Шумилин Ильич - Ванька-ротный
– Зайди в лес поглубже, наруби лапника для подстилки! – сказал я Сергею.
– И вы тоже! – посмотрел я в сторону ребят. Выбрав сугроб за пушистой елью, я обтоптал ногами снег (из расчета на двоих). Сергей набросал лапника и мы устроились в мягком, пахучем (свежей елью) углублении. Сергей натянул поверх (нас) шершавое одеяло. Я хотел что-то сказать, но слова не получились. Засыпая, я (просто что-то) что-то пробормотал. Сколько я спал трудно сказать. Когда я открыл глаза небо уже светлело. Меня никто не будил и за рукав никто не тянул. Сергей тихо посапывал, лежа рядом под одеялом. Я вылез из под одеяла, прикрыл Сергея и перешагнул через (край) сугроб(а).
7.
Огляделся вокруг и вышел (из-за ельника) на дорогу. Кругом было по-прежнему тихо. Часовой, услышав поскрипывание моих шагов, повернулся в мою сторону и (подошел ко мне) пошел мне на встречу. Мы стояли на дороге. Я хотел спросить его, что там видно и слышно у немцев, но в это время почувствовал спиной, что кто-то (в лесу) движется в нашу сторону по дороге из глубины леса (по лесной дороге). Обернувшись, я увидел как от поворота дороги отделились темные фигуры солдат. Они были без маскхалатов и двигались в нашу сторону нестройной толпой. Издалека их не разберешь, наши они или немцы. Со сна глаза (у меня) как в тумане. Смотришь вперед, трешь их кулаком и кроме неясных очертаний фигур ничего не видишь. Я особенно не беспокоюсь. Они не видят нас. Мы можем в любой момент отойти в глубину леса и встретить их автоматным огнем. Я поднимаю руку, для всех это команда – внимание! Ребята по два, по одному становятся за (деревьями) стволами и бесшумно взводят затворы автоматов. Но вот фигуры вываливают на дорогу из-за поворота и вижу, это наши славяне идут. (Они ходят обычно как стадо баранов). Если бы это были немцы, они бы шли осторожно, оглядываясь по сторонам. А эти идут никуда не смотрят, бредут (как-то) сами собой. За мной прислали связного. Командир полка вызывает меня к себе.
– Тебе нужно было на деревню Уруб идти, а ты просидел целую ночь на опушке!
– Я не сидел!
– Чем ты занимался?
– Лежал и спал в снегу! Я не кобыла спать стоя не умею! Вы каждую ночь спите. А я уже трое суток не сплю. И разница есть. Вы в блиндаже, а я на снегу. Короче! Куда я должен сейчас идти?
– Пойдешь со мной на опушку леса. Я сейчас туда собираюсь идти. Придем на опушку, там оглядимся, решим и посмотрим. Проспав на снегу я не выспался, не чувствовал бодрости и ясности в (уме) голове! Я был по прежнему, так сказать, в полусонном, полусознательном состоянии.
8.
При выходе на задачу и поиск голова у разведчика должна быть ясная (работать безошибочно, быстро и четко, должно быть ясное мышление и не затуманенные бессонницей мозги. Он должен улавливать вокруг всё, даже мелкие, незначительные детали и карты). Человек должен обладать мгновенной реакцией (светлым, проникновенным разумом). Тут каждое мгновение (может всё изменить) нужно решать умом. Когда мы пришли с командиром полка на опушку леса, он вышел вперед и встал за крайнюю толстую ель. Достав бинокль он долго смотрел (куда-то) вперед. Открыв планшет и проверив свои наблюдения по карте, он подозвал меня и спросил:
– Где твои разведчики? Нужно послать их по дороге вперед, я сам хочу посмотреть где немцы сидят. Кто старший во взводе7
– Старший сержант Сенько! – ответил я.
– Пусть возьмет с собой человек восемь, десять, И подойдет ко мне.
– У нас всего осталось шесть (человек).
– Шесть, значит шесть! Я послал Сергея за ребятами. Они (стояли сзади) сидели в снегу за ельником. Подошел Сенько.
– Пойдешь с группой ребят по дороге – сказал командир полка – Выйдешь в направлении вон той отдельной рощи и поднимешься за бугор. А я буду сам наблюдать за вами (от туда).
– Светло! – возразил было Сенько.
– Ничего! Нечего время терять! Отправляйтесь! Ребята кучкой вышли на дорогу, оторвались от опушки леса и пошли в сторону немцев. По дороге в светлое время! – подумал я. Немцы обычно ждут на дороге нашего приближения. На дорогах, при подходе к деревням в светлое время обычно и гибнут разведчики. Они попадают под прицельный огонь (в упор). А где сидят немцы, с двадцати шагов их не видно. На опушку леса вышли комбат и командиры рот (по-видимому показались наши солдаты из пехоты). Им тоже нужно знать, что будет с разведкой при подходе к отдельной роще. Мы стояли за деревьями, а кто-то вылез из них.
9.
Кто-то вылез неосторожно вперед. Потому, что тут же сразу послышались далекие, глухие раскаты орудийных выстрелов и к опушке леса понеслись снаряды (целой чередой). Командир полка тут же ушел по дороге в глубину леса за поворот, пехота подалась немного назад, а мы с Сергеем остались и наблюдали за ребятами. Я попробовал было лечь, но из-за сугроба (снега) ничего не было видно я поднялся на ноги и встал за толстый ствол высокой ели. Снаряды ложились по опушке леса и вдоль дороги. С каждой минутой обстрел усиливался. Группа Сенько дошла до снежного бугра (на дороге) поднялась на него и стала неестественно пятиться. Нм звуков винтовочных выстрелов, ни трескотни пулемётов не было слышно. Полета трассирующих тоже не было видно. Я увидел, как трое взмахнули руками и стали валиться на спину. Ну вот, Бридихин добился своего! Глаза у меня были открыты, я ясно видел происшедшее, но вдруг почувствовал, что оторвался от ели и отключился от внешнего мира. Мысли мои вдруг ушли во внутрь. Что было дальше я ясно не помню. Я лишь почувствовал, что меня что-то ударило между ног. Как будто до этого я сидел верхом в седле на кобыле и был внезапно выброшен из седла. Острой боли при этом не было. В памяти произошел какой-то провал. То ли меня (наяву) снарядом ударило, то ли всё это я видел во сне. Очнулся я в блиндаже, открыл глаза и посмотрел в потолок, пытаясь вспомнить, что же собственно произошло. Смотря на верхние ряды бревен первого наката, я стал изучать их шершавую кору. Закопченные сукастые бревна были разной толщины. Здесь были такие – толщиной в руку. Сергей сидел на корточках около железной печки…
10.
Всклокочены… в сиянии (пылающего) пламени.
– Это меня мина или меня снарядом? Сергей поворачивает голову, говорит тяжело – Не знаю!… На повозке отправились в лес. Обратно ещё не вертались (вернулись). Ночью пойдут вытаскивать раненных и убитых. Вечером ко мне в землянку пожаловал (майор) Денисов.
– Ты что расклеился? Командир полка хотел с тобой поговорить. Капитана Чернова убило. Снаряд разорвался в проходе блиндажа, где он стоял. Мне доложили, что ты сильно контужен. Вот я и зашел к тебе.
– У меня нижняя часть спины болит. Хочу встать и не могу.
– Ладно, лежи! В штаб вернусь, велю лошадь за тобой послать. Отправим тебя в санроту. Через некоторое время к землянке подъехали сани, заложенные сеном и укрытые брезентом. Сергей и повозочный уложили меня на них. В санроте меня осмотрели, выписали эвакокарту и приготовили на отправку в тыл. В эвакокарте поставили какой-то чужой диагноз. В суматохе и беготне что-то перепутали. На утро я стал понемногу оживать и ходить. Мне показали машину и помогли забраться во внутрь. Открытая полуторка тронулась, и мы поехали куда-то в направлении Смоленска. По дороге на Смоленск нас здорово потрясло. Боли в пояснице стали стихать. Я мог вполне стоять на ногах и ходить не сгибаясь. Нас довезли до какой-то деревни и ссадили. Санитарный грузовик (заглох и завести его) на дороге сломался.
11.
– Кто может самостоятельно, добирайтесь на перекладных – объявил нам сопровождающий санитар – Остальные, кто не может ходить останутся здесь, ждать в деревне. Из госпиталя придет за вами машина. Мы сидели на завалинке покосившейся от времени избы. Со мной рядом пристроился старший лейтенант, тоже слегка контуженный.
– Слушай, капитан! – обратился он ко мне. – Направления у нас на руках. Ты сам откуда?
– Я из Москвы.
– И я из Москвы. Может мотанем в Москву? За сутки туда доберемся. Не всё ли равно где в госпитале лежать? Пока из госпиталя за нами сюда придет машина, мы будем уже в Смоленске. А может успеем доехать до Москвы. (Я тоже контуженный). А в Москву зайдем в эвакопункт, от туда согласно документов в любой госпиталь направят. Скажем машина сломалась в пути. Ждали, мол, когда заберут. Сутки болтались в какой-то деревне. Сопровождающий уехал за машиной, а мы вторые сутки не ели. Самое страшное (если) по дороге задержат! (Снова пошлют на фронт).
– Ты что это серьезно?
– На полном серьезе! Ты на фронте давно?
– С сентября сорок первого.
– А ты?
– Я на фронте уже год и ни разу не был дома. Знаешь как домой охота?
– У тебя как ноги? Идти сможешь?
– Ноги у меня двигаются, голова болит. У меня есть лекарство от головной боли, хлебнешь пару глотков, и сразу все пройдет! Ст. лейтенант скинул с плеча вещмешок, достал фляжку, открутил крышку и подал её мне.
