Евгений Пряхин - Красный паук, или Семь секунд вечности
– «…Такого еще никогда не было на Земле!» Восемнадцатого июля 1999 года, в семнадцать часов двадцать две минуты тридцать секунд по ют и си в возрасте сорока одного года скоропостижно скончался гражданин Андрей Иванович Зорин, урожденный города Уральска в 1958 году. Момент смерти Зорина А.И. полностью совпал с моментом его рождения. Это уникальный случай в истории Homo Sapiens, он зарегистрирован, как рекорд Гиннеса.
– Постойте! Я же совсем другой текст печатал. Как же это получилось? – внимательно перечитывал отправленное сообщение Кондратьев, – Какой Зорин Андрей Иванович? Какое восемнадцатого июля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года? И что же мне теперь делать?
Оглянувшись, Николай Иванович обнаружил: помимо спящего подполковника Шустрого, громко сопящего Морозов и стонущего на стуле Петрова.
«Надежный охранник у Шустрого, – отметил для себя Николай Иванович. – Ладно, пусть спят. Так спокойней».
Он укрыл плафон настольной лампы полотенцем, и стал быстро писать карандашом в зеленой ученической тетрадке перевод стихотворения, аккуратно выводя строки с наклоном влево:
Фантазия на тему стихотворения Джона Леннона «Across the Universe».
A Cross of the Universe – Крест Вселенной.
Тихим дождем бесконечным, капли – слова ниспадают,
Сонно скользят по Вселенной, льются в бумажный стакан,
Здесь – на пороге Вселенной, слезы – слова высыхают,
Там – на пороге Вселенной – липкий, холодный туман…
Капли печали игриво волны восторга рожают,
Гулко спешат по Вселенной, нет им дороги назад,
Слезы печали ревниво, мысли мои обнажают,
В ту глубину, проникая: ищут дорогу назад…
Ломаный свет, поглощая, жду на пороге Вселенной,
Нежно меня приглашает жаждущий трепетный взгляд:
Быть на пороге Вселенной. Сонно меня окликают,
В той глубине, поджидая – нет мне дороги назад…
Перейдя на другую страницу тетради, Николай Иванович продолжил записывать перевод. Быстро написав еще два четверостишья, он внимательно перечитал перевод и положил открытую тетрадь в чемодан.
– Теперь все готово для заключительного эксперимента, – произнес Кндратьев тихо. – Главное: подобрать правильные слова. Важен не только их порядок, но также смысл и глубина.
Кондратьев повернулся к рации и уверенно щелкнул тумблером. Полутемная комната моментально наполнилась светящимся сиреневым туманом. Николай Иванович погасил настольную лампу. Стоя у балконной двери, он с интересом наблюдал, как сказочный туман наполняет комнату. Не удержавшись от соблазна, наклонился и зачерпнул рукой сиреневое свечение: на ладони расположились смирные, микроскопические звездочки, радужно переливающиеся всевозможными цветами и оттенками.
«Прямо, как живые, – улыбнулся Николай Иванович, – неужели это и есть те „спящие фотоны“, с которыми разговаривал Николо Тесла и которым он рассказывал сказки? А как же ваша нулевая масса покоя? Теперь я понимаю, что с таким „светом“ можно не только беседовать, но и жонглировать, и делать из них шаровые молнии и складывать про запас в чемодан! Постойте, а может, все дело в этом чемодане? Получается, я правильно вычислил этот необходимый набор инструментария: чемодан Теслы с вензелем, картина лабиринта, индукционная катушка и тетрадь с переводом стихотворения Джона Леннона!»
Николай Иванович аж вспотел от волнения.
«Каждая из этих вещей, – думал он, глядя на туман, – сама по себе уникальна, а объединенные в единую схему Лабиринта, они творят чудеса! Но главное – мне удалось с помощью чуда спасти брата Валентины – Петра Осиповича Лукьянова! Слава Богу! Это невероятно, но это так!»
Кондратьев осторожно вернул туман с ладони на место и стал уверенно работать ключом передатчика. Затем переключил тумблер и отправил сигнал в эфир. Потом он быстро приблизился к входной двери и открыл ее: сиреневый поток уверенно двинулся в коридор, повернул направо и устремился в холл к танку. По пути сиреневый туман проник в ноздри и рот, улыбающемуся во сне Марку Глебовичу Шустрому, укрыл мягким плащом избитое тело лейтенанта Петрова, а потом плотно окутал боевой танк № 523.
Еще через три минуты, когда Николай Иванович любовался полнолунием, а лейтенант НКВД Петров, перестав стонать от ужаса и боли, погрузился в глубокий сон, боевой танк «Т-34» бесследно растаял в темноте холла. И уже мертвый палач Марк Глебович Шустрый продолжал улыбаться.
Кондратьев вернулся в номер, отключил аппаратуру, смотал провода и поместил всё в чемодан, а из черной коробки с алыми маками вытряхнул на стол оставшиеся конфеты. На секунду задумавшись, Кондратьев быстро открыл тетрадь, вырвал страницу с двумя последними четверостишьями перевода стихотворения «Через Вселенную», пододвинул массивную пепельницу и зажег спичку…
Глядя на яркое бумажное пламя, Николай Иванович взял ножницы и, быстро отхватив маленькую прядку своих волос с макушки, положил ее на огонь. Вдыхая дым, он вложил зеленую тетрадь внутрь коробки «Красный мак», затем покрыл приборы куском серого холста, сверху пристроил коробку и закрыл чемодан.
– Пожалуй, теперь все, – широко зевнул Николай Иванович и, посмотрев на настенные часы, начал писать письмо.
«Дорогой Юра» – вывел он первые слова, – а что… – тихо проговорил он, вглядываясь в написанное имя, – по-моему, «Юра» – хорошее имя для мальчика. И с отчеством сочетается – Юрий Петрович Лукьянов. И «Парус Майор» – тоже ничего. Так их и назовем. Где же сейчас этот чертов импульс смерти? Как теперь спасти этого Андрея Зорина из 1999 года?
Он продолжил письмо:
«Дорогой Юра! Когда ты получишь это послание, тебя уместнее будет называть, Юрием Петровичем. Так вот, уважаемый Юрий Петрович…».
Глава 24
Суббота, 17 июля 1999 года. Южный Урал. Восемь тридцать вечера
– Так это же и есть наше болото, товарищ полковник! – капитан Звягин забежал вперед. – Сейчас пойдем по кочкам. Будьте внимательны! Особой опасности нет, но промочить ноги возможность вполне реальная.
Смешанный лес закончился, и участники марша проникли через высоченную стену невероятных по высоте травянистых растений вглубь неведомого. Удалов шел с поднятым вверх подбородком и не переставал удивляться:
– Папоротники богатырские! Может, здесь уровень радиации высокий?
– Василий Несторович, – отвечал, улыбаясь, Валенда, – радиация в пределах нормы. – Для достоверности сказанного он показал дозиметр.
– Мы на Урале или где находимся? Случайно, не в пойме реки Амазонка? – спрашивала удивленная Наталья Павловна, – Павел Васильевич, вы не знаете, что это за растения гигантские такие?
– Наверное, тростник.
– Это не тростник, а какой-то китайский бамбук! – удивлялся Василий Несторович.
Голоса участников похода тонули в сплошном шуме и треске, парящем над необыкновенным оазисом: голоса сотен птиц и животных, тысяч насекомых сливались в бесконечный вибрирующий поток. Вскоре внимание Удалова привлекла настырная синица в ярком оперении, взиравшая на идущих людей с заметным любопытством. При этом наглая синица непрестанно вращала головой на сто восемьдесят градусов и иногда принималась стрекотать, словно подавала какие-то сигналы.
– Надо же? – подумал Удалов, обратив внимание по многолетней привычке на странный объект. – Птица как будто сканирует местность, а заодно и нас.
– Товарищ полковник! – капитан Звягин окликнул Василия Несторовича, засмотревшегося на синицу. – Вы под ноги смотрите, на деревьях белые грибы не растут. Глядите – вон там – целая семейка!
– Это я понимаю! – радовался, как ребенок, Василий Несторович. – Белые! Настоящие белые грибы! А запах-то! Запах! Эх! Корзинку не взяли!
– Почему не взяли? – приторно обиделся Звягин. – Нет корзинки, но вот, пожалуйста, прочные бумажные пакеты. И ножи есть на всех. – Вы только смотрите внимательно.
Болотными кочками оказались небольшие островки, соединяющиеся между собой тропинкой. На этих островах росли деревья и кустарники, и эти острова опоясывали болото почти по всему периметру. По ним можно было спокойно передвигаться посуху и в безопасности, в то время как основное болото оставалось справа. На этих-то островах и росли всевозможные грибы и ягоды.
– Прямо «магазин» какой-то! – радостно смеялся Василий Несторович, толкая Валенду в бок. – Ты видел? Что вам угодно, сэр? Белые? Пожалуйте, направо. Подберезовики? Налево. Вы лисички предпочитаете! Тогда вам прямо! Звягин, как ты посмел скрыть от своего командира такое удивительное явление природы? Выговор с занесением тебе обеспечен.
– Так у нас с вами только первое лето, товарищ полковник, – оправдывался Звягин, быстро укладывая крепкие подберезовики в свой пакет. – Полагал, все вам представлю чуть позже.
