Ревизор: возвращение в СССР 28 (СИ) - Винтеркей Серж

Святославль.

Календула оглядел воров тяжёлым взглядом.

— Ну, и куда же делись эти деньги? — спросил он собравшихся. — Залётных нашли?

— Нашли, не при делах они, — уверенно ответил Саня Хорь. — И вообще, они сами деньги на водку на днях стреляли… Утащи они такую сумму, сами понимаете…

— А свои? — зыркнул на него Календула.

— Наших всех перетрясли, все на месте, никто из города не сорвался… Радостными мордами никто не светит. Покупок больших никто не делал… Шумно в ресторанах ничего не отмечал… Наши точно не причем. Чёрт его знает, кто эту нычку мог подрезать.

— Значит, не наши?

— Получается, так.

— Но это не повод соскочить с темы. Ищите, ищите! Я с вас по этому делу не слезу!

— Так нас и не надо подгонять… Столько бабла… Когда еще такой грузовик с деньгами перевернётся на нашей скромной святославской улице… Каждый камень перевернем, но найдем!!! — заверил авторитета Васька Кабан.

Из университета сразу направился на Лубянку. Румянцев встретил меня в форме, при параде. Не сразу, но заметил на нём майорские погоны.

— О! Олег Петрович! Поздравляю! — воскликнул я. — С повышением!

— Спасибо, — ответил он, пытаясь скрыть довольную улыбку. Но никак не получалось…

Мы пришли к нему в кабинет. Он вручил мне текст моей лекции про полиграф, и я присел у него на диванчике. Очень мне интересно было, стали они там что-то чиркать или оставили, как есть?

Всё осталось, как было.

Иногда, мне кажется, что они меня используют не как эксперта, а как глашатая, которому можно с трибуны говорить всё. Мол, ну что вы от пацана, который не погружен в нашу тематику, хотите? Но при этом во всеуслышание озвучиваются непопулярные на сегодняшний день моменты или скользкие. Или откровенно не вписывающиеся в политику партии… И возникает их обсуждение в среде офицеров КГБ, которое в другой обстановке было бы, мягко говоря, неуместным.

Мы пришли в зал. Майор Румянцев сел рядом со мной в первом ряду в ожидании команды начинать. Зал был уже полон. Офицеры приветствовали друг друга. Наконец, меня пригласили на трибуну.

Отбарабанил свой доклад. Интересно, что в тот момент, когда я говорил о необходимости регулярной поголовной проверки на полиграфе всех сотрудников, некоторые скрестили руки на груди. Во всяком случае, на первых трёх рядах.

Вопросы по докладу были, как же без этого. Тема горячая…

— С чего, вообще, кто-то решил, что это панацея? — задали мне вопрос откуда-то из центра зала.

— А никто и не говорил, что это панацея, — возразил я. — Но других безопасных методов, не калечащих тело и психику, чтобы выявить врагов среди нас, пока нет. Надо параллельно развивать и физиогномику. Но хорошие физиогномисты — это такой же штучный товар, как и хорошие полиграфисты. Считаю, что все методы для сохранения государственных тайн надо развивать, за любую соломинку хвататься… Главное — защитить свою страну от предателей! Не забывайте, товарищи! Наша страна занимает одну шестую часть суши. У нас огромные природные ресурсы. И враги, и друзья с удовольствием разорвут нас на части, и тут не в коммунизме дело, а в наших ресурсах. Самоуспокаиваться, и считать, что все меры приняты против предателей, очень опасно. Я имею доступ к зарубежной прессе, так что знаю, что, увы, предатели в КГБ встречаются…

— А если человек не прошел полиграф лишь потому, что сильно волновался? Его что, с работы выгонят? Возможно, стоит делать определенные исключения при таких проверках? — спросил меня какой-то молодой офицер.

— Полиграфист должен быть такого уровня, чтобы и такого рода проблемы понимать и учитывать. Основания для волнения могут быть объективные — ребенок сильно болеет. С девушкой или женой поссорился. Отец тяжело заболел. И хороший полиграфист обязательно спросит, есть ли такие причины, чтобы учесть их. Вас, в этой организации, вообще-то, должен волновать больше другой вопрос. А если человек не прошел полиграф не потому, что сильно волновался, а потому, что у него были основания сильно волноваться? Он американский шпион, или размышляет о том, как стать британским шпионом? Как за доллары или фунты сдать своих товарищей и не продешевить? Ведь если вы его упустите, то и вы можете пострадать! Поедете за рубеж, думая, что в безопасности, а там уже у спецслужб ваше полное досье, да с фотографией… Вот вам, когда окажетесь в американской тюрьме, все еще будет жалко такого «нервного»?

Ну и еще скажу, что, может, не всем понравится, но я здесь не для того, чтобы всем нравиться. Если у тебя такая нервная система слабая, что ты, будучи честным человеком, в обморок, увидев полиграф, падаешь, то что ты делаешь в КГБ? Есть много других видов деятельности, где тебя никогда не будут на нем проверять. С полной гарантией. А такой пугливый товарищ, может быть, совсем и не нужен в вашей организации? А то пошлете его за рубеж потом, там его прижмут совсем немного, и он всех тут же и сдаст?

Офицер, похоже, уже пожалел, что задал такой вопрос, так я разбушевался. Но общая реакция оказалась скорее одобрительной, а несколько человек даже кивнуло, соглашаясь со мной.

Последовал и вопрос, который я ожидал услышать. Ну я таки пожил, как следует, и много общался со всякими бывшими сотрудниками КГБ и ФСБ. Аудитор почаще с ними встречается, чем обычный человек. Очень они любят всякие ехидные вопросы и подколки…

— А скажите, вы сами готовы пройти полиграф?

— Я сейчас еще студент. Но если решу пойти работать в вашу организацию через три года, когда получу высшее образование, то буду очень расстроен, если за это время вы не примите необходимых мер, чтобы меня, как и других новичков, не проверили в обязательном порядке на полиграфе… — без малейшей заминки ответил я.

После лекции Румянцев провожал меня на выход молча, украдкой поглядывая на меня. Ну да, что-то я немного разбушевался, что есть, то есть… Но почему? Совершенно точно помню, что в этот период и в ГРУ, и в КГБ сидели уже кроты. Или будущие кроты. Даже фамилию помнил одного из них — Гордиевский. Вот только понятия не имел, он сейчас уже шпион или только подумывает об этом? Если еще не успел, то авось, если введут полиграф, разоблачит свои устремления, и вылетит пинком под зад из этой организации, не успев никак напакостить… Помнил еще, но уже без фамилии, что в ГРУ есть какой-то будущий генерал, что на даче в ножках от мебели прячет секретные документы. Маловато, конечно…

То есть, с кротами полный порядок, а они еще сомнению подвергают мысль о том, что им нужны тотальные проверки на полиграфе… Нормально вообще? Вот я и разбушевался…

Москва. Таксопарк № 5

— Мужики! — ворвался в кабинет директора Волошина начальник колонны Крамаренко. — Вы «Труд» сегодняшний видели? Там про нас написано!

— Правда, что ли, — напрягся Волошин и переглянулся со своим замом. — Дай посмотреть…

— Да не боитесь, там хорошее только! — правильно понял причину волнения руководителя Крамаренко.

— Степан Архипович, вслух читай, — потребовал взбудораженный Епихин.

Директор монотонно зачитал фельетон, но, добравшись в конце до упоминания таксомоторного парка номер пять города Москвы, стал читать медленнее, с выражением, активно жестикулируя и поглядывая на коллег с чувством глубокого морального удовлетворения.

— Корреспондент П. Ивлев, — закончил читать директор.

— Обалдеть! Да? — восторженно воскликнул начальник колонны и забрал у директора газету. — Пойду девкам в диспетчерскую покажу!

Крамаренко ушел, и появилась возможность обсудить новость между собой.

— Да уж, — удивлённо улыбаясь, проговорил Епихин. — Чего угодно ожидал от Ивлева, но такого!..

— Слушай, но, ведь, он мог спокойно и не сообщать нам об этом рейде, он же самим Кремлём был организован… Тем более, мог статью про нас не писать. Но нашёл время, предупредил, придумал, как нам выкрутиться и потом ещё на всю страну прославил…