Артем Рыбаков - Ликвидаторы времени. Охота на рейхсфюрера
– Н-да, невесело вам пришлось. Про нынешний отряд ваш расскажи, – попросил я его.
– Всего нас сорок семь человек. Двенадцать раненых, из них, боюсь, трое скоро… того… – сержант понизил голос: – Товарищ батальонный комиссар, командир неплохой, заботливый, но вот плана у него никакого нет, что обидно. С едой – полный швах! Уже дня три, как на подножном корму. Патронов мало, вот многие оружие и побросали. Но все равно, не то что пару недель назад было…
– А что тогда?
– Многие хитрожопые прям так, с боекомплектом, и выбрасывали. Когда по деревням расходились. Все говорили: «Вот наши наступать начнут, а мы тут как тут», – и он презрительно сплюнул. – Я даже парочку таких – к ногтю!
– И правильно сделал. Но ты не беспокойся, большинство сейчас по лагерям военнопленных сидят, а кто и в полицаи подался…
– А это что за птицы такие?
– Немецкая вспомогательная полиция из местных жителей.
– Вот суки! И что, их против нас бросят?
– Нет, они больше с «мирняком» воюют. И иногда одиночек отлавливают, мы несколько таких невезучих освободили. Ладно, ты посиди пока, отдохни. – И с этими словами я поднялся. Устраивать радиосеанс на глазах малознакомого человека, будь он хоть трижды пограничник, мне не хотелось, а идея, пришедшая мне в голову, стоила того, чтобы поделиться ею с командованием.
* * *Через реку мы перебрались вскоре после полуночи и, наскоро поприветствовав встречавший нас дозор, споро поскакали к лагерю. За то время, что мы дожидались команды, все члены нашей небольшой группы ухитрились даже поспать по часу-полтора, а желудки своим голодным урчанием только придавали нам прыти.
Когда мы оказались в расположении, встречать нас вышел сам командир.
Я вышел вперед и отрапортовал:
– Товарищ майор госбезопасности, группа с задания вернулась. Потерь не имеем. В ходе выполнения задания уничтожено пять военнослужащих противника – точно, еще пять – вероятно. Захвачен и доставлен один пленный! Встретили группу окруженцев! – И я показал рукой на «гостей».
Я с удовольствием смотрел на вытянувшуюся физиономию Белобородько. Ну, еще бы! Лагерь наш никак не походил на базу партизан-ополченцев. Аккуратно натянутые низкие тенты, много машин, секреты. Все в форме, пусть и несколько необычной. А командует всем этим полковник. Судя по выправке – кадровый.
Фермер же одобрительно похлопал меня по плечу и повернулся к нашим гостям:
– Майор госбезопасности Куропаткин Александр Викторович.
Белобородько вытянулся по стойке «смирно» и, козырнув, представился в ответ:
– Батальонный комиссар Белобородько! Командир сводного отряда.
– Вольно, товарищ батальонный комиссар, – привычно ответил наш командир. – Вы с вашими бойцами пока подкрепитесь, а через полчаса мы с вами пообщаемся, хорошо? – и совершенно неожиданно для меня скомандовал: – Вячеслав Сергеевич! Товарищ майор! Пообщайтесь с товарищами.
Когда мы с Александром отошли, он приобнял меня за плечи:
– А ты, гадский папа, везунчик! Ну, давай, подзаправься, пока мы пленного разговорим. Но потом жду тебя на совещании. А Слава пока «союзников» в оборот возьмет. Ты с ними питаться будешь, вот и поможешь ему.
У тента, временно являвшегося столовой, меня радостно встретил наш зампотылу:
– С возвращением, товарищ старший лейтенант! Вот, горяченького поешьте!
– Спасибо, Емельян!
В этот момент один из новеньких, тот самый седой, которого мы освободили, когда зерно воровали, принес котелки, от которых исходили одуряюще вкусные ароматы. Он поставил их на расстеленный брезент:
– Вот, кушайте, пожалуйста!
Потом он поднял голову и заметил Белобородько:
– Товарищ комиссар! – голос его стал растроганно-хриплым. – Вы! Живы, значит!
Комиссар вгляделся в лицо седого, потом привстал:
– Самойленко?! И ты выжил! – голос его странно сломался, и он повернулся к сидевшему с ним рядом Трошину: – Товарищ майор, это боец из нашего батальона, вы представляете?! Третья рота, так? – спросил он у бойца.
– Верно, третья.
– Это когда же мы в последний раз виделись?
– Пятого числа.
И, хотя мне подобные сцены были знакомы по многочисленным фильмам о войне, виденным в детстве, и то я почувствовал, как комок подступил к горлу, а вот у большинства присутствующих, еще не привыкших к подобному, глаза подозрительно заблестели. Чтобы не смущать никого, я молча взял свою миску, наполнил ее едой и отошел в сторонку. Ко мне присоединился Трошин.
– Ты не поверишь, Антон, – начал он, опускаясь рядом со мной на землю, – слезы на глаза навернулись! – с жаром сказал он. – И люди они друг другу почти чужие… А что же после этой войны со всеми нами будет, а?
– Не знаю, Слава. Жить будем, кого не убьют.
– Ну ведь не может так быть, чтобы все по-старому осталось! Я сегодня целый день думал над тем, что Люк вчера в деревне увидел. А они вообще люди или кто?
– Ты про кого?
– Про немцев.
– Ты что, думаешь одна деревня такая? Мы мимо трех деревень сегодня прошли – все пустые. А что зимой будет! Когда фрицы продукты все выметут. Вместе с шубами и валенками?!
На скулах Трошина заходили желваки, видно, он ясно представил себе картину:
– Антон… Я чего еще спросить хотел… Ты вот какие-то приказы немецкие упоминал… Расскажи!
О гадостях говорить совершенно не хотелось, и я попробовал увильнуть:
– Слав, дай поесть, а? Завтра расскажу. А сейчас иди – взаимодействие с будущими однополчанами налаживай.
Трошин обиделся:
– Не хочешь говорить, так скажи прямо! Нечего меня, как мальчишку, отшивать!
– Слав, не надо дуться на меня. Честно, сейчас нет ни малейшего желания об этом говорить. А завтра – хоть лекцию всему личному составу прочитаю. Трехчасовую. «О звериной сущности германского национал-социализма». Договорились?
Глава 10
«Группенфюреру СС
и генерал-майору войск СС
Хауссеру
Срочно
Секретно
Натиск русских усиливается, а вверенные мне части держатся только на силе духа. Снарядов осталось не больше 15 штук на орудие. Перевожу дивизионную артиллерию на трофейную технику, запросите тыловиков, чтобы подвозили русские снаряды. Некоторые батальоны вынуждены оставить свои позиции из-за невозможности продолжать сопротивление. Для отражения последней атаки использовал саперный батальон, лично поведя его в контратаку. У приданных батальону 3 штурмовых орудий в боекомплекте осталось по 5–6 снарядов.
Сильно беспокоят просачивающиеся мелкие группы русских, атакующие опорные пункты с тыла и нарушающие линии снабжения.
24.07.1941
Начальник штаба 2-й танковой
дивизии СС «Дас Райх»
Обер-штурмбаннфюрер СС Остендорф».
– И сколько, по твоим прикидкам, в такой зондеркоманде человек? – спросил Фермер, когда мы с Люком и Зельцем во всех подробностях рассказали о наших приключениях.
– Если подробно, то зондеркоманда – это часть айнзацгруппы. Такая группа «обслуживает» группу армий и насчитывает от шестисот до тысячи человек. Структура у этих подразделений весьма неоднородна, и названия могут быть разными – айнзацкоманды или зондеркоманды. Им могут придаваться армейские и полицейские подразделения, – я не заметил, как сбился на лекторский тон. – Но не думаю, что здесь вся айнзацгруппа собралась. А что пленный говорит?
– «Языка» вы ценного притащили, что и говорить. Он – связист, причем эсэсовский. Сказал, что их здесь около роты, как считаешь, похоже это на правду?
– Как раз одна зондеркоманда и выходит.
Саша посмотрел на Трошина:
– А ты, майор, что скажешь?
– С Белобородько я переговорил. И знаете, мне показалось, что он рад встрече с нами. Только, вот, как с документами быть?
– То есть? – Фермер сделал вид, что не понял.
– Командирского удостоверения-то у меня нет…
– А кого это сейчас волнует? После того как вы здесь развернетесь, Москва тебя хоть генералом признает! – успокоил командир Славу.
– Вы так считаете?
– Считают цыплят, причем осенью. Не дрейфь, майор, придумаем что-нибудь. Ты, главное, дело делай.
Я посчитал необходимым вмешаться:
– Александр Викторович, – несколько официально начал я, – а что еще пленный сказал?
– Девять дней назад всю их группу в пожарном порядке перебросили из-под Барановичей сюда. Никакой связи не видишь?
– С нами?
– Да.
– Вполне может быть… А ты, Саша, как думаешь? – спросил я Люка.
– Не исключено, что это – реакция на наши заславльские приключения.
Трошин, до того переводивший взгляд с одного говорившего на другого, спросил:
– А почему сюда? Мы же у Минска «веселились».
– Понимаешь, мы довольно много ложных следов оставляли. Поэтому, мне кажется, немцы и решили заблокировать два основных направления отхода. Из того района, где мы, как ты говоришь – «веселились», к крупным лесным массивам только два пути: на север, к Логойску, или на запад, в Налибокскую пущу. Ну, и профилактику никто не отменял.
