Владимир Поселягин - Путь истребителя
Подойдя уже ближе, повторил:
- Глуши. Вторая группа не вернулась, будем ждать, пока не вернётся.
- Есть, товарищ подполковник, - кивнул он и исчез внутри самолета. Через десяток секунд рев моторов стал стихать, пока совсем не пропал. Покрутившись
еще немного, замерли и лопасти винтов.
В слабоосвещенном салоне вместе со штурманом появился и пилот воздушного корабля. Видимо командир экипажа.
- Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?
- Пока не вернуться, - вздохнул я: - Час, два... сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.
- Давно должны были вернуться? - закуривая папиросу, поинтересовался пилот.
- Два часа назад.
В это время взвыл мотор бронетранспортера, и сдвинулась его махина.
- Это кто? - отбросив папиросу, напрягся пилот. Борт-стрелок продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на
прицел.
- Свои, на трофее. Часть пассажиров, - спокойно ответил я.
Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом батя. Степки я почему-то не видел.
На опушке осталось нас всего четверо. Я, отец, Шатун и Степка, мы решили не разделятся. Остальных отправили первым рейсом.
- Лесник сбежал, жену бросил и ушел, - первым делом сказал Шатун.
- Давно? - поинтересовался я.
- Во время посадки второго самолета, часовой отвлекся вот он и незаметно дал деру.
- Значит, минут пятнадцать назад.
- Два часа у нас есть, если группа не вернётся, придётся улетать без них, - нехотя сказал отец.
- Что происходит? - поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.
- Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, обратно примерно столько же, в такой-то темени, - прикинул я.
- Будем ждать наших до предела, и надеяться, - подтвердил батя.
- А Степка где? То есть, рядовой Раевский?
- Жену лесника охраняет, - махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.
- Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, - поморщился я.
- Ночью? В лес? - теперь морщился батя.
- Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, - согласился со мной Шатун.
Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди
деревьев.
Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.
- Если они не вернутся, значит, их загнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, - говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.
- Может тоже рекой вернутся, прорабатывали же этот вариант? - спросил я.
- Слышите? - встрепенулся Степка.
Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемёт.
- Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, - насторожившись,
определил Шатун.
- Значит, их сюда гонят, - обрадованно спросил Степка.
- Ничего это не значит, - судя по голосу, Шатун поморщился: - Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не
подходи, убью.
- По времени, туда как раз лесник должен был добраться, - прикинул я.
- Может и его... Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? - окликнул штурмана Шатун.
Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он
повернулся к нам, я понял что это футляр с набором чисткой пулемета.
- Я, товарищ подполковник? - откликнулся он.
Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что их звания они
знали.
- Когда начало рассвета?
- В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.
- Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, - попросил он отца.
Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.
- Не достаёт, видимо далеко, - через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.
- Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, - сказал я.
Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок, продолжал сторожить,
воинственно поворачивая пулемет то в одну, то в другую сторону. Не спал, бдил.
- А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? - задумчиво поинтересовался я.
- Все может быть, - напряженно пробормотал Шатун. Его явно беспокоила недавняя, довольно близкая стрельба. Поэтому он чутко прислушивался к ночному
шуму леса.
- При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, - пробормотал я сонным голосом.
Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушёл к летчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к
общему храпу присоединился еще один.
Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.
- Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, - сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем-то размышляя.
- Хорошо, только недалеко.
- Угу.
Пробежка по ночному лесу - это не по дневному. Шансы выколоть глаза повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу,
руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел,
теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что
появились посторонние. И эти посторонние люди были явно военные. Слышался шум амуниции. Позвякивание, когда железо казалось железа.
Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал 'маузер' и левой рукой взведя курок, чутко прислушался.
- Шайсе! - тихо воскликнул кто-то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.
Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем попасть в кого-то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую
скорость, на какую мог рассчитывать.
Когда выбежал на луг, самолет, ревя моторам, уже стронулся с места, набирая скорость. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и
помогли попасть мне в салон самолета. Почти сразу взревев двигателями, он пошел на взлет.
- Ранили? - тревожно спросил отец, проверяя меня на предмет ранений.
- Нет, - отмахнулся я, вытирая кровавую юшку из-под носа: - В дерева на бегу врезался. Дерево оказалось крепче.
Тут тряска прекратилась, и я понял, что мы оторвались от земли. Куда-то короткими очередями бил борт-стрелок.
Батя помог мне сесть на лавку у одного из иллюминаторов, и мы все вчетвером смотрели на оставшуюся позади ночную освещаемую вышедшей из-за туч луной,
землю.
Рев моторов не позволял нам общаться, поэтому привалившись к переборке, мы молчали, каждый по-своему переживая за оставленных внизу друзей и
родственников. Группы капитанов Вечернего и Рябова под командованием полковника, так и не вернулись. Где-то там они пропали, и не смогли выйти к своим.
Вспомнив Толика, я только вздохнул. Будем надеяться, что они смогут оторваться от погони и уйдут в безопасные места, не возвращаясь на старое место встречи,
уверен, что немцы поставят там засаду.
Летели мы почти два часа, далеко же фронт находился от нас. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, оно первым осветило наш самолет, чем землю, мы как
раз только-только успели перелететь передовую, углубляясь в наш тыл. Заметив неподалеку две точки, опознал в них два модернизированных 'яка', которые стали
нас сопровождать. Значит сообщение получено кем надо, и они приняли меры.
Через открытую дверь появился штурман и, наклонившись, прокричал-сообщил мне:
- Товарищ подполковник, только что получили сообщение. Борт сто-пятый совершил посадку на аэродроме! Нормально долетели, товарищ подполковник!
