Константин Дроздов - Черное Солнце
— Вы уверены
— Основным элементом машины, используемой Каммлером, является горный хрусталь, — негромко заметила Магдалена.
Рунгальд снова посмотрел на футляр, а затем его взгляд переместился к черно-белой репродукции на стене за нашими спинами. Человек за столом устало уронил голову на руки, погрузившись в сон. Из тьмы, окружающей его, проступили силуэты чудовищ. Каким-то образом гравюра Гойя оказалась на серой стене из металлопластика в подземных бункерах Луны. Но Рунгальд сейчас думал не об этом. Он думал, исчезнут ли чудовища, когда человек проснется.
В мае Ушуайя — окруженный заснеженными гранитными скалами аргентинский городок на южной оконечности материка, выглядит вымершим. Колкие холодные ветра не располагают к прогулкам. Жители прячутся в своих аккуратных и уютных домиках или теплых барах, а туристы ждут октября, когда температура воздуха поднимется хотя бы градусов до десяти выше нуля. Отсюда до Антарктиды не более тысячи километров.
В маленькой трехэтажной гостинице на окраине города мы стали единственными постояльцами. Здесь, в комнате с видом на белые пики и треугольный фрагмент пролива Бигл, в полной тишине, Магдалена пыталась сосредоточиться на поисках Каммлера.
Притворив за собой дверь, я подошел к столу, за которым она сидела с закрытыми глазами. К двум хрустальным пластинам лежащим перед ней я прибавил еще одну.
— Вернер приехал
— Да. Они выявили еще одного агента Черного Солнца среди сотрудников Компании. Изъяли эту пластину из его головы сегодня утром.
— Пока не очень-то получается, — открыв глаза, вздохнула Магдалена. — Я чувствую следы телепатической связи на пластинах, но дав общее направление, она рассеивается, рассыпается, словно карточный домик. Необходим живой носитель, действующая связь.
— Направление тоже немало, Магдалена. Быть может, третья пластина поможет уточнить район поисков.
— Попробую, — прикрыв пластины ладонями, Магдалена снова закрыла глаза. Я поспешил выйти из номера, чтобы не мешать.
Вернер ждал меня у барной стойки в пустом гостиничном холле на первом этаже. Помимо него лишь бармен со скучающим лицом протирал и без того сверкающие чистотой бокалы. На экране телевизионной панели над его головой чернокожая певица на высоченных каблуках извивалась под ритмичную музыку, время от времени прерываемую невнятным бубнежом такого же черного парня в полуспущенных джинсах — то ли песней, то ли рассказом — речитативом с невнятным сюжетом о машинах, пистолетах и девушках.
Вернер развернулся на барном стуле в мою сторону и с кривой ухмылкой заметил
— У этого паренька, судя по полным порткам, с оружием и девчонками отношения как-то не очень клеятся.
— Он каждый раз при виде того или другого сильно пугается, — улыбнулся я в ответ и присел на соседний табурет.
— Они совсем другие, — ухмылка сползла с лица Хенке. — И люди, и весь этот мир.
— Мир действительно изменился, а вот люди не намного.
— Надеюсь, посылка поможет, — вздохнув, сменил тему Хенке.
— Пройдемся, Вернер. Места здесь потрясающей красоты. Надеюсь, куртка у тебя теплая.
Как только мы вышли из отеля и двинулись по обзорной дорожке к смотровой площадке с видом на пролив, я спросил
— Почему изъяли Надлежало незамедлительно, ничего не предпринимая, сообщить нам. Живой носитель может значительно облегчить поиск Каммлера.
— Агент службы безопасности Компании, прибывший из Вьетнама, проходил проверку, — облокотился на парапет Хенке. — Судя по всему, сотрудник группы дознания, выявивший в нем отклонения, чем-то выдал себя и тот понял, что его раскусили.
— И что дальше — сложив руки на груди и глядя на серебрящееся под холодным солнцем зеркало студеной воды, поторопил я примолкшего офицера.
— Дальше взрыв — в Черном Солнце агенту имплантировали в грудь взрывчатку. В результате дознаватель погиб. Может, он и задергался, потому что разглядел на сканере этот имплант. Хорошо, что больше никто не пострадал. Сейчас пытаются выяснить, когда и каким образом агент попал в руки людей Каммлера и подвергся обработке.
— Чем он во Вьетнаме занимался
— Не имеющее отношение к Черному Солнцу задание.
— И все же.
— Входил в сеть агентов, отслеживающих военное развитие стран Юго-Восточной Азии.
— И вновь, Азия, — задумался я. — Пожалуй, ты ошибаешься, Вернер. Думаю, азиатский регион имеет особое значение для организации Каммлера. Подумай сам — огромные территории, позволяющие бесследно затеряться, и не менее значительный людской и промышленный потенциал. След, который удалось нащупать Магдалене, благодаря уже имеющимся пластинам, хотя и весьма размыт, но тоже ведет в Азию.
— Меня беспокоит, командир, что вы здесь одни. Обергруппенфюрер тоже может активно искать вас.
— Несомненно, ищет, Вернер. Случай с вьетнамским агентом тому подтверждение. И с учетом возможностей Каммлера, сомнений в том, что найдет, быть не может. Не сегодня, так завтра. Мы не закончили с ним важный разговор. Многочисленная охрана может не столько отпугнуть его, сколько оттянуть время нашего очередного рандеву, а это совсем ни к чему. Эта встреча необходима.
— А как же госпожа Магдалена
— На этот раз ему нас врасплох не застать, — ответил я, вглядываясь в маленький автобус, выворачивающий на дорогу, ведущую к нашей гостинице. Справившись с поворотом, он прибавил газу и через пару минут притормозил у центрального входа отеля. Один за другим из него стали шумно выскакивать разношерстно одетые люди. Водитель и выбежавший наружу портье стали помогать прибывшим с багажом.
— Для туристов еще не сезон, — нахмурился Вернер.
— Познакомимся и все разузнаем, — положил я руку на плечо Хенке. — Втроем, я думаю, справимся. Идем.
В холле гостиницы было необычно шумно. Группа молодых людей из России — два парня лет двадцати пяти и три их смазливые ровесницы, с шутками и смехом проходили незатейливую регистрацию. В кожаных креслах поодаль ожидали своей очереди два путешественника посолиднее — каждому под пятьдесят, не меньше. Большое количество профессиональных кофров возле них, подталкивало к мысли, что гости заядлые фотографы. Поглядывая на шумных русских, они с недовольным видом тихо переговаривались на немецком.
Я и Хенке снова присели к стойке бара. Потягивая скотч со льдом, приятно согревающей после прогулки на ветру, мы стали наблюдать за прибывшими. Один из русских парней помахал нашему бармену рукой.
— Привет, Миша, — на ломаном русском крикнул бармен.
Услышав приветствие бармена, в нашу сторону развернулись и другие члены веселой группы, тоже замахав руками и разгалдевшись еще больше.
— Знаете их — обратился я к бармену, когда русские вновь сосредоточились на регистрации.
— Этих русских Конечно. Парни — парашютисты — экстрималы. В прошлом году приезжали, чтобы на льды Антарктиды сигануть. А вот девушки тогда с ними были другие.
— Ну и что Высадились они в Антарктиде — отставил пустой стакан Хенке.
— Нет. У самолета двигатель отказал, и ребятам пришлось вернуться. Обещали повторить попытку в этом году. Как видите, они полны решимости.
Один из фотографов с аккуратно уложенными остатками рыжей шевелюры на висках и затылке, устав от ожидания, покинул кресло и тоже присел к барной стойке.
— Виски. И без льда. Его и так много вокруг, — хлопнул широкой ладонью по стойке рыжеволосый господин с видом весьма удачно пошутившего человека.
— Зато виды здесь потрясающие, — дружелюбно улыбнулся я.
— Это точно, — кивнул рыжеволосый. — Вы немец
— Да, — кивнул я головой. — Немец, но давно не живу в Германии. Работаю на одну аргентинскую фирму.
— Дайте-ка угадаю, — отхлебнув из своего стакана, смешно прищурил глаза рыжеволосый. — Бывший военный — Бундесвер. А сейчас занимаетесь вопросами частной безопасности.
— Вы необычайно проницательны, — снова улыбнулся я. — Как вам удалось так точно расколоть меня
— Немецкую военную выправку видно издалека. Вы же даже за барной стойкой сидите, как на параде в строю стоите. И друг ваш… — рыжеволосый покосился на угрюмого Хенке и осекся на полуслове. — О, извините, я не представился. Стефан Улле, фотограф.
— Эрик Брогар, — пожал я протянутую руку. — Ваш приятель, кстати, уже регистрируется.
— Казимир — Улле посмотрел через плечо. — Он из Кельна. Мы часто работаем вместе. Но вам с ним лучше не общаться. Немцев он на дух не переносит.
— Это почему же — пробурчал Вернер.
— Он еврей, — почти прошептал Улле.
— И что
Улле посмотрел на нас с удивлением
— Ну как же, немцы повинны в геноциде его народа. Вы точно из Германии, ребята Мы же теперь им всегда должны.
— Я думал, что в геноциде виновата нацистская идеология Гитлера. И, насколько я знаю, больше всех во время войны пострадали народы Советского Союза, — опять вступил в разговор я.
