Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
— Садись, женушка, — я с улыбкой подвинул Ритин стул.
— Присаживайся, муженек! — прощебетала девушка.
— Теперь наша очередь, — прямо, по-военному, объявил Зенков. — Да, Машенька?
Машенька зарделась и кивнула, тупя глазки, а чей-то нетерпеливый столовый прибор застучал по графину с требовательным звоном.
— Товарищи! — встал мой отец. — Родные! Друзья! Все, кто собрался за этим столом! Сегодня у нас праздник — породнились две семьи, чтобы создать третью. Я не говорун, да и зачем слова? Посмотрите на молодоженов, и вы все поймете! Они счастливы, и им уготована долгая жизнь, в любви и согласии, — он демонстративно покачал бокалом, и громко добавил: — Горько!
— Горь-ко! Горь-ко! — с энтузиазмом подхватили гости.
Мы с Ритой встали ради показательного поцелуя.
— Раз! Два! Три! Четыре…
Зал плыл и качался, разноцветный и шумный. Светланка старательно сияет — Юрку не отпустили, служба… Изя… Альбина… Зиночка поднимает фужер… Дюха… Ромуальдыч с Мартой в седых кудряшках… О! Маринка! Загорела-то как… А Ершов возмужал… Смуглый, как араб…
— Чтоб было счастье молодым, давайте все упьемся в дым!
— Ур-ра-а!
И завертелась, закрутилась карусель, набирая обороты…
И правда, как карусель… Я станцевал со всеми — с Ритой, с мамой, с тещей, с обеими близняшками, с Алей и Тимошей, даже с Настей. Голова кружилась, и зал как будто покачивался.
Шепнув жене, что «мне надо», я оставил ее на попечение свидетелей, и выбрался в фойе. Здесь было куда тише и малолюдней. Весьма представительные Старос и Шокин степенно беседовали в уголку, а пальма в кадке назойливо лезла к ним, щекоча стрельчатыми листьями. Стайка девушек, вероятно, Ритиных однокурсниц, хихикала у зеркал, стреляя глазками в мою сторону.
— Миша! — Видов, придержав двери, быстро зашагал ко мне, не реагируя на девичьи шепотки. — Поздравляю! — он крепко пожал мою руку. — Извини, остаться не могу! Инна на сохранении, и…
— С нею все в порядке? — напрягся я, взглядывая на помятое лицо Олега.
— В полном! — заверил меня Инкин супруг. — И она, и он! У нас будет мальчик!
Глядя на благостное лицо Видова, я одновременно испытал прилив вины — и успокоения.
— Тогда это тебя надо поздравить!
— Спасибо! — засмеялся актер. — Ну, побежал я!
— Давай…
Не подобает в день свадьбы вспоминать о другой, но прожитое не зачеркнешь. Что бы там ни было, но Инна мне не чужая. Не стоит ворошить прошлое, и гадать, вышло бы у нас с нею, или нет. Но и отказываться от того, что было между нами, я не хочу. И не буду.
Жизнь порой описывает причудливый зигзаг, сразу и не поймешь, к добру или к худу. И как твой поступок, приравненный ко греху, отзовется в будущем, не знает никто…
«Я — знаю», — мелькнуло в голове.
Посетив удобства, прислушался к музыке и гомону, гулявшим по всей «Софии». И неожиданно разобрал знакомые голоса, наплывавшие из-за приоткрытой двери с буквой «Ж». Подслушивать нехорошо, но я сделал вид, что начищаю туфли бумажной салфеткой…
— Девчонки, девчонки! — пищала Маша, задыхаясь от восторга. — Я беременна!
— Ой, а Женя знает?
— Алечка, ну конечно! Ну конечно! Я ему сказала тогда: «Давай без резинки?» А он аж осип: «Ты, правда, этого хочешь?» Представляете?!
Улыбаясь, я на цыпочках удалился, и вышел в коридор — справа большие окна, за которыми пронзительно синели сумерки и калились стопы авто, а слева — низенькие кожаные диванчики для любителей перекурить.
Один такой, потасканный красавчик с галстуком в кармане пиджака, мрачно дымил, жуя длинную сигаретину и роняя пепел на брюки. Подняв голову, он сфокусировал взгляд на мне.
— А-а, Риткин женишок… — вяло вытолкнул потаскун, блеснув золотой коронкой в уголку распущенного рта. — Миха, что ли? А я — Гога! Спорим, что я твою невестушку… — он показал неприличный жест, и гулко захохотал, всхрапывая, как жеребец.
— Рита — моя жена, — спокойно проинформировал я молодчика, разглядывая, как уродца в кунсткамере. — Если только увижу с нею рядом, ты у меня проявишь чудеса гибкости и откусишь свой член. Ну, или что там у тебя болтается…
Гога набычился и заскреб ногами, вставая. Наносить увечья говнюку я не стал — выбросил ладонь в жесте отражения, и резко скомандовал:
— На место! Спать! Забыть!
Красавчик плюхнулся худой задницей в мякоть диванчика, и завалился набок, мгновенно засыпая. Тут же из-за угла вышагнул Рустам, хотя признал я его не сразу — в приличной черной паре с галстуком Рахимов стал неузнаваем.
— Мы им займемся, — сказал он и подмигнул: — «Росита» хочет станцевать с тобой!
— Бегу!
Ускорив шаг, я тут же сбавил его, застав отца с тестем. Оба навеселе, но себя блюдут.
— О, Миша! — обрадовался Николай Алексеевич. — Ты-то нам и нужен!
— Третьим не буду, дядь Коль! — рассмеялся я.
— Не, не, не! — замахал руками папа. — Тут… Тс-с! Тайна! Скажешь только жене, потом! Же-не! — отчетливо изумился он. — Коль, ты понимаешь?!
— Дети растут, Петь, — пригорюнился Сулима, и тут же воспрял. — Зато ка-акие дети у нас получились!
— Да-а! — расплылся мой родитель. — Гордимся?
— Изо всех сил!
— Так что за тайна, — вернул я отцов в забытую колею.
— Тайна! — подтвердил папа, и понизил голос: — Ну, зачем вам посуда и наволочки? Мы тут скинулись… Коля!
— Мы вам дарим путевки! — подхватил Сулима. — Свадебное путешествие!
— Спасибо! — обрадовался я. — А куда?
— На Кубу! Только — тс-с!
Я провел пальцами по сжатым губам, изображая «молнию», и «выкинул ключик», копируя Риту. Отцы торжественно пожали мне руку и, слегка пошатываясь, направили стопы к объекту «МЖ».
А из зала, отворяя двери громким ритмам, выглянул Зенков.
— Поздравляю, мон шер! — весело воскликнул он. — Невесту украли!
— Как украли? — внутри намерзла тонкая корочка льда.
— Да не по-настоящему! — расхохотался Жека. — Настя твоя увела. Айда выкупать!
Понедельник, 8 августа. После обеда
Куба, Варадеро
«Ил-62» летел в Гавану с пересадкой в Гандере. Заштатное, можно сказать, местечко, но Рита пищала от радости, спускаясь по трапу в «настоящую Канаду». Громадное гулкое пространство аэропорта с виниловыми стульями и диванами, девушку не слишком впечатлило. А женская уборная, с ее рядом крутящихся стульев перед стойкой и огромным зеркалом, рассмешила даже.
Зато ломившиеся полки магазинчиков Рита разглядывала долго и потрясенно, теряясь в пестроте ярких оберток, и я повел ее в «Макдональдс» — заесть стресс.
Наш самолет тоже подкрепился, и продолжил полет, никого не потеряв, а то бывали «отставшие», выбиравшие «свободу». Да пусть их… Меньше народу — больше кислороду.
Путь на Кубу дался мне легко. Мы же не пересекали часовые пояса — буравили небо с севера на юг, вот и не болела голова.
«Остров Свободы» мою жену совершенно очаровал. Пальмы! Океан! Мулаты в белых штанах!
На три дня мы остановились в бывшем «Хилтоне», переименованном в «Гавана либре». Бродили по старому городу — «Москвич» кубинской госбезопасности с парой длинных антенн ненавязчиво «страховал» нас. Гуляли по набережной Малекон, провожая роскошный закат. А вечером завалились в кабаре «Тропикана». Нас усадили за столик в первом ряду среднего сектора — обзор полный.
Смуглые тела танцовщиц, едва прикрытые перышками, да блестками, завораживали — диковатыми, почти кроманьонскими, колдовскими извивами, и Рита пообещала обязательно разучить самбу. Сказала, что мужа надо соблазнять хотя бы изредка. Вот и станцует для одного меня — без перьев и блестяшек.
А позавчера мы приехали в Варадеро.
Сезон дождей, хоть и заканчивается в августе, но ливни шуровали через день, начинаясь, как по расписанию, ровно в час дня.
Только что жарило белое солнце — и вдруг небо темнело, словно занавеска задергивалась. Набежавшие тучи выжимали из себя первые капли, крупные и тяжелые — с вишню. И сразу — лавина теплой воды! Отбушевав, ливень прекращался так же внезапно, как и начинался. Марево испарений вставало над землей, и лишь кондиционер в номере спасал от духоты.
