Андрей Посняков - Красный Барон
— Постойте! — старик Камило нагнал Андрея у самых ворот. — Вы… вы очень спешите, сеньор?
— Сегодня да… Быть может, завтра к вам опять загляну, если будет время.
— Обязательно загляните, сеньор, — глядя Громову прямо в глаза, тихо промолвил трактирщик. — Если вы и вправду хотите отомстить — загляните. Может, и я вам хоть чем-нибудь помогу.
Старый моряк действительно помог, и очень сильно — на следующий день Андрей имел с ним беседу, в ходе которой узнал кое-что важное об интересующем его судне и капитане Алонсо Гарриге по прозвищу Гаррота — так называлось специальное палаческое приспособление, ошейник для удушения.
— О, он любит, любит потешиться своей властью, — опрокинув чарочку рома, с ненавистью шептал старик. — При мне велел забить плетями троих молодых матросов — просто так, за какую-то мелкую провинность. Да все в Картахене — я ведь оттуда — знают, что Гаррота невероятно жесток… однако же и удачлив — ему ворожит сам дьявол! «Красный Барон» всегда ходит почти по одному и тому же маршруту — из Картахены к западному берегу Африки, а оттуда — в Америку: в Виргинию, Каролину, Флориду.
— Так этот Гаррига торгует рабами! — догадался молодой человек. — Ну да, иначе к чему такой вот маршрут?
Старый моряк усмехнулся:
— Да, так. Выгодное дело, если его умело вести. Ну и везение нужно — да я ж сказал, Гарроте помогает сам дьявол!
Трактирщик набожно перекрестился на висевшее в углу распятие и, прошептав слова молитвы, продолжил:
— Если и сказать про кого — «дьявольски удачлив» — так это про него, про капитана Алонсо Гарригу! О, много чего я мог бы поведать об этом вонючем ублюдке… Но не буду, не люблю попусту болтать языком. Скажу лишь одно — если где и можно его достать, так только в колониях: в Сан-Агустине, во Флориде, у него даже имелся дом. Наверное, и сейчас имеется — этот проклятый гад любит вести богатую жизнь.
— А Картахена?
— Он заглядывает туда раз в пять-семь лет, сейчас как раз недавно был. Обновил колодки для живого товара, цепи и все такое прочее, что привозят в Картахену из Бристоля. Если ты, господин, согласен ждать еще по крайней мере пять лет… Может, тебе и повезет — дождешься, а может, Гаррига со своим проклятым кораблем вообще больше в Испании не объявится, поселится где-нибудь в Новой Англии — заживет себе припеваючи, как почтенный и обеспеченный человек, денег у него хватит.
— Что, и впрямь может остаться? — настороженно переспросил молодой человек.
— Говорю ж, может! — старик пригладил бороду. — Слухи такие ходили, да и знакомый шкипер недавно слышал, как сам Гаррига говорил об этом в Картахене, в портовой корчме.
— А почему корабль называют проклятым? — напоследок поинтересовался Андрей.
Камило Моряк неожиданно хватанул кулаком по столу и, без закуски опрокинув в себя стакан рома, выдохнул:
— Так потому и называют! Потому что — проклятый. Говорят, одна ведьма из Валенсии прокляла… Почти сразу же, как построили этот чертов корабль! Я когда-то и сам служил там боцманом, правда, слава богу, недолго, д-а-а-а…
Старик понизил голос и настороженно оглянулся по сторонам, словно кто-то мог их подслушать здесь, в каморке под самой крышей таверны:
— Не один раз и не только я это видел… Видения! Будто заходишь в знакомый порт — а там все не так! Огромные — с ма-аленькими мачтами — суда, белые-белые… плывущие со страшной быстротой стрекочущие лодки без парусов и весел… Господи, тот сойдет с ума, кто хоть раз видел все это!
Молодой человек закусил губу — вот оно! Наконец-то! Теперь точно ясно — «Красный Барон», в этом судне все дело.
Искать, искать… Однако — Америка! Как туда добраться-то? По морю, как… А можно и подождать лет пять — не каплет. А что? Служба есть, жалованье… вот только воспоминания о Бьянке…
— И часто такие вот… видения возникали?
— Да не очень. Обычно в грозу или перед грозою.
Молодой человек заметил какую-то странную суету, еще подходя к дому, но не придал значения — домовладелица, донна Эвальдия, вот-вот должна была вернуться из поездки на реку Льобергат, к мельницам — наверняка она вернулась и теперь устроила выволочку разленившимся без хозяйского ока слугам.
Краем глаза глядя на ошивающихся во дворе хмурых молодцов — эти еще здесь зачем, носильщики, что ли? — молодой человек поднялся к себе и, войдя в темную — с закрытыми ставнями — комнату, громко позвал Жоакина:
— Эй, Перепелка, ты дома? Чего в темноте-то сидишь?
Ответом была тишина… хотя нет, в комнате явно кто-то находился… был… Воры?
Молодой человек потянулся за шпагой…
— Здравствуйте, сеньор лейтенант, — раздался вдруг чей-то глуховатый голос, и тотчас же с грохотом распахнулись ставни, впуская в помещение яркий дневной свет… едва привыкнув к которому, Громов закусил губу и попятился: за столом, нагло развалился какой-то толстяк с тоненькими пошлыми усиками, чем-то напоминающими тараканьи. В руках нахал вертел какую-то желтоватую бумагу с красной печатью, а изо всех углов в Андрея целились из мушкетов солдаты.
— Что такое? — изумился молодой человек. — Вообще-то я здесь живу.
Наглый толстяк ухмыльнулся:
— Мы знаем. Отдайте вашу шпагу, сеньор, иначе я вынужден отдать приказ стрелять!
— Что?
— Вы арестованы, сеньор Громахо! Арестованы по указанию губернатора дона Мендозы. Вот письменный приказ, извольте.
Глава 7
Зима — весна 1706 г. Барселона — Атлантика
Висельник
Откуда-то сверху в подвал проникала вода, капала, стекала вниз тонкой струйкой — видать, там, наверху, на свободе, шел дождь. Привстав, Андрей нащупал стену, подставил под струйку широко открытый рот. Здесь, в одиночке, не было даже окна, лишь иногда тюремщики приносили свечу, перо и бумагу — узнику разрешалось подавать прошения на имя короля Карла. В письменной форме — а в те времена мало кто из простых людей умел читать и писать.
Заточение и в обычной-то камере — пытка, а уж здесь, в темнице — и подавно. Время здесь текло причудливо и непонятно, узник никак не мог бы сказать наверняка день сейчас или ночь. А, собственно, почему б и не заставить само время быть подвластным заключенному? Громов усмехнулся: вот он проснулся, встал — значит, уже утро, нужно сделать зарядку, помахать руками, ногами… раз-два, раз-два, раз… Кто-то боязливо пискнул в углу — мышь или крыса. С этой живностью молодой человек давно уже подружился, подкармливая остатками трапезы, в коей его, надо сказать, не особо-то ограничивали — не то чтоб кормили от пуза, но и не морили голодом, пару раз в день приносили простую, но вполне сытную пищу — гороховую либо луковую похлебку, хлеб, подкисленную вином водицу. Спасибо и на том!
Приносившие пищу стражники отнюдь не отказывались перемолвиться с узником парой слов, наверное, на этот счет имелись у них специальные указания — а вдруг да заключенный проговорится, что-то брякнет, выдаст кого-нибудь? Впрочем, опальный лейтенант и так уже рассказал все, что мог, включая встречу со старым моряком Камило. Как выяснилось, с каких-то пор за каждым шагом Андрея следили, и эти соглядатаи вовсе не были агентами «висельника» Мигеля, наверняка подчиняясь напрямую бывшему помощнику судьи, а ныне — губернатору Барселоны, вдруг заподозрившего бывшего героя в предательстве.
Со слов своих тюремщиков Громов знал, что в крепости полностью сменился гарнизон, естественно, включая коменданта, славного капитана Педро Кавальиша, все были отправлены прямиком на французскую границу, в Жирону, быть может, и к лучшему. Ссылка, но не поругание и арест. Что же касаемо юного Жоакина Перепелки, так о нем не было пока ни слуху ни духу, даже очную ставку лично ведущий следствие губернатор между слугой и хозяином не устроил, а значит, парня так и не смогли отыскать. Сбежал, наверное, ведь не дурак, затаился. Дай бог, не сыщут, да и не при делах он.
Андрей про себя хмыкнул — ага, можно подумать, он сам при делах, тоже еще, нашли иезуитского шпиона! В этом — в связях с врагами короны — иезуитами и заключалось преступление лейтенанта, преступление не только должностное но и, как с охотой пояснил бывший судья, точнее, помощник судьи — политическое. Как понял Громов, в городе еще зимой объявился некий весьма влиятельный в свое время вельможа, сеньор Теодоро Саграна-и-Игуэльо, или просто — дон Теодоро, андалузийский дворянин, яростный католик, известный своей преданностью непризнанному Каталонией королю Филиппу и, как недавно выяснилось, один из видных деятелей Орденского братства святого Игнатия Лойолы. Конкретно — именно в связях с ним и обвинялся сеньор Андреас Громахо, плюс ко всему — в способствовании в убийстве откупщика барона, а также в преступном затягивании следствия по этому важному делу. Букет тот еще, и нужно было бы как-то выпутываться, правда, Андрей пока не знал как… и на допросы его уже не вызывали дней пять, а то и больше — поди, тут, в темноте, догадайся. Правда, раз разрешали писать…
