Дмитрий Янковский - Знак Пути
– И правда держит, зараза… – зябко передернул плечами Ратибор. – Но если в руках сорвется, то хоронить будет нечего.
Хозяин вытянул из кузни стрелу толщиной с руку, наконечником хоть городскую стену вали, а сзади подвязана лохматая пеньковая кисть вместо перьев, отдал Микулке и тот весело закинул тяжелую жердь на плечо.
– Надо бы стрельнуть… Вот только куда?
– Тока не в мой дом, Богами прошу! – воскликнул Твердояр то ли в шутку, то ли всерьез. – Заброшенных ведь полно, один вон всего в трех шагах. Сразу испытаете и силу, и меткость!
– Вон тот, что ли? – спросил Сершхан, бросив взгляд через весь двор.
– Нет, там семья рыбаря живет, а этот заброшен. – хозяин ткнул коротким пальцем в невзрачную избенку, приткнувшуюся к его двору со стороны города. – Попадешь отсюда?
– С сотни шагов? – удивился паренек. – Даже стрелять не стану – соромно! Я из обычного лука с такого расстояния кленовый лист на стрелу нанижу, а уж этот надо испытывать с пяти сотен шагов, никак не менее, только цель должна быть не с лист, конечно, хотя в змеево крыло промахнуться сложно.
Он двинулся к прорубленной в частоколе дыре, поманив друзей взмахом руки, наконечник огромной стрелы тускло поблескивал недавно точеными гранями.
Вышли далеко за околицу, к самому Днепру. Так и получилось – чуть больше пяти сотен шагов до прицеленной избы. Дождь все ронял и ронял капли в промокшую землю, но густое покрывало туч стало как будто тоньше, словно небо постепенно теряло силы, как раненный зверь теряет их с каждой каплей стекающей крови. Цель была еле видна – серая промокшая стена сливалась с серым промокшим небом, но Микулка примерился и спокойно наложил стрелу. Дремавшая в нем сила налила мышцы упругой дрожью, тетива с легким потрескиванием подалась назад, стрела шершаво терлась о надсадно скрипевший лук. Друзья глядели как зачарованные, постепенно пятясь при каждом резком звуке, невольно опасались назревающей в страшном оружии мощи. Микулка дотянул витой пеньковый шнур почти до уха, заставив лук не просто скрипеть, а выть, тоскливо и страшно, как воет голодный хищник упустивший добычу, побелевшие пальцы разжались и огромный кол разорвал воздух прилаженным на конце булатом.
Через миг жуткий грохот перекатился через околицу, возвестив об удачном попадании, друзья сорвались с места и оскальзываясь на мокром, бросились поглядеть, что же там сталось с целью, но вой лука, превратившийся после выстрела в жуткий надсадный скрежет, заставил их замереть и медленно обернуться. Рога лука дрожали и медленно разъезжались, стянутые гудящим как шмель шнуром тетивы. С отчаянным треском она разлохматилась еще больше, став похожей на туго натянутый кошачий хвост, и вдруг лопнула, отшвырнув Микулку на землю.
– Чернобогово отродье! – поднимаясь пробурчал паренек. – Сорвалась с одного выстрела… Ладно, у меня еще одна осталась, самая крепкая.
– А ведь ты попал! – удивленно вытянул шею Твердояр. – С пяти сотен шагов! Да с таким луком любого ворога остановить можно! Если тетиву подобрать…
– Ну да, – усмехнулся Ратибор. – И стрелка с такой силищей. Эдак дружина у тебя получится не больно большой.
– Это точно! – вздохнул кузнец. – Такого витязя сыщешь едва ли… Зато вашего я до конца дней не забуду!
Они поднялись по размокшему склону холма и глянули на избу.
– Нда… – присвистнув молвил Сершхан. – Слабовата оказалась избенка…
Отточенный булат наконечника прошиб бревна первой стены насквозь, только зияла дыра с бычью голову, а дальняя вывалилась вовсе, обрушив потолочные балки заодно с крышей. Дом еще вздрагивал, никак не мог прийти в себя от страшного удара, косо сползло сорванное со стены бревно и звучно шлепнулось в рыжую грязь, та разлетелась тяжелыми брызгами, густо стекая по перекошенным стенам.
– Ну… – довольно почесал затылок Ратибор. – Думаю, такой стрелой змеево крыло прошибить можно. Только ты, Микула, последнюю тетиву сбереги, от нее наш успех ныне зависит.
Волк присел, оглядывая глубоко ушедший в бревно наконечник.
– Жаль только, что стрелу загубили, – вставая вымолвил он. – Не рубить же теперь колоду!
– У нас еще три осталось, – успокоил его Микулка. – Больше все равно не понадобится.
Он закинул лук на плечо, переступив через обрывки разлохмаченной тетивы и бодро направился к Твердоярову дому. Друзья двинулись следом, прикинув время по размытому тучами солнцу, их лица не светились Микулкиной радостью, в глазах отражалось скорее задумчивое беспокойство, да и говорить не хотелось – каждый уже жил ожиданием полдня.
Завтрак тоже в глотку не лез, хотя все понимали, что обеда не будет, да и ужин вилами на воде писан. Даже Ратибор без всякого удовольствия сжевал только пару цыплят, миску каши и полголовы сыра, а пиво лишь пригубил, ну может парой глотков промочил горло.
– Времени мало, – промакнув рушником губы, тихо вымолвил он. – Так что надо все хорошенько продумать, чтоб потом не наломать дров в горячке. Лук-то Микула сделал, но этого мало, потребно еще с умом его применить. Не в чистое же поле выходить супротив такого Змеища! Что мыслите?
Хозяйка убирала посуду и почти нетронутый завтрак, Твердояр сидел молча, хмурые брови нависали над очами, как крутой берег над темным омутом. Микулка призадумался и спокойно ответил:
– Мне думается, на Змея надо напасть из Днепра. До срока схорониться в воде, а как поганая гадина над столбами зависнет, бить ее влет. В чистом поле у меня случая не будет, Змей просто шарахнет огнем как узрит, вот и весь сказ. И костей от меня не останется… Река же и от огня сбережет, и от зоркого глазу.
– Хорошая думка, – согласился стрелок. – А чем мы подсобим?
– И не думайте! Коль у меня что-то не сладится, погибну один, а если и вы влезете, то вообще никого не останется. Тем более Волк от удара еще не оправился.
– Это я-то? – усмехнулся Волк. – Хорошо ж ты замыслил – без нас со Змеем сражаться… Думаешь нам меньше твоего охота? Нет, я уже в полном порядке, даже в ушах не свистит!
– Ладно тебе, не кипятись! – отозвался Сершхан. – Давайте без ума в пекло лезть не будем, других дел тоже сверх всякой меры и это чай не последнее. Наши потуги для Змея, все равно как для вола воробьиный плевок, а вот Микула со своим луком может и сдюжить. Нам же надо просто держать уши востро, сейчас все равно всего усмотреть не удастся, а по мере надобности нужные мысли сами придут. Чем меньше наперед все рассчитываешь, тем глаже потом дело деется. Али не так?
– Ну что ж… – согласно склонил голову Ратибор. – Тогда остается лишь ждать.
14.
Дождь вяло сочился из светлеющих туч, мелкие капли накинули на речную гладь тонкую паутину разбегающихся кругов, а воздух насквозь пропитался сырой серой моросью. Днепр медленно тек сквозь густую сонную тишину, только вода тихо журчала в прибрежных камнях и корягах.
Их было не счесть вдоль пологого берега: притопленные бревна поблескивали влажными, будто живыми, боками, слегка колышась на спокойных волнах, черные корни деревьев, подгнившие от вековой сырости, тянулись в небо корявыми узловатыми пальцами, шевелились, словно в призывных магических знаках. Торчащие из дна коряги, забитые тонким речным песком, лохматые травянистые островки и мелкие кочки топорщили воду, пытаясь приостановить течение могучей реки, но она не сдавалась, оббегала их медленными водоворотиками, хитро проскальзывая в узких местах и с силой пробиваясь в широких рукавах между отмелями. Мелкая гнусная мошкара роилась над ними, что-то выискивая по своим мелким надобностям, иногда крупная рыбина, выпрыгнув из воды, выхватывала из густого роя легкую добычу.
Микулка сморщился от поднятой рыбой брызг и тихонько ступил по илистому дну. Вода доходила до подбородка, щекоча кожу прохладными пальцами волн, а большой клок травы и темного ила на голове, словно шапка-невидимка, скрывал его от взора трех самострельщиков, мывших у берега ложки после сытного обеда. Только глаза чуть поблескивали в переплетении стеблей, зато мокрый ил так замазал лицо, что и с пяти шагов не признать человека – кочка и все.
Стрелки то и дело поглядывали на туманный диск солнца, боясь прозевать полдень, так что движущаяся поперек течения кочка ничуть не смущала их рассеянных взглядов.
– Может пойдем прямо щас? – встревожено почесал рыжую макушку один. – От лиха подальше…
– Ну да, – сплюнул в воду другой. – По мне что на Змея, нарваться, что на удар Рубаря… Не понравится ему, что ушли раньше срока, не выполнили его наказ! Ты ж его знаешь!
– Верно… – пригладил всклоченную бороду третий. – Тока по мне уж лучше на Змея нарваться. Тот хоть сожрет без мучений. А у Рубаря на сей счет голова добре работает… Как кого изловить, да какой пытке подвергнуть. Чернобогов сын он, вот что я вам скажу.
– Да ладно тебе! – рыжий поднялся и закинув самострел на плечо, побрел к прикованным у столбов пленникам. – Мы сами что ли краше? После того как Змей появился, да стал каждое лето жертву требовать, все мы стали детьми Чернобога, даром что названными. Сами свой путь выбрали, невинные души на смерть от злой твари обрекаем. Всем нам у Ящера воду тягать! Трусы мы, вот как вышло… Каково ж теперь дедам нашим на нас из вирыя взирать? Они-то небось от каждой опасности по кустам не прятались, не откупались от Зла невинными жизнями. Соромно мне!
