Красный мотор (СИ) - Тыналин Алим

Я подошел ближе. На столе лежал эскиз форсированного двигателя. Глядя на него, я невольно вспомнил моторы «ГАЗелей» из двадцать первого века. Конечно, до них еще далеко, но направление мысли верное.

— Выдержат, — уверенно кивнула Варвара. — Мы уже провели расчеты на прочность. И еще, я думаю применить улучшенную систему смазки.

— Позвольте заметить, — вступил в разговор Циркулев, педантично поправляя пенсне на шнурке, — потребуется особый контроль при производстве. Допуски должны быть минимальными.

Звонарев нетерпеливо взъерошил рыжую шевелюру:

— С двигателем понятно. Но главное — ходовая часть! Смотрите, — он развернул свой чертеж, — если мы сделаем лонжеронную раму облегченной конструкции, можно значительно улучшить корпус.

Я разглядывал предложенную схему. В памяти всплывали конструкции легких грузовиков двадцать первого века. Конечно, сейчас многое еще технологически невозможно, но базовые принципы можно заложить уже сейчас.

— А как с технологичностью? — подал голос Руднев, скептически разглядывая чертеж через очки. — Эти изгибы лонжеронов… На чем штамповать собираетесь?

— На новом прессе из Германии, — парировал Звонарев. — Он как раз через неделю придет.

Я слушал их спор, отмечая про себя интересные идеи. Каждый из них по-своему прав.

Варвара с врожденным чутьем на моторы. Педантичный Циркулев с его маниакальным вниманием к точности. Звонарев, фонтанирующий идеями. Руднев, остужающий самые безумные фантазии технологическими ограничениями.

— Товарищи, — я постучал карандашом по столу, привлекая внимание. — Давайте по порядку. Варвара Никитична, ваши предложения по двигателю принимаются. Только добавьте расчет ресурса на усиленных режимах работы.

Она быстро черкнула что-то в блокноте, закусив губу. Милая характерная привычка, появляющаяся в минуты сосредоточенности.

— Мирослав Аркадьевич, — повернулся я к Звонареву, — идея с облегченной рамой хороша. Но нужно усилить места крепления рессор. Городские дороги никого не щадят.

Рыжий конструктор энергично закивал, черкая пометки на чертеже.

За окном раздался протяжный гудок, на заводе менялась смена. Я посмотрел на часы — до обеда нужно определиться с основными параметрами машины.

Не надо торопиться. Сейчас мы закладываем фундамент не просто одной модели, а целого семейства компактных грузовиков. И от того, насколько правильными будут базовые решения, зависит очень многое.

— Игнатий Маркович, — обратился я к Циркулеву, — подготовьте, пожалуйста, перечень критических размеров и допусков. Особое внимание на сопряжения в трансмиссии.

Тот педантично кивнул, делая пометку в блокноте аккуратным убористым почерком.

А потом я предложил им обсуждение дальше. Пусть не обращают на меня внимания. Тогда разговор продолжился, переходя в более детальную техническую плоскость.

— А если мы поставим карданный вал под углом? — Звонарев схватил карандаш и быстро набросал схему. — Тогда высоту пола можно будет снизить на добрых десять сантиметров.

— И получим нагрузку на крестовины, — тут же возразил Руднев, близоруко щурясь через круглые очки. — Они же будут работать под предельными углами.

Я наблюдал за их спором, отмечая, как азарт технического поиска преображает людей. Звонарев, обычно несколько нескладный и суетливый, становился собранным и точным в формулировках. Его рыжая шевелюра торчала еще более непокорно, верный признак крайней степени увлеченности.

— Можно усилить крестовины, — Варвара подошла к их столу, на ходу сворачивая какие-то чертежи. — Смотрите, если взять сталь с повышенным содержанием хрома, это решит проблему.

— И значительно усложнить технологию, — Руднев иронично приподнял бровь. — У нас же массовое производство, а не штучные изделия.

Я невольно улыбнулся. Каждый из них по-своему прав, и каждый мыслил в рамках своего опыта. Варвара, с ее интуитивным пониманием механики, искала смелые инженерные решения. Руднев, за внешним скепсисом скрывающий огромный производственный опыт, старался удержать фантазии коллег в рамках реальных возможностей завода.

— А что если сделать разгруженные полуоси? — Циркулев оторвался от своих расчетов. — Тогда нагрузка на подшипники ослабнет.

— Игнатий Маркович, голубчик, — перебил его Руднев, — вы же понимаете, что точность обработки у нас не беспредельная.

Я слушал их спор, снова стараясь вспомнить конструкции легких грузовиков, которые появятся через много десятилетий. Многие решения, кажущиеся сейчас революционными, станут потом общим местом. Но путь к ним придется искать самостоятельно, нельзя просто взять и перенести технологии будущего в 1929 год.

— А система охлаждения? — Варвара развернула чертеж двигателя. — При форсировании мотора нужно увеличить теплоотдачу минимум на тридцать процентов.

Ее карие глаза горели знакомым исследовательским огнем. Я уже знал этот взгляд, она не успокоится, пока не найдет решение.

— Можно увеличить площадь радиатора, — предложил Звонарев.

— И получить лишнее аэродинамическое сопротивление, — парировал Руднев. — На расходе топлива скажется.

— Товарищи, — я решил вмешаться, — давайте мыслить системно. Нам нужен не просто грузовик, а база для целого семейства машин.

Все повернулись ко мне. В наступившей тишине послышалось, как за окном громыхает маневровый паровоз.

— Предлагаю следующее, — я подошел к чертежной доске. — Делаем усиленную раму, но с запасом прочности. Систему охлаждения рассчитываем на максимальные нагрузки. Трансмиссию разрабатываем с учетом будущего увеличения мощности.

— Но это же удорожание! — воскликнул Руднев.

— Зато потом сэкономим на разработке модификаций, — я начал набрасывать схему на доске. — Смотрите: сейчас закладываем базу, а потом можем делать и фургоны, и автобусы, и специальные версии.

Я видел, как постепенно загораются глаза у моих конструкторов. Они начинали понимать масштаб замысла. Варвара быстро черкала что-то в блокноте, Звонарев возбужденно теребил свою кожанку, даже скептик Руднев заинтересованно разглядывал схему.

Только Циркулев, как всегда невозмутимый, методично записывал что-то в тетрадь, изредка поправляя сползающее пенсне. Но я знал, что именно его педантичность и внимание к мелочам помогут воплотить наши идеи в металле.

К обеду мы слегка выдохлись. Дискуссии утихли.

— Так, стоп, — я поднял руку, прерывая очередной технический спор. — Мы тут увлеклись теорией, а надо бы посмотреть, как реально работают грузовики в городе.

— В каком смысле? — Звонарев оторвался от чертежа.

— В прямом. Поехать, поговорить с водителями, посмотреть условия работы. Выяснить, что им мешает, чего не хватает.

— Дельная мысль, — оживилась Варвара, откладывая карандаш. — Я давно хотела посмотреть, как ведут себя моторы при городской езде.

— И с погрузкой-разгрузкой разобраться не помешает, — добавил Руднев, снимая очки и протирая их платком. — А то мы тут планируем, а кто знает, как оно в реальной жизни?

Циркулев педантично сложил бумаги:

— Позволю себе заметить, что время уже обеденное. Предлагаю сначала пообедать, а потом отправиться в город.

За время обеда в заводской столовой мы набросали план действий. Решили разделиться на две группы: Варвара со Звонаревым поедут в автобазу «Гужтранса», где больше всего американских грузовиков, а мы с Рудневым и Циркулевым проедем по основным торговым точкам города.

Пока ждали машину, я просмотрел утренние наброски. Странное чувство, в памяти четко стоят «ГАЗели» из будущего, снующие по городским улицам, а тут приходится буквально с нуля создавать их прообраз. Сейчас надо правильно определить базовые требования. А там уже техника дойдет и до совершенных форм.

Из заводских ворот наш видавший виды «Форд» выехал около двух часов дня. За рулем сидел молодой шофер Борис, недавно переведенный из московского филиала. Мы с Рудневым и Циркулевым расположились сзади.

Нижний Новгород встретил нас оживленным движением. По булыжным мостовым громыхали телеги, пролетки и редкие автомобили. Вдоль Кремлевского холма тянулись вереницы извозчиков. У продуктовых лабазов толпился народ, сейчас время послеобеденной торговли.