Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют
– Твою мать, су-у-ука, ошалела!
– Дядька Прокоп! – взвыла сзади Млава, а Арина испуганно уронила вторую, уже наложенную на тетиву стрелу; хорошо, натянуть не успела. Прокоп, ушедший кувырком куда-то в сторону за поленницу от первой стрелы, застрявшей в срубе как раз на уровне его головы, поднимался теперь на ноги, отряхиваясь и отчаянно ругаясь. Да и Анна с бабами уже спешили к месту «битвы».
И словно враз занавесь упала… И с чего ей тати померещились? Оно и пожара, похоже, нет уже – дым и то почти рассеялся. Из-за угла казармы раздаются голоса отроков, но не похоже, что бой там идет, просто перекрикиваются, гремят чем-то; жалобные крики Швырка, которого увлеченно продолжали вразумлять плотники во главе с Сучком, доносятся от недостроенного терема, но тоже как-то… обыденно, что ли? Словом, ничего угрожающего в крепости не происходит, и на нападение татей все это не похоже ни капли. Арина вдруг ощутила слабость в ногах, бессильно опустилась на землю и с трудом удержалась, чтобы не расплакаться прямо тут, на глазах у всех, от стыда и обиды на саму себя. Надо же! Второй раз за сегодня опростоволосилась! Ну что за день такой?!
– Вот это выстрел! – усмехнулся Макар, тоже отряхиваясь и выбираясь из-за строительных завалов – успел от греха куда-то нырнуть, не глядя, когда понял, что Арина не шутит. Сейчас он с интересом разглядывал ее стрелу. – Слышь, Прокоп, а ведь опять в глаз метила! Еще бы чуть-чуть… Ты бы замешкался, либо я бы поспешил – и отпевали бы…
– Мешкать не обучен, – буркнул Прокоп, поднимая и нахлобучивая на голову свалившуюся во время стремительного кувырка шапку. – Лук он лук и есть… Стрела хоть и у дуры в руках, а не спрашивает, когда летит…
– Опамятовала? – Анна остановилась над сидящей на земле Ариной, вздохнула и повернулась к девкам. – Что встали! Живо все в девичью, и чтоб к моему приходу тихо было! Устроили тут…
Девки поспешно рванули обратно, благоразумно решив, что хоть и нет их вины в случившемся, но разгневанной боярыне лучше под горячую руку не перечить.
– А неча на чужих баб на глазах у родной жены бросаться! – уперев кулаки в бока, неожиданно провозгласила Верка, насмешливо уставившись на все еще разглядывающего Аринину стрелу мужа. – Это еще Немой не видел! Нет, ну разлетелись, соколы! – громко посетовала она куда-то в сторону загона с лошадьми. – Как рванули-то к молодой бабе! Одно слово – кобели! И правильно! От вас таких только и отобьешься, что оружно! Только вот ведь непруха какая – ни поскандалить в свое удовольствие, ни в волосья сопернице не вцепиться! Не-э-эт, я так не согласная!
Общий хохот, ставший ответом на ее горестную жалобу, окончательно разрядил напряжение.
– Э-э-э, бабонька, ты чего? То прям поляница с луком тут стояла, чуть не постреляла всех… Ну-ну, тихо… – раздался успокаивающий голос наставника Филимона, склонившегося над все еще беспомощно сидящей на земле Ариной.
Но она уже не слышала, что говорит старый воин, да и собой не владела, словно смяло ее. Все, что она держала в себе от того момента, когда напавшие тати растоптали ее прежнюю жизнь, и до сегодняшней ночи, и думала уже, что пересилила, перемогла эту боль, вдруг вырвалось из оков и вылилось бурными рыданиями.
– Я… я… думала – опять тати! – только и смогла она выдавить невнятно сквозь всхлипы в ответ на доброжелательные слова Филимона. – Думала, нашли нас… Они тятеньку убили-и-и-и! – и упала, отчаянно колотя кулачками по земле, захлебываясь от накатившего вдруг и ставшего острым и непереносимым чувства утраты.
– Все живы, и слава богу! – Анна повернулась к наставникам и махнула рукой. – Все. Уводите отроков, нечего им тут…
Бабы уже поднимали под руки Аринку и уводили ее в девичью, за ними сунулась было неизвестно откуда появившаяся среди общей суеты Юлька, но ее остановила Анна:
– Не надо, Юль. Лекарка тут не поможет, мы сами с ней. Ты лучше спать иди.
– Заснешь тут, – обиженно буркнула Юлька, но спорить не стала, только посулилась принести успокаивающий отвар из травок и посоветовала завтра с утра Арину не будить, чтобы та выспалась. Но уж это Анна и без нее сообразила бы.
Глава 5
Анна потратила немало времени и усилий, чтобы угомонить взбудораженных воспитанниц, а младшему девичьему десятку объяснила, что все было устроено нарочно: учеба такая – как игра. Выражение «учебная тревога», которое выдумал Мишаня, вовремя всплыло в памяти, очень понравилось и польстило пигалицам, а уж когда боярыня их похвалила, дескать, сделали все правильно: и слушались, и оделись быстро, и не испугались – плакать не стали, девчонки немножко погордились, но успокоились окончательно и после этого быстро заснули.
Старшие, конечно, в такое вряд ли поверили бы, поэтому Анна даже и не заговаривала об этом. Они не расходились, а стояли в дверях своих горенок, обсуждая случившееся. Кто-то даже захихикал. Пришлось боярыне объяснить, что Арина несколько ночей не спала, а сейчас спросонья ей показалось, что и тут тати напали. Ну и усовестила болтушек, напомнив, что наставница первым делом об их безопасности позаботилась, и очень толково; кабы и правда тати появились, так им бы не до смеха стало. Заодно и сама узнала от девчонок, что все-таки там происходило.
«И это она не в себе была? Что ж от нее ждать-то, ежели в разуме за дело примется? Ясно теперь, что Андрей в ней тогда увидел. А сорвалась… ну так не диво… Странно, как она такую боль до сих пор не выплакала, в себе держала».
Арина уже не всхлипывала, а сквозь слезы улыбалась хлопочущим тут же бабам. Ульяна старательно кутала молодую наставницу в теплое одеяло. Анна застыла на пороге, на миг удивившись тому, что почти все женское население крепости собралось в горнице, но тут ее сзади легонько подтолкнула Плава: повариха держала в руках кружку с каким-то питьем – не иначе Юлька расстаралась, нашла в своих запасах что-то успокоительное.
Анна кивнула бабам и остановила свою помощницу, порывавшуюся встать с постели:
– Лежи-лежи. Завтра до обеда отдыхать будешь! Я тебе что давеча говорила? – повысила она голос, не давая Арине возможности возразить. – Совсем себя извести хочешь? И так уже круги под глазами, а всего-то неделя минула. Вернется Андрей – с нас головы поснимает…
– Вот-вот! – тут же встряла Верка. – Андрюха – он такой! Ты, подруга, Анну Павловну слушайся. Разве можно так изводиться? Он вернется, а от тебя одна тень осталась! А в следующий раз что? Сама себе такого выбрала, вот и привыкай теперь. Рядом с собой все равно не удержишь, через все переступит, а уйдет. А уж как – с досадой на глупую бабу или побыстрее к своей лапушке вернуться бы – от тебя зависит. Ты думаешь, не видали мы молодух, которые с воем за стремя цепляются? – Верка усмехнулась и почти слово в слово повторила то, что Анна сама говорила: – У нас тут и с баб спрос особый!
Аринку эти слова будто по больному ударили: застыла, даже зубы стучать перестали, а потом так на Верку глянула, словно ей невесть что наговорили.
– Так в том-то и дело! – опять всхлипнула она, утыкаясь лицом в колени. – Андрею-то баба нужна особенная! А разве ж я такая?
Анна растерялась: вот уж этого она никак не ожидала, а Верка аж руками всплеснула:
– Это ты-то?! Да все Ратное языки оббило, как ты за лук схватилась да потом татя топором! Али брешут про тебя? Ха! Да и наша не всякая так-то сумела бы! А сегодня… И не сомневайся даже! Еще как сумеешь! Вон Макара моего чуть не подстрелила!
– Ой, да как же… – охнула Арина. – И прощения у него не попросила… Ты уж повинись за меня, скажи, не со зла я… Я же думала, тати…
Сидевшая на постели рядом с Ариной Ульяна еще раз подоткнула одеяло, погладила опять задрожавшую женщину по плечу и успокаивающе, как младенцу, проговорила:
– Не тати то были, Аринушка – плотники либо холопы; видать, с топорами да баграми бежали, чтобы, значит, бревна раскатать, если что… Это ж потом поняли, что пожара нет.
– Да что же я это? Своих не признала! – продолжала сокрушаться Арина.
– Нашла о чем горевать! – фыркнула Верка. – Нешто Макар не понимает? Ты же и нашу Любаву спасала, а не дурью маялась! – Она вдруг посерьезнела, встала и земно поклонилась никак не ожидавшей того Анне:
– Спасибо тебе от нас с мужем и поклон низкий за дочку нашу единственную, за Любаву; в хороших она руках. Убедилась я нынче – наставница Арина, случись что, собой пожертвует, а ее спасет. И научить может многому… – И тут же задорно подмигнула Арине. – И не кручинься, что не в себе была, с новиками случается иной раз, уж ты мне поверь.
– Разве можно за всякое дело, как пес за кость, хвататься? – поддержала подругу Вея. – Конечно, надорвалась! Поди, ночами еще и читаешь. – Она кивнула на лежащую на столе книгу в запачканном сажей переплете. – За попами в книжной грамоте все равно не угонишься!
Арина удивленно взглянула на нее:
