хорошо, пан Анджей. Я согласна отправиться на прогулку в лес с вами вдвоем, – и, жестом остановив ротмистра, собравшегося было броситься на колени и радостно припасть к ее руке, она добавила с прежней загадочной мрачностью. – Но лишь с одним условием!
