Владимир Владко - Потомки скифов
— Ой, Дмитрий Борисович, как чудно все вышло!
К ним подошел Артем, сопровождаемый Дианой. Юноша спросил:
— Ну, кажется, я провел роль как следует, правда?
— Почти, — ответил геолог, — если отбросить допущенную вами отсебятину — все эти «старый мошенник», «держись, старик» и так далее.
— Так ведь он все равно не понимает, — простодушно оправдывался Артем. — А мне необходимо было как-то отвести душу. Кстати, Дмитрий Борисович, что делать с этими священными трофеями? — спросил он, передавая археологу кубок и нож.
Дмитрий Борисович с жадностью вцепился было в «трофеи», его глаза уже загорелись. Но Иван Семенович безжалостно остановил его:
— Немедленно вернуть помощникам вещуна, — распорядился он. — Нет, нет, Дмитрий Борисович, не спорьте! Я понимаю, что вам очень хотелось бы оставить их у себя, но нельзя!
— Эх, — проворчал Дмитрий Борисович, которому страшно не хотелось разлучаться с редчайшими экспонатами, хотя он прекрасно понимал, что геолог совершенно прав. — Вы только подумайте, друзья, свидетелями чего мы были сейчас! Правда, священный ритуал не был доведен до конца…
— Уж не жалеете ли вы об этом? — улыбнулся Артем.
— Не в том дело. Но представляете ли вы себе, как выглядит большое скифское отправление службы? Этим каменным ножом Дорбатай перерезал бы горло жертве и кровь ее собрал в золотой кубок…
Лида почувствовала, что у нее кружится голова, но археолог не замечал ничего. Он продолжал:
— После этого Дорбатай или кто-нибудь из его жрецов отрубил бы жертве правую руку и подбросил ее в воздух. А кровь в золотом кубке понес бы на вершину кучи хвороста и окропил бы ею священный меч. Именно от этой жертвенной крови он так и почернел.
— Ясно, Дмитрий Борисович, вы не можете простить мне, что я помешал вам увидеть все это своими глазами, — насмешливо заметил Артем.
— И не только увидеть, но и почувствовать в полном смысле этого слова на собственной шее, — добавил Иван Семенович, делая красноречивый жест.
— Да ну вас, — сконфузился археолог. — Я вам рассказываю о серьезных вещах, а вы шутите… Знал бы такое, не рассказывал…
Разговор неожиданно оборвался. К ним подъехал Сколот. Его суровое лицо на этот раз улыбалось. Голос звучал ласково и дружелюбно.
— Сколот поздравляет чужестранцев с победой над Дорбатаем. Сколот хочет сказать вам, что он все равно не допустил бы расправы с чужестранцами: его воины были начеку. Но получилось еще лучше, так как обошлось без кровопролития. Теперь никто не посмеет задеть вас. Сколот приглашает чужестранцев к себе. Вы будете его почетными гостями!
Так по крайней мере звучали слова вождя после двойного перевода — Варкана и Дмитрия Борисовича. Археолог хотел уже ответить, что он и его друзья охотно принимают приглашение вождя, но вперед выступил Иван Семенович и произнес:
— Я хочу сказать Сколоту вот что. Меня и моих товарищей очень удивляет, почему мы слышим эти сердечные приглашения только от него одного. Ведь у Сколота есть еще молодой сын Гартак. Почему не приглашает нас и он? Разве прославленный Гартак враждебно относится к нам?
Это был хитрый и решительный ход в сложной, запутанной игре. Добиться приглашения Гартака значило обезвредить его. Скифские обычаи не допускали враждебных действий по отношению к гостям. Это было бы позорным поступком.
Сколот слушал то, что переводил ему Варкан, и его брови все больше хмурились. Артем следил за лицом Гартака, который прятался среди свиты Сколота. Он видел: кривобокий сразу же сделал такое движение, словно хотел убежать, чтобы не приглашать чужеземцев. Но это было невозможно. Гартак съежился, вобрал голову в плечи. Глаза его забегали по сторонам, избегая взглядов путешественников, особенно Лиды. Но вот послышался голос Сколота. Старый вождь говорил торжественно и властно, и, только промолвив последние слова, он посмотрел на сына. Этого было достаточно.
Кланяясь и принужденно улыбаясь, Гартак заговорил, недоуменно разводя руками. Даже без перевода было понятно, что он просит извинить его за запоздалое приглашение и просит чужестранцев быть его гостями, как и гостями его славного и могучего отца.
— Отлично, — удовлетворенно произнес Иван Семенович. — Теперь мы принимаем приглашение. Мы будем гостями Сколота и Гартака.
И только его товарищи слышали, как он тихо добавил:
— И таким образом вскоре узнаем все, что нам нужно…
Глава десятая
— Неплохой, совсем неплохой всадник получился из нашего Артема, — шутил Иван Семенович, любуясь тем, как ловко гарцует на коне юноша.
— Что я! — отшучивался Артем. — Ведь я с детства мечтал быть кавалеристом. Вы посмотрите на Лиду, Вот класс! Сидит в седле, будто никогда с него и не слезала!
— А почему молчите обо мне? — обиженно заявил Дмитрий Борисович. — Честное слово, я никогда в жизни не ездил верхом!
Но Артем сделал шутливый комплимент не ему, а геологу:
— А Иван Семенович и тут остается нашим командиром! Готов побиться об заклад, что он смело может состязаться с любым скифским конником, даже с нашим другом Варканом.
Молодой скиф сам вызвался сопровождать чужеземцев во время осмотра ими становища. Он взял с собой еще двух молодых воинов из дружины Сколота. Варкан охотно рассказывал обо всем, что интересовало его новых друзей, и даже научился с помощью Артема произносить несколько слов на странном для него языке.
Наши друзья ехали на конях, подаренных им Сколотом.
Варкан распределил их между гостями. Крепкого вороного коня он подвел Ивану Семеновичу. Небольшой гнедой тонконогий конь достался Артему.
А для Дмитрия Борисовича и Лиды Варкан подобрал маленьких спокойных кобылок.
И все же археолог не сразу отважился сесть на свою лошадь. Он озабоченно спросил Варкана:
— Вы считаете, друг мой, что это животное не подведет меня? Оно действительно спокойное? Ибо, видите ли, мне очень не хотелось бы иметь какие-то недоразумения с конем, поскольку до сих пор мои взаимоотношения с подобными существами ограничивались… гм… так сказать, созерцанием…
Варкан успокоил ученого, заверив его, что эта лошадка — самая спокойная и мирная в огромном табуне скифского вождя.
С большим интересом осматривали друзья скифское становище. Решительно все привлекало их внимание. Они видели высокие и пышные кибитки на шестиколесных возах знатных скифов-старейшин, которые важно восседали на шкурах, окруженные прислугой и рабами. Видели меньшие шатры охотников, видели убогие кибитки, около которых толпились бедно одетые невольники, те самые люди, о которых рассказывал им Варкан. Впрочем, разве не такими же самыми рабами в руках старейшин были и все простые скифы, целиком зависимые от богачей?.. Ведь и они не имели почти никакого имущества, кроме бедной кибитки на колесах и незамысловатой домашней утвари. Вся их жизнь, их работа с утра до вечера служили нуждам и потребностям богачей, знатных скифов-старейшин, для которых они пасли скот, для которых охотились…
Лишь кое-кто из молодого поколения простых скифов, тот, кто отличался храбростью и мужеством, мог завоевать себе иную жизнь. Это были воины Сколота, вернее, та часть, которую представляли собою молодые выходцы из незнатной массы. Связанные с бедными скифами, они не теряли таких связей, хотя и находились среди воинов вождя. Эти молодые; воины, одетые несравнимо скромнее, чем сыновья старейшин, держались несколько иначе от тех, приносивших и сюда заносчивость своих знатных отцов. Поэтому молодые воины, к числу которых принадлежал Варкан, не любили знатных скифов, чванливых и спесивых. Это было сразу заметно по поведению Варкана и двух его товарищей, которые держались в стороне, когда ученые приближались к кибиткам старейшин, и, наоборот, охотно принимали участие в их беседах с простыми скифами. Их положение, как и воинов вождя, давало возможность держаться независимо. Но было заметно также и то, что знатные скифы платили им той же неприязнью, относились к ним, пожалуй, даже презрительнее и искоса поглядывали на тех из них, кто поддерживал дружеские отношения с потомками греческих пленных.
Таковы были выводы Артема из всего виденного. Он снова вспомнил неясный, уклончивый ответ Варкана на его вопрос в кибитке вещунов в ту памятную ночь. Почему Варкан избегал ясного прямого ответа? Обязательно надо будет снова спросить у него! Только, к сожалению, не теперь… Придется отложить.
Археолог с жадностью впитывал впечатления, какие в изобилии давала развернувшаяся перед ним подлинная жизнь древних скифов, о которой так скупо повествовали греческие источники или данные археологических раскопок. Варкан едва успевал отвечать на вопросы Дмитрия Борисовича, они сыпались точно из рога изобилия. Молодой скиф мог передохнуть — да и то очень ненадолго! — лишь тогда, когда Дмитрий Борисович испытывал необходимость поделиться с кем-нибудь из товарищей своими наблюдениями и впечатлениями, буквально переполнявшими его.
