Михаил Николаев - Проверка на прочность
Почти любой на месте Самойленко так бы и поступил, но он был командиром старой закалки.
— Разойдись! — зычно крикнул он, повернувшись к замершему строю, — Максимов, Смирнов, Пашинцев и Малолетнев, — он приглашающе махнул рукой, и только потом устремился на встречу жене.
За его спиной четверо офицеров дружно ссыпались вниз по трапу, но он этого уже не видел, так как крепко обнял жену, прижавшись к ней всем телом.
— Ты вернулся, — прошептала ему в ухо полузадушенная женщина.
— Ты же знаешь, я всегда возвращаюсь, — так же, шепотом, ответил ей Самсоненко.
— Знаю, конечно, но все равно, когда ты в море уходишь — всерьез пробирает.
В это время старший лейтенант Смирнов уже поймал в объятия, метнувшуюся к нему Настю, легко приподнял ее и закружил по пирсу.
— Вот теперь ты настоящая жена морского офицера, — прошептал он в девичье ушко.
— А раньше, — спросила удивленная девушка?
— А раньше ты была просто замужней женщиной. Жена морского офицера — это особый статус. Далеко не все на это способны.
* * *Извинившись перед женой, Самойленко вернулся на борт. На отдание всех необходимых распоряжений ему потребовалось всего 15 минут. По истечении этого времени он быстро спустился по трапу.
— Димка, — окликнул он Смирнова, проходя мимо самозабвенно целующейся парочки, — вы без колес? Поехали с нами!
За руль Фольксвагена каперанг сел сам, мягко, но непреклонно усадив Ирину на переднее сидение. Смирновы устроились сзади.
В дороге он комментировал местные достопримечательности, выступая в роли самодеятельного гида.
— Вот это — Затяжной подъем, — кивнул он на дорогу, начавшую подниматься на пологий склон, почти сразу после развилки на Нерпичью. Длина его — больше километра, и зимой, если дорога не подсыпана, машины далеко не всегда могут его преодолеть. Даже с тремя ведущими мостами после остановки вверх уже не тронуться. Приходится задним ходом спускаться вниз. А там другие машины. Иногда несколько часов на преодоление этого подъема требовалось.
— А это ВАИ, показал он на домик в паре километров от въезда в город. Когда объявляют дорогу раз, шлагбаум работает только на въезд.
— А что такое дорога раз? — спросила Настя.
— Это значит, что дороги вообще нет. Переметено напрочь, так что и на Урале не прорвешься. Иногда, на несколько суток перекрывали, пока пурга утихнет и можно будет расчистить.
— А во время пурги, что, не чистили?
— Так бесполезно ведь. Чистят, а следом через полчаса уже опять переметено. Вас где высадить?
— Перед улицей генерала Чумаченко, — попросила Настя. — А почему во флотском городке улица именем генерала названа? По идее, адмиралы должны быть.
— Северный флот особый, — подумав, ответил Самойленко. На других флотах основная часть объектов уже давно построена была. А тут, после войны, почти все с нуля начинали. И строителей всегда было едва ли не больше, чем плавсостава. А Чумаченко СВМСом[21] руководил. Очень многое в Западной Лице именно при нем было построено. В том числе и МПР в Нерпичьей и дома на этой улице.
— Ну ладно, — Самойленко притерся к тротуару и остановил машину, — у тебя, Дима, трое суток. Считай это краткосрочным отпуском. А на четвертый день, прямо с утра, быть на лодке как штык.
— Есть, товарищ командир, — ответил Смирнов, вылезая из машины, — большое Вам спасибо.
Шестнадцатая глава. Генеральная ассамблея
Заседание Генеральной ассамблеи ООН, как и планировалось ранее, началось в понедельник, 28 мая. Полной уверенности в том, что его не придется переносить, небыло до воскресенья, но, незадолго до полуночи 27 мая, в интернете появилось сообщение об уничтожении Теннесси и обстановка разрядилась.
Собрались опять в Пекине. Делегацию от СРГ и в этот раз возглавил Примаковский. Его примеру, как и следовало ожидать, последовали все первые лица остальных стран членов Совета Безопасности и большая часть руководителей других государств. Сарай и в этот раз сам поехать не решился, снова направив своего Госсекретаря.
Открыл заседание Пан Ги Мун. Он предложил, чтобы чрезмерно не затягивать заседание, сначала утвердить принятую ранее резолюцию Совета Безопасности, а уже потом обсудить оставшиеся 2 предложения, вынесенные на заседание Генеральной Ассамблеи. Находясь под воздействием инцидента с Теннесси, за текст резолюции проголосовали даже те страны, которые изначально голосовали против. В результате, резолюция была утверждена подавляющим большинством голосов. Пакистан и, присоединившиеся к нему Албания с Израилем, проголосовавшие против, остались в явном меньшинстве. Если позиция Пакистана, в данном случае, была понятна всем, объяснима и в комментариях не нуждалась, то на делегации от Израиля и Албании начали посматривать как на изгоев. Хиллари Блинтон и в этот раз воздержалась. Держалась она на удивление скромно и, понапрасну, старалась не отсвечивать.
Перед началом обсуждения остальных вопросов, слово для выступления попросил премьер-министр Индии Монмохан Сингх. Поднявшись на трибуну, Сингх поблагодарил всех за доверие, позволившее Индии стать постоянным членом Совета Безопасности, пообещал, что Индия постарается всемерно оправдать это высокое доверие, а потом, что для большинства собравшихся было полной неожиданностью, сказал, что сам выступать дальше не будет, так как главные слова должна сказать женщина. Сингх отступил в сторону, после чего его место на трибуне заняла Соня Ганди — вдова бывшего премьер министра Индии — Раджива Ганди.
Шестидесятипятилетняя итальянка, большую часть своей жизни, прожившая в Индии, и сросшаяся с ней настолько, что, будь ее желание, сейчас именно она была бы ее премьер-министром, выступать умела. Присутствие многих десятков глав наиболее значимых государств мира ее ничуть не смущало. Но женщина волновалась. Наконец, она справилась с собой и начала выступление, которое потом было напечатано почти во всех газетах мира и долго не сходило со страниц интернета.
— Я женщина, — Соня, изучавшая язык в Кембридже, по-английски говорила свободно и расковано, — и, как любая нормальная женщина, ненавижу войну. Несколько дней назад мы все стояли на самом пороге Третьей Мировой войны. Величайшее счастье в том, что мы этот порог так и не переступили. Потом был бунт на Теннесси. Я думаю, что он показал всем, в каком шатком и неустойчивом мире мы живем. Решение о том быть или не быть миру на Земле, может принять даже капитан подводной лодки. Так не должно быть. Русские сделали очень хорошие, своевременные предложения. Надо разоружаться и, в первую очередь надо избавиться от ядерного оружия. Нет на Земле такой проблемы, которую мы не могли бы решить путем мирных переговоров. Ядерную дубинку надо сломать, и сделать это надо всем разом. Сколько можно сокращать количество боеголовок, одновременно наращивая их неуязвимость и точность доставки. Надо положить этому конец. Сейчас мы с вами имеем уникальный шанс — избавиться от ядерного оружия разом, всем одновременно. А потом и от атомных электростанций, являющихся не менее, а может быть даже и более опасными не только для тех, кто живет в непосредственной близости от них, но и для жителей целых регионов. Слишком дорогую цену человечество платит за полученную на них энергию. Как женщина и мать двоих детей я прошу вас, пусть эта война будет последней. Не нужно больше воевать.
Соня медленно сошла с трибуны и пошла к своему месту. В зале стояла тишина. А потом он взорвался аплодисментами. Первыми встали делегации постоянных членов Совета Безопасности. Вслед за ними начали подниматься с мест все остальные. Весь зал долго аплодировал стоя.
Тон ассамблее был задан. То, что время для полного ядерного разоружения наступило и затягивать с этим процессом больше нельзя, ясно было почти всем, и лидеры стран, в своих выступлениях, это признавали. Члены Ядерного клуба, подтверждая свою готовность, остальные — поддерживали это решение. Обсуждение, в основном, касалось технических аспектов. Так продолжалось до тех пор, пока на трибуну не поднялся премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху.
— Если вы хотите разоружаться, то мы, разумеется, не в праве вам препятствовать, — начал Нетаньяху свое выступление, — но на Израиль ваши решения не распространяются. Мы окружены враждебными соседями, еще не определились со своими границами, почти треть нашей страны соседние государства до сих пор считают спорными территориями. Поэтому мы, в обозримом будущем, не собираемся расставаться со своим ядерным арсеналом. Израиль никогда не поддержит такую резолюцию, а если у вас хватит наглости ее принять без нашего согласия, то выполнять ее мы отказываемся заранее. Есть ко мне вопросы?
— Есть, — медленно поднялся со своего места Примаковский, — и не только вопросы. Во-первых, Вы подменяете общепринятые понятия. Территории, о которых Вы говорите, являются не спорными, а оккупированными вами. Причем, Восточный Иерусалим и Голландские высоты ваша страна умудрилась еще и аннексировать. Вашими эти территории ООН никогда не признавала. Во-вторых, всех соседей настроили против себя вы сами. И еще. Либо вы являетесь членом Организации Объединенных Наций и, в соответствии с ее уставом, выполняете ее решения, либо вы сами по себе. Выбирайте. Или вы уже забыли, что Ваше государство в 1948 году было образованно именно решением ООН. Причем в совсем других границах. А теперь вопрос: поможет вам ядерное оружие, если мы, с санкции Совета Безопасности, подвесим на геосинхронной орбите над вашей территорией персональную лазерную платформу, запрограммированную на сбивание любых воздушных целей, пытающихся выйти за пределы вашей территории? Или проще с соседями помириться?
