Наши уже не придут 2 (СИ) - "RedDetonator"

На обед была варёная рыба без соли, ржаной хлеб, а также чай с джемом и булочкой.

— Здоров, — подсел к Аркадию какой-то тощий и сутуловатый парень.

— Мы знакомы? — поднял тот взгляд.

Парень выглядел очень подозрительно.

— Нет, — ответил парень высоким голосом. — Я слышал, что ты — это тот самый Немиров.

— Возможно, что тот самый, — кивнул Аркадий. — Чего хотел?

— Да познакомиться, — ответил парень. — О тебе говорит вся Россия — герой войны. Украину от контры освободил, немцам и австриякам наподдал — интересно мне стало с тобой поговорить.

Аркадий вгляделся в него внимательнее.

— И как тебя звать? — спросил он.

— Леонид Мокиевский, — ответил парень.

— Не сочти за грубость… — заговорил Аркадий. — Но похоже, что ты никакой не Леонид, а, скажем так… Ты же не мужик.

— Чего⁈ — вскочил «парень».

Это привлекло внимание окружающих офицеров.

— Не поднимай шум, иначе тебя раскроют, — тихо попросил Немиров. — Если, конечно, это не входит в твои планы.

— Ты с чего взял, что я не мужик? — спросил «Леонид».

— Ты кто такая? — поинтересовался Аркадий. — И что забыла в офицерской части госпиталя?

Женщин офицеров не бывает, Русская Императорская Армия была очень категорична в этом вопросе. Батальоны смерти тут никто формировать не догадался — всё шло не настолько ужасно, как в истории Немирова.

— Айда на улицу, полковник Немиров, — попросила явная девушка в мужской одежде.

— Я ещё не поел, — покачал головой Аркадий.

Съев рыбу и попив чаю, он вытер рот салфеткой, после чего дождался, пока поест «Леонид». Вот тут-то эта девушка и выдала себя с головой — видно, что училась где-то этикету, который пробивался сквозь её намеренно небрежные движения и манеры.

Спустя несколько минут, они вышли на улицу.

— Как ты понял? — спросила девушка.

— Да тебя лицо выдаёт, «Леонид», — ответил Аркадий. — Какой смысл выдавать себя за мужчину? Так кто ты?

Девушка посмотрела на него неопределённым взглядом, будто бы раздумывая.

— Людмила Мокиевская-Зубок, — представилась она.

— Так, — кивнул Аркадий. — Меня ты знаешь. Что ты здесь забыла?

— Хочу воевать, — ответила она.

— Очень зря, — покачал головой Немиров. — И как тебе в этом поможет госпиталь?

— Я и правда заболела инфлюэнцей, — сказала Людмила.

В общем-то, единственное, что маскировало её половую принадлежность — бесформенная одежда. Лицо чуть угловатое, но, тем не менее, слишком женственное. Короткая стрижка под фуражкой не была способна обмануть Аркадия.

В госпитале проблема с пижамами, поэтому подавляющее большинство пациентов в своей одежде, в том числе и Людмила с Аркадием.

— Какой смысл тебе идти воевать? — спросил он.

— За землю и волю, — ответила она.

— Эсерка, что ли? — усмехнулся Аркадий.

— А ты что-то против имеешь? — нахмурилась она.

— Судя по фамилии, ты из украинских эсеров, — произнёс Аркадий. — Я уже воевал против вашего брата — продали Украину немцу и австрияку. И очень дёшево.

— Я не из украинских эсеров! — воскликнула Людмила. — И к Центральной Раде отношусь отрицательно!

— Как знать… — вздохнул Немиров. — Так или иначе, но на войну тебе нельзя — женщинам там не место.

— Но почему⁈ — возмутилась Мокиевская-Зубок. — Я могу сражаться!

— Потому что на войне могут убить и обязательно убьют, — ответил Аркадий.

— Но ты же воюешь! — воскликнула Людмила.

— Это потому что я больше ничего не умею, — развёл руками Аркадий. — А ты, наверное, где-то училась, ведь так?

Она нахмурилась и поджала губы.

— Училась ведь? — повторил он вопрос.

Он почти не сомневался, что эта девушка где-то училась, причём не ограничилась гимназией.

— Педагогический факультет Психоневрологического института, — ответила Людмила. — Но я не доучилась. Ушла с четвёртого курса.

— Рекомендую восстановиться и доучиться, — вздохнул Аркадий. — Убивать — это много ума не надо, а вот воспитать… В общем-то, важнейшим элементом программы большевиков скоро станет полная ликвидация безграмотности. Учителей скоро будет остро не хватать. А ты в армию хочешь — там и без тебя народу хватает.

— Но Россия в опасности… — произнесла Людмила.

— И твоё вступление в ряды армии этого не изменит, — покачал Аркадий головой. — Лучше езжай в институт и доучивайся. Если прямо очень сильно хочешь помочь стране — спроси меня «как?»

— Как? — сразу же спросила она.

— Нужна новая программа школьного образования, — улыбнулся Аркадий. — Думаю, лучшим решением будет скопировать программу у немцев, но не дословно, а с адаптацией под наши реалии. Нам не нужны все эти законы божьи и прочие архаизмы. Нам нужна научно обоснованная программа, позволяющая привить ребёнку критическое мышление и дать ему необходимый для полноценной жизни багаж знаний. Этим уже занимаются специалисты, но кто сказал, что ты не можешь их опередить?

Мокиевская задумалась.

— И я бы, на твоём месте, завязывал с эсерами, — посоветовал Аркадий.

— Почему? — спросила она.

— Просто потому, что эсеры уже дискредитировали себя в глазах населения, — ответил Аркадий. — И я сейчас не об Украине, а о Керенском и остальных. Эсеры, фактически, развалили Российскую республику. Мы сейчас в тяжёлой обстановке во многом благодаря их действиям. Так что лучше вступить в РСДРП (б) и начинать приносить пользу нашему Отечеству — умных и деятельных людей у нас привечают.

— Не буду я просто так отказываться от своих убеждений, — заявила Людмила.

— Дело твоё, — пожал плечами Аркадий. — Но о программе подумай. Если удастся разработать что-то адекватное и своевременное, то войдёшь в историю. Педагогика спасёт гораздо больше жизней, чем даже самый лучший солдат.

— Это как? — не поняла Людмила.

— Если вытащишь человека из мрака безграмотности и привьёшь ему любовь учиться, то он научится очень многому и, возможно, придумает что-то новое, — объяснил ей Аркадий. — Не все из людей, но даже если из тысячи обученных лишь один окажется природным талантом, способным привнести в мир что-то новое и полезное для человечества, то твоя работа точно стоила того. А война только уничтожает.

— Как ты можешь говорить такое о войне и продолжать ею заниматься? — озадаченно спросила она.

— Иногда мне кажется, что это она мною занимается… — признался Аркадий. — Я больше ничего не умею, это моя основная работа. А тебе осталось чуть-чуть доучиться и заняться по-настоящему полезным делом.

— Но враги… — попыталась парировать Людмила.

— Даже если тысячу врагов убьёшь, что очень вряд ли, это ничего не изменит, — перебил её Аркадий. — У китайцев есть одна очень старая пословица: «Из хорошего железа не делают гвоздей, из хороших людей не делают солдат».

— Но это же честь! — возмутилась девушка.

— Честь жестоко и хладнокровно убивать людей, которые лично тебе ничего не сделали? — грустно улыбнулся Аркадий. — В войне нет чести, нет героизма, и славы там тоже нет. Думаешь, я герой?

— Да! — уверенно заявила Людмила.

— А я просто убиваю людей, — произнёс он. — Я тщательно планирую, хорошо готовлюсь, пытаюсь предусмотреть то, что могу, после чего умирают люди. Нет в этом места героизму. Ты просто не видела всю эту траншейную грязь… Это грязная работа, а не героическое действо.

Девушка не нашлась с ответом.

— Мы работаем нечестно и применяем откровенные подлости, чтобы обманывать и убивать вражеских солдат, — продолжил Аркадий. — Мы придумываем разные ухищрения, чтобы уменьшать шансы врага и увеличивать свои. Мы изобретаем страшные вещи, чтобы ещё лучше убивать его. Где здесь героизм? Мы подло убиваем других людей, ради высшей цели? Чем мы тогда отличаемся от фанатиков?

— Я не знаю, в чём ты неправ, но я чувствую, что ты неправ, — заявила Людмила.

— Я прав, — покачал головой Аркадий. — Я зарабатываю себе на жизнь душегубством. Просто за эту форму душегубства у нас положено награждать и повышать в звании. Того, что ты ищешь, в армии нет. Всё это существует лишь на страницах книг, прославляющих войну. Тебе это не нужно, Людмила. Поверь мне — я тот, кто знает это не понаслышке.