Чужой среди своих (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
Под ногами крашеные свежим суриком половые доски. Слева от входа большое, но несколько облупившееся зеркало в старинной бронзовой раме, цена которому лет через полста — квартира на окраине Москвы. Под зеркалом, будто для контраста, продавленный дешёвый диванчик, просящийся на свалку. Рядом — бюстик Ильича на деревянном постаменте, выкрашенном бронзовой краской.
Вдоль стен по обе стороны около дюжины венских стульев разной степени ушатанности и потёртости.
Справа от входа простенький письменный стол, на изрезанной поверхности которого лежит стопка бумаги, образцы заявлений на все случаи жизни, и чернильница с деревянными ручками времён Древнего Египта.
На стенах — портреты бородатых Пророков Коммунизма, каких-то вовсе незнакомых персонажей, глянцевого, ещё не старого, Брежнева, и в этой же компании — несколько классиков русской литературы, выглядящие так, будто им неуютно.
Несколько стендов в деревянных рамочках, выкрашенных в красный цвет, где под треснувшим стеклом пыльные, пожелтевшие от времени акты, постановления и прочая бюрократия. Здесь же стенгазета, оформленная от руки каллиграфическим почерком, обещающая догнать, выполнить и перевыполнить, клеймящая позором американскую военщину и бичующая отдельные (так и было написано) недостатки, ещё не искоренённые в советском обществе.
В центре холла, отнимая и без того невеликое пространство, деревянная лестница, разветвляющая посередине на обе стороны. Под ней — каморка с приоткрытой дверью, где виднеются вёдра, швабры и прочая клининговая аппаратура. Рядом какая-то эмалированная металлическая штуковина, напомнившая мне медицинский символ, разве только без змеи.
— Акулина Никитична! — раздалось сверху, и по скрипящей лестнице весьма бойко спустился лысоватый толстячок в несвежем костюме, с сероватым, нездоровым лицом инфарктника и в толстых, уродливых роговых очках, — Вы-то мне и нужны!
— Аркадьич? — непонимающе сощурился толстячок, подходя поближе и одаривая потным рукопожатием всех по очереди, — Это хорошо, что ты сам пришёл! Зайдёшь потом, распишешься в журнале.
— Да, Акулина Никтична… — он снова повернулся к уборщице и кашлянул раз, другой, — Да что ты…
Он начал смачно собирать мокроту в горле, и меня затошнило. Ничуть не смущаясь, нас, толстячок начал харкать в эту чашу, и…
… ни отец, ни дядя Витя, ни эта бешеная тётка, не увидели в этом ничего удивительного…
К горлу подкатил комок, и я поспешил отвернуться, пока не вырвало.
Снова скрип… краем глазу вижу участкового, спускающего сверху с папкой подмышкой…
… острый, очень нехороший взгляд… и в моей душе появляется тягучая опаска.
« — Чёрт…»
[i]«Одесский покер» (другие названия: студенческий покер , русский покер , грузинский покер, расписной покер, дворовой покер, деревенский покер, джокер, детский покер[1], покер подкидной[2], покер на взятки[3]) — условное название карточной игры, отдалённо напоминающей преферанс. Также её нередко называют просто покером, что неверно, — ведь к настоящему покеру она отношения не имеет, а представляет собой «облегченный» вариант преферанса.
[ii]ИзВведениякПрограммеКоммунистическойпартииСоветскогоСоюза (КПСС), принятойXXIIсъездомКПССв1961г.
[iii] Это не злая карикатура, я с такими работал.
Глава 9 Адреналин
С утра будто и не рассветало, солнце даже не пыталось выглядывать из-за низких свинцовых туч, лежащих, кажется, прямо на крышах бараков так, что до них можно добросить камень. Если бы не радиоточка на кухне, из которой транслировалось что-то бодрое и утреннее, то можно подумать, что на дворе глубокая ночь.
Мама, то и дело озабоченно поглядывая в окно, и вставляя иногда словечко-другое в разговоры собравшихся на кухне женщин, быстро собрала мне на стол, мимоходом погладив по голове. Ковыряя вилкой омлет из яичного порошка, и таская по очереди капусту и грибы из стоящих напротив меня тарелок, особо не вслушиваюсь в разговоры, потому как самочувствие у меня под стать погоде.
Аппетита нет, поэтому ем через силу, иначе мама расстроится. Она и без того постоянно хлопочет по хозяйству, пытаясь хоть как-то улучшить наш убогий быт и приготовить что-то достойное из того убогого набора продуктов, что можно достать в посёлке. Очень расстраивается, что не всегда получается кормить нас вкусно, ставя это в вину себе, а не советской торговле, как следовало бы.
В магазине у нас стабильно только дешёвые, серые, расползающиеся при варке макароны, перловка, грязный рис, пшено, гороховый концентрат, несколько видов консервов, один или два вида дешёвой колбасы, сгущёнка, кисель в брикетах, яичный порошок и карамельки двух видов — с обёрткой и без. Да… как я мог забыть пряники!
Есть ещё подсолнечное масло на розлив, густо пахнущее семечками и с чудовищным осадком, пользующиеся неизменным спросом плавленые сырки, топлёное масло и масло обычное, продающееся на развес. С последнего, после покупки, дома снимают ножом тонкий жёлтый слой, испортившийся и прогорклый.
В качестве напитков «Чай грузинский первый сорт», в котором веток, кажется, больше, чем листьев, а «пыль грузинских дорог» в составе вовсе не ирония. Пить его я так и не приучился, и, пожалуй, не хочу приучаться. Редкая дрянь, годная, как мне кажется, только в чифирь, да и то от лютой безнадёги.
Хорошо хоть, зашёл «Напиток кофейный», не пытающийся подделываться под кофе, а имеющий вполне самостоятельный, и в общем-то, достаточно приятный вкус. На безрыбье…
Хлеб завозят раз в неделю, яйца или мясо ещё реже, и их всё время не хватает, что служит вечной причиной ссор и сложных интриг. Куры только к праздникам, от случая к случаю — гречка, считающиеся деликатесом шпроты, сосиски и тому подобный советский дефицит.
Овощи завозят сразу подгнившие и промороженные, фруктов я не наблюдал ни разу, зато, по какому-то вывиху начальственных мозгов на самом верху, всегда в наличии компот в стеклянных трёхлитровых банках, и помидоры. Почему для советской торговли нормально возить стеклянные банки, но невозможно наладить нормальную доставку яиц, мяса, ну или хотя бы нормальных овощей, я не понимаю.
— Сходили, называется, за ягодами… — вздыхает мама, усаживаясь напротив меня и подпирая подбородок рукой, — а ведь ты так хотел!
Неопределённо пожав плечами, перетаскиваю к себе на тарелку остатки капусты и грибов, и быстро доедаю.
— Кофе? — спрашивает мама, называющая так кофейный напиток.
— Хм… — я задумываюсь, но в это время одна из женщин, склонившись к товаркам, отпускает какую-то шутку, и они весело смеются, показывая зубы и уровень советской стоматологии.
— Н-нет, — отрицательно мотаю головой, впечатлившись увиденным, — давай из трав, что ли…
— Надо же, — вставая, приятно удивляется мама, сама большая любительница травяных чаёв, — в кои-то веки!
Неопределённо пожимаю плечами, не желая объясняться при всех, что хочу сберечь зубы, или что вернее — не хочу к стоматологам! У родителей, к слову, зубы вполне неплохие, особенно по меркам этого времени. Разве что у отца сбоку виднеются золотые коронки, но в сочетании с рваным шрамом на щеке наводит на мысль скорее о какой-нибудь травме.
Забрав с собой кружку с ароматным, но совсем не сладким травяным чаем, я вышел из кухни, оставив маму разбираться с посудой. Стоя на пороге барака, под длинным узким козырьком, мрачно наблюдаю за начавшимся дождём. Мелкий, но какой-то игольчатый, пронзительный, и притом холодный! И ветер…
— Да, — согласилась со мной мама, озабоченно выглядывая в окно, — пожалуй, надену плащ-палатку отцову! Всё… я побежала, пока ещё хуже не стало!
Не тратя время на макияж, она быстро оделась и убежала. Поводив взглядом её фигуру, идущую против ветра и дождя, я почувствовал острый укол жалости. Как-то всё это… не так должно быть. Совсем не так!
Не зная, чем себя занять, я взял толстую стопку старых газет и начал листать, коротая время.
