Олимпийские, первые, жаркие! (СИ) - Алексеев Александр
До финального свистка команды пытались забить победный мяч, но вратари были на высоте. Не выявило победителя и дополнительное время. Серия пенальти. Первая в истории футбола.
Я первым подхожу к "точке". Бью на точность и попадаю в штангу. Ё-моё, не забил! Стадион ликует. Я не забил пенальти Буффону. Яшин же пропустил первый мяч от Нордаля. Тиффози на трибунах затянули победную песню и начали прыгать, положив друг другу руки на плечи. Но, тут случилось чудо. По другому и сказать нельзя. Наш Лев Яшин взял три пенальти подряд. Стадион поначалу молчал, как оглушённый дубиной, а затем начал аплодировать величайшему вратарю мира. Мы выиграли по пенальти 3:1.
На раздаче автографов ко мне подошёл паренёк Джороджио Армани. Да-да, тот самый Армани... У меня в будущем был один костюм от него. Он по-английски сказал, что мечтает стать либо врачом, либо футболистом. Я же посоветовал ему обратить внимание на мир моды, где он может стать одним из ведущих игроков.
— Это, как местные братья Прада, торгующие сумками? Вряд ли у меня получится... — засмущался паренёк.
Празднование нашей победы в местном кафе переросло в шабаш местного значения. Танцевали все присутствующие в кафе и даже люди на улице пускались в пляс под песни типа этой... https://youtu.be/wK5nY7epIaI?t=1
Одним из юных официантов был Адриано Челентано, который по вечерам подрабатывал в кафе, после работы подмастерьем в часовой мастерской. Он то и был вместе с Васечкой и Татушиным одним из заводных танцоров диско. Герцогиня не отставала от этой братии.
29 октября 1951 года. Милан.
Утром захожу будить Татушина и компанию. Трясу его за плечо:
— Вставай, похмельем заклеймённый...
Читаю в местной спортивной газете про результаты вчерашних встреч: Милан-Торпедо Г 2:3 (по пен 1:3) (первый матч 3:2); Хайдук-Спортинг 5:2(3:3); Андерлехт-Гонвед 1:4(3:6); Реал М — Кьяссо 5:0(2:0); Хиберниан-Лейпциг 1:1(4:0); Висла-Мальмё 0:0(1:4); ПСВ-Рапид 1:0(1:6); Реймс-Тоттенхем 2:2(2:0). В марте 52-го в четвертьфиналах Кубка Чемпионов встретятся Мальмё(Швеция)-Хиберниан(Шотландия), Реймс(Франция)-Гонвед(Венгрия), РеалМ(Испания)-Хайдук(Югославия), Рапид(Австрия)-ТорпедоГ(СССР).
Снова Австрия. Васечка будет рад.
В местной прессе описывается случай на вчерашнем нашем матче. Один из местных тиффози не смог купить билет на игру. Тогда он сымитировал инфаркт перед отделением "скорой помощи", что находилось в пристройке к стадиону "Сан-Сиро". Этот жулик смог убежать из отделения скорой через "чёрный ход", выходящий на трибуны стадиона, но забыл в реанимации свой паспорт.
Такие вот безбашенные болельщики во всём мире...
Улетаем в Москву из аэропорта Милана Мальпенса, так как другой городской аэропорт Линате закрыт на реконструкцию.
Гранаткин, провожавший команду в аэропорту, рассказал мне по секрету, как на Политбюро схлестнулись Косыгин с Сусловым по поводу игр с НХЛ. Суслов принёс на заседание газеты Канады и США, где многие говорили о поражении хоккеистов СССР во всех шести матчах и лишь некоторые давали русским победу в одном или двух матчах. Но, Хрущёв продавил решение, мол перед Чемпионатом мира по хоккею тоже похожее говорили...
В аэропорту Аделаида прощается с Васей и просит меня исполнить что-нибудь невыносимо грустное, в такт с её настроением. Играю https://youtu.be/iR7Upr02_7k?t=1
По щекам Адель текли слёзы. Наша герцогиня рыдала навзрыд, прощаясь со своей любовью...
Летим, а мне снится(глотаю слюну), как европейские девушки лихо отплясывают в честь нашей победы... https://youtu.be/ko488gQY2S4?t=3
Так и до спермотоксикоза недалеко...
30 октября 1951 года. Москва.
В Москве позавчера выпал снег и к радости детворы, то тут то там, во дворах начали сколачивать из щитов хоккейные коробки. В Спорткомитете Романов поздравил нашу команду с завершением сезона, а вот Колобку досталось за нарушение дисциплины за границей. Он был исключён из состава сборной СССР за многочисленные нарушения. Впрочем, вызова в главную сборную страны Якушин никому из Горького не дал...
Команда уехала в Горький, а я остался тренироваться с хоккейной сборной, которую возглавляли Коротков(ВВС), Чернышёв(ДинамоМ) и Егоров(Крылья Советов). Васечка получил перед отъездом заказанный у Фингера спортивный костюм, с как ему тогда казалось таким родным названием "Рита". Это он тогда ещё об артистке мечтал. Вообще-то название не Рита, а Пума, но нашему Васечке хоть кол на голове теши. Рита — значит Рита. Он её до смерти не забудет...
Обзвонив вечером всех друзей, узнал новости: Апсолон закончил съёмки фильма "Вызываем огонь на себя" и приступил к работе над комедией "Верные друзья", Пленглин зацепила какого-то богатенького Буратино-доцента, Колыванова стала по совместительству моделью совместного с "Адидас" предприятия(они теперь женскую спортивную обувь и одежду будут выпускать).
У моего партнёра Шестернёва — трагедия. Мальчик его подруги получил ожёг глаз, возможно, ослепнет. Вспоминаю, что в прошлой жизни возил племянницу в Одессу к офтальмологу Пучковской, которая уже после войны начала делать успешные операции на глазах. Шестернёв срочно вылетает с мальчиком в Одессу.
2 ноября 1951 года. Москва.
Еду в трамвае на тренировку. Интеллигенты, видимо, из театра беседуют в транспорте:
— Кощея Бессмертного не будем со стороны приглашать. Найдём доходягу в своём коллективе...
Другие граждане, подозрительно посмотрев на меня и, наверное, не сочтя опасным продолжили разговор:
— Представляете какие вокруг настроения? Работать монтажником или трактористом на стройке — более почётно, чем получить должность начальника отдела в банке. У Гориных сын после финансового института поехал на стройку монтажником. Куда катится мир?
Захожу вечером в коммуналку. Соседи ластятся, благодаря за новую газовую плиту. Кухня коммуналки на которой мы сидели была обычной — мойка, четырёхконфорочная плита, четыре табуретки и общий обеденный стол. Вдоль стены стояло четыре частных столика и общий шкаф для посуды. Сосед Гриша Фридман уже заклеил окна на зиму, а между стёклами положил вату. Рассказывает за чаем мне про своё детство:
— Я с сёстрами ходил в рощу за хворостом. Деревья рубить запрещалось. Форточку зимой не открывали, чтобы не выстудить тепло. К утру в хате стояла холодина, что не хотелось вылезать из под одеяла. Окна в холода зарастали инеем. Даже днём в комнате царил полумрак. Лампочку включали только вечером. Поход в туалет был сущей пыткой. Нужно было не упасть в "очко" на скользком полу сортира и не навалить мимо дырки, а то заставят убирать... В туалете висела для подтирки газета, которую иногда приходилось читать во время процесса. Однажды мы сидели на толчках со старшим братом и он сказал мне дошкольнику, что если газету потереть в руках, то она может загореться от трения. Я, как дурак, начал тереть задубевшую от мороза газету. Он взял у меня размягчённый кусок и использовал по назначению. Такой вот был хитрец. Погиб в сорок втором под Сталинградом... Вернулся я домой после контузии, а вокруг одни бабы. Ровесницы от тяжкого труда все подурнели... Нет, думаю, нужно в Москву подаваться... Вот так и приехал.
3 ноября 1951 года. Москва.
Я, по утренней традиции, намолол мельницей кофе и сварил в турке на медленном огне, добавив для вкуса дробину чёрного перца. В тёмном чулане коммуналки у входной двери лежало всякое ненужное барахло от соседей. Какие-то тюки с рваньём. Как сказала несимпатичная разведёнка Катя Пирожкова, они были предназначены для сдачи старьёвщику. Пыльные стопки старых газет с пожелтевшей от времени бумагой ждали участия в пионерском сборе бумаги. Треснувшая деревянная лопата, сломанные санки, детская коляска без одного колеса ждали неизвестно чего, а дырявые тазы и вёдра ждали починки у лудильщика.
