Олег Герантиди - Малой кровью, могучим ударом!
– А у Германии все меньше и меньше ресурсов для ведения войны, – добавил Голиков. – По нашим данным, у немцев остался недельный запас горючего, двухнедельный – по мелкокалиберным боеприпасам. Авиабомб и артснарядов нет вовсе.
Сталин жестом руки остановил пошедшее не по его сценарию совещание.
– Товарищ Шапошников. Вы просили слова перед Советом?
– Да. Спасибо. Товарищ Сталин, товарищи! В Генштабе сейчас просчитывается такой вариант действий: вести наступление не одновременно на трех направлениях, а поочередно. Какое сейчас самое опасное для немцев направление? Берлинское. Естественно, они перебрасывают туда все наличные силы. А мы в это время атакуем с юга, через Австрию в Южную Германию, севернее Альп. На берлинском же направлении мы демонстративно переходим к обороне и начинаем заниматься устройством польских и прусских дел. И все время бомбим транспортную инфраструктуру Германии. То есть делаем то, чего больше всего должен бояться Гитлер. И убеждаем его, что главная опасность – на юге.
– Вы, Борис Михайлович, нарушаете принципы стратегии, которые сами же нам и преподавали, – оторвался от трубки Сталин. – А как же принцип концентрации всех сил для достижения цели войны?
– Сил у нас для этого точно хватит. А цель войны, по-моему, настало время это озвучить, непременно должна измениться.
– Но мы так можем потерять темп наступления, – вступил в обсуждение Жуков. – У нас сейчас, что в Польше, что в Румынии, коммуникации чрезвычайно растянуты. Для того, чтобы наступление не выдохлось от нехватки военных материалов, мы уже сейчас должны приостановиться...
– И использовать остановку в своих целях, – продолжил Сталин. – Подтянуть резервы и заставить гитлеровцев под нашими бомбами метаться с одного фронта на другой, а расстояние это... – он наклонился над картой, – ... от пятисот до восьмисот километров.
– А Гитлер в это время восстановит свои бронетанковые силы! – не согласился Жуков.
– Известны все танковые заводы Германии. Мы можем разбомбить их за три ночи.
– Ви, пожалуйста, танковые заводы не трогайте, они нам еще пригодятся. Немцы производят в месяц не более трехсот танков. Что, наши бойцы не подобьют десять танков в день? Бензина у немцев нет, так что немецкие танковые силы можно более не принимать во внимание. А вот на сохранении господства в воздухе нужно обратить особое внимание. Тем более что Гитлер перебрасывает сейчас с западного направления истребительные части, воевавшие против Англии. Что скажет нам товарищ Рычагов?
– Истребителей противника мы перемелем. Они будут вынуждены вступать в бой малыми группами, а не массированно. Убежден, мы, товарищ Сталин, удержим превосходство в воздухе.
– Дай-то Бог. Теперь товарищ Кузнецов. – Адмирал Флота встал. – Сидите, пожалуйста. Скажите, сможем ли мы прорваться через черноморские проливы к берегам Греции, или нам нужно будет, исполняя договор по Проливам, прекратить войну с фашизмом?
– Я уверен, товарищ Сталин, что турецкие ВМС не смогут препятствовать нам в борьбе с фашизмом.
– Или все-таки смогут?
– Товарищ Сталин, я уверен в силе Черноморского флота.
– Товарищ Кузнецов, давайте не будем рисковать флотом из-за каких-то там договоров. Товарищ Берия, подготовьте совместно с товарищем Кузнецовым политическое обеспечение изменения режима судоходства в черноморских проливах. Товарищ Жуков, какие у вас соображения по сухопутной операции против Турции?
– Для ведения боевых действий против Турции потребуется оперативная войсковая группа в составе...
Румыния
Сладкий дым костра. Треск хвороста в огне. Огромные звезды в бездонном небе. Бархатное обаяние ночи вдалеке от городов. Вдалеке от войны. Ржание лошадей. Запах свежескошенной травы и теплого конского помета. Звон монисто и блеск быстрых черных глаз. Звон гитарных струн. Звон бубна. Буханье сердца.
Как давно в последний раз Стариков сидел вот так, никуда не торопясь, глядя на огонь, в котором от жара скручивалась береста, темнели бока белого полена, порохом вспыхивали сухие лапы ели.
Когда гости приходят неожиданно и нужно быстро их накормить, не ждать, пока сварится в котле мясо, пока размякнет в маринаде шашлык, кочевники делают верченую печень. Свежайшую печенку режут на небольшие кусочки, нанизывают на шампуры, посыпают солью, красным перцем. Все это обворачивают жировой пленкой, «сеточкой», как называют ее мясники. Получается эдакая колбаска. Сразу к раскаленным углям ее и следить, чтобы жир, вытапливающийся из сеточки, не капал в огонь. Вертеть, вертеть. Тогда весь жир останется внутри шашлыка. Запах!!! Вкус!!! И все это – за несколько минут. Красное вино гостям, шампур в руки, тост. А в это время те, кто помладше, пусть варят крутой бульон, жарят традиционный шашлык.
А гости и хозяин уже ведут неспешную беседу о ценах на лошадей и о победе в войне, об уважении младших к старшим и о любви мужчины к женщине. О предательстве и справедливости. О жизни. Рядом неохотно отдают тепло, накопленное за день, покрытые ночной испариной боевые машины. Бродит меж ними часовой, но скорее для порядка, чем опасаясь врага.
Русские люди, в отличие от западных, не страдают комплексом «полноценности», поэтому их всегда тянуло и будет тянуть к общению с представителями других культур. А если еще представители эти говорят по-русски! Как привести к одному знаменателю свободу по-русски и свободу по-цыгански? Что такое воля и вольность? Почему нужно и почему невозможно иметь свои, проросшие в землю корни? Что важнее: пространство (для тех, кто движется) или время (для тех, кто живет в доме, построенном прадедом, пашет раскорчеванную им землю)?
В середине ночи издалека послышался приглушенный мягкой почвой топот лошади. Встрепенулся часовой, напрягся Стариков. Прямо к костру подлетел всадник. По-цыгански поприветствовал, но, увидев солдат, а потом и разглядев танки, сразу замялся.
– Ты извини, – сказал Сандро, – он по-русски, чудак, не понимает. Я ему объясню на своем.
Быстро переговорив, пояснил:
– Сейчас ты и видишь работу цыганской почты. Плохие вести принес гонец... Чарку ему! Не врал ты, Игорь, когда говорил, что немцы с цыганами делают. Но почему, что мы им сделали? Чем не угодили?
– Они пытались строить тысячелетний Рейх, и им, наверное, не по себе, что есть народы, которые их намного старше. Вот и выбивают цыган, славян, евреев.
– Но почему тогда радиостанции всего мира кричат о геноциде только евреев?
– Свое тело всегда ближе, даже чем рубашка. У евреев есть свои радиостанции, газеты и деньги. У цыган их нет. А зачем евреям кричать о трагедии цыган? Ведь когда мы их победим, немцев-то, евреи наверняка запросят контрибуцию. Зачем им с цыганами делиться? А тем более – со славянами. А здесь нормальный НЭП. Вложил деньги – получил их обратно с прибылью. Все по Марксу: деньги – товар – деньги. Правда, товар-то – жизнь людей.
– Кто получит? Те, кто в газовых камерах?
– Нет. Те, кто в Америке и в Англии. Я ж тебе говорю: те, кто в лагерях, и есть товар. И деньги за них уже получены. Или будут получены? Короче, запутался я с тобой.
– Возьми меня с собой.
– Это зачем еще?
– Тебе переводчик нужен? Румынский знаю, венгерский, немецкий. Без языка нам нельзя никак.
– Зачем тебе это?
– Хочу сейчас, после того, что узнал, в глаза немцам посмотреть.
– Ну, есть у меня во взводе немец. Хороший парень.
– Советский?!
– Конечно, какой же еще!
– Нет, это не то.
– А что «то»?
– Ну, не знаю, нацист, что ли...
– Вот так и говори – нацист. Немецкая нация, знаешь ли, большая. Маркс, Тельман, Клара Цеткин...
– Да это евреи!
– Какие евреи, дурак. Немцы. Евреи у нас были.
– Во!!! А ты говоришь: мы, мол, оседлые.... А правят вами торгаши и кочевники без кола, без двора.
– Правили. В 37-м все переменилось.
– Надолго ли?
– А это сейчас, в этой войне, и решается. Победим всех врагов – значит, надолго. Нет – значит, и нам конец.
– И ты в такую битву меня брать не хочешь? Ты! Я тебя как самого дорогого гостя принял, барашка зарезал, а ты...
– Да пойми, не большой я начальник. Ну, довезу я тебя до ближайшей части. Там тебя в шею, меня под трибунал. Вот и повоюем.
– Слушай, я любого начальника приболтать сумею. Возьми ты, а там – не твое дело. А, может быть, я Первую цыганскую Бессарабскую конную дивизию организую!
– Первая конная уже есть, Буденный ты хренов.
– Ну, тогда просто переводчиком. Я в партию вступлю!
– Ага, возьмут тебя щас, в партию-то. Меня уже год как в кандидаты не берут, а ты в партию!
– Возьми, а? А я Азу попрошу тебе погадать...
– Ну, не знаю...
– Давай, возьми. Аза, поди сюда! Берешь?
– Ну, хорошо. Давай. Едем до места, а там сам договаривайся...
