Андрей Валентинов - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы
– Ну, не балуй, беляк! – усмехнулся Косухин, приходя в хорошее настроение. – Мне тебя, гада, еще до трибунала довести надо!
Капитан замер. Степа рассчитал точно – беляк бросился бы, будь карабин направлен ему в грудь, но девушкой рисковать не решился.
– Стой, стой, – подбодрил он белого гада. – Померзни…
Сбоку послышались шаги – подходили двое, бородатый и высокий. Степа, отведя глаза от Арцеулова, взглянул на них. Пожилой бородач смотрел растерянно и не внушал особых опасений у него не было. Оставался высокий – не иначе тот самый неуловимый Лебедев. Косухин, не удержавшись, взглянул в лицо полковнику – и вдруг почувствовал, что карабин валится из рук, а воздух застревает в горле.
– А-а… – только и мог проговорить он, медленно опуская оружие, тут же показавшееся ненужным и лишним.
И в ту же секунду Арцеулов прыгнул. Он рухнул прямо на Степу, вцепился в карабин и, не разжимая пальцев, ударил локтем в висок. Косухин захрипел, падая на колени, и закрыл глаза. Капитан отскочил в сторону – ствол захваченного карабина смотрел на врага, бессильно завалившегося на бок.
– Не надо, Ростислав Александрович! – крикнула Берг, хватая его за руку.
– Жалеете красную сволочь?
– Не надо, капитан! – Лебедев подошел к лежащему на земле Степе и опустился рядом с ним на корточки. – Уберите оружие!
Его тон был какой-то странный – решительный и одновременно виноватый.
– Да что это вы, господа? – возмутился Арцеулов. – Чем вам дорог этот краснопузый, в конце концов? Вы что, его знаете?
– Да, знаю, – кивнул полковник. – Оставьте его, господин Арцеулов. Это мой брат.
– Что?! – в один голос ахнули Ростислав и стоявшая рядом Берг.
– Мой брат Степан, Степан Косухин. Моя настоящая фамилия Косухин, господа. Он мой младший брат…
– Сей решительный молодой человек? – удивленно произнес Семирадский, подходя к крыльцу и с явным интересом глядя на Степу. – Но вы ведь, помнится, говорили, Николай Иванович, что ваш брат – еще совсем ребенок?
– Вырос, значит, – ответил вместо полковника Арцеулов, вынимая у Степы из-за пояса револьвер и нож. – По-моему ваш брат, господин Лебедев, преследует нас достаточно последовательно. Не иначе, из-за родственных чувств…
– Прекратите, Ростислав Александрович, – перебила его Берг, щупая пульс на Степином запястье. – Господин профессор, Семен Аскольдович, его надо внести в дом…
– Да-да, – подхватил Лебедев. – Конечно, господа. Извините, немного подрастерялся…
– А я его тоже знаю, – удивленно произнес Богораз, до этого не проронивший ни звука. – Этот господин из ВЧК, помнится, был крайне невежлив…
Арцеулов отошел в сторону, делая вид, происходившее его не касается. Он ограничился тем, что подобрал свое оружие и заглянул в избу, убедившись, что объявившийся родственник полковника не привел с собой десяток краснопузых. Случившееся не особо удивило капитана. Встреча посреди таежного моря была неожиданной, но за свою фронтовую жизнь Ростислав видел еще и не такое.
Покуда Степу, все еще не пришедшего в себя, втаскивали в дом, а затем заносили вещи, Ростислав стоял у крыльца и курил «козью ногу», прикидывая, что делать с неожиданным пленником. Брата полковника не выведешь в расход и не бросишь связанным в пустой избе. Но и отпускать его капитан тоже не собирался.
Первое, что увидел Степа, очнувшись, было лицо брата.
– Коля! – пробормотал он, пытаясь привстать. – Коля, да ты же мертвый, ты же без вести пропавший!
Николай улыбнулся и покачал головой. Косухин огляделся: изба, странная компания, которую он выслеживал…
– Я тебе все объясню, – сказал брат. – Только ради Бога, Степан, почему ты решил, что я погиб?
– Так бумага же!
Степа встал, хлопнул себя по поясу и убедился, что револьвер забрали. Значит, он в плену…
– Бумага? – удивился Николай. – Тебе должны были сообщить, что я нахожусь в длительной командировке…
– Скажешь!.. командировке… Ты же пропал в Галиции, под Рава-Русской! Из разведки не вернулся, чердынь-калуга!
– Ничего не понимаю! – полковник даже руками развел. – Как они могли?
– Обыкновенно, – отозвался Семирадский. – Обеспечение секретности, сударь мой! Не думал, правда, что дойдет до такого…
– Какой ужас! – сообразила Берг. – Значит, вашей семье сообщили, что вы погибли, господин полковник?
– Выходит, так… Но я же писал, мне сообщали, что мои письма доходят, даже приветы передавали… А я еще удивлялся, Степа, что ты мне не пишешь…
– Ага, на тот свет, – вздохнул Косухин. – Слушай, Николай, объясни мне, чего тут творится? Мне нужен полковник Лебедев, который золото увозит.
– Золото, молодой человек? – поразился Семирадский. – Похоже, вас в вашей чеке надули-с! Эка хватили!
– Лебедев – это я, Степа, – пояснил брат. – Так я значился в документах военного министерства.
– Так ты – Лебедев?!
Это открытие поразило Степу едва ли меньше, чем неожиданное появление сгинувшего брата.
– Ты?! Так значит, ты командуешь этим, чердынь-калуга, «Мономахом»!
– Ого, господин полковник! – заметил Арцеулов, входя в избу. – Все ваши тайны для краснопузых – секреты Полишинеля!
– Не понимаю, – пожал плечами Лебедев, – какое золото? Степан, «Владимир Мономах» – это научный проект!
– Ага, научный! – при виде белого гада Арцеулова Степа вновь почувствовал себя на боевом посту. – Видел я вашу науку, чердынь-калуга! Сколько ребят живьем сгорело… А я думал, Коля, что ты аэропланы испытывал!
– Я испытывал аэропланы, Степа. А насчет прочего… Наверно, пришло время нам объясниться.
Покуда ставили чай, Степа познакомился с остальными. Правда, Арцеулов не собирался подавать руки красному командиру, да тот и не стремился. Худосочный Семен Богораз не произвел на Косухина особого впечатления, а вот профессор понравился, несмотря на очевидную иронию, с которой тот воспринимал скромную Степину личность.
Руку Натальи Берг Косухин пожимал с явной боязнью. Больше всего ему хотелось немедленно извиниться перед девушкой, объяснив, что он не стал бы стрелять, но слова как-то не клеились.
– Ну, хорошо, – начал полковник, когда процедура знакомства была закончена. – Мы действительно заигрались с этими тайнами. Честное слово, мне неудобно перед вами, Ростислав Александрович! Но если бы вы знали, как все это обставлялось! Меня, как видите, даже переименовали…
– И даже похоронили, господин полковник, – вставил Арцеулов.
– Да… Степан, что тебе наплели о проекте «Мономах»?
– Наплели!.. – буркнул Степа. – Сказали, что генерал Ирман вместе с полковником Лебедевым увезли куда-то часть золотого запаса. И что у вас пароль, этот… «Рцы мыслете покой». Буквы славянские…
– Да, «рцы мыслете покой», – кивнул полковник. – Р.М.П. – Российская Междупланетная Программа. Исследование эфира с помощью ракет.
– Как? – поразился Арцеулов. – Вы хотите сказать, что в России пытались создать ракету для эфирных полетов?
– Отчего же пытались, батенька! – ответил вместо Лебедева профессор. – Создали. Называется эта ракета «Владимир Мономах», а господин Лебедев, – уж извините, Николай Иванович, буду называть вас по-старому, привык – один из первых ее испытателей.
– Да ты чего, Коля? – обалдело спросил Степа, до которого, наконец, стало что-то доходить. – На Луну летал, да?
– Нет, – улыбнулся старший. – На Луну не приходилось. Пока осваивали орбиту. Я летал вторым, в апреле 16-го. Первым был капитан Барятинский.
– Нет, давай по порядку, – попросил брат. – Чего-то круто выходит…
– Постараюсь, – кивнул полковник. – Глеб Иннокентьевич, если собьюсь, поправьте… Началось это, насколько я знаю, в начале 90-х по инициативе графа Витте.
– Ну, не Витте и не графа, – тут же вмешался Семирадский. – Идея принадлежала господину Менделееву, а Государю представлял проект тогдашний министр финансов Вышнеградский. Александр III сей проект благословил, и начались работы…
– Первый пуск был в мае 1909-го, – продолжал полковник. – Полет летчика-испытателя планировали на начало 13-го, к романовскому юбилею, но не успели. В начале 14-го, когда стали готовить отряд испытателей, я был туда направлен. Официально считалось, что я преподаю в Качинской авиашколе. Ну, а потом война… В марте 16-го был первый пуск с испытателем на борту. Проект решили рассекретить после победы…
– И сколько же вы были в эфире, господин полковник? – спросил Арцеулов, покуда Степа переваривал услышанное.
– Сутки… Признать, под конец стало кисло, – улыбнулся Лебедев. – Конечно, когда меня принимал Государь, я уверил его, что полет доставил мне исключительное удовольствие…
– Так ты чего, царя видел? – перебил Степа, которого это обстоятельство поразило почему-то больше всего.
– Представь себе… Мне был пожалован орден Александра Невского, так что мы с тобой, Степа, теперь наследственные дворяне. Поздравляю!
