Главная роль 5 (СИ) - Смолин Павел
Не любит народ «бояр» не только на коренных российских землях. Это, вообще-то, пресловутая мировая практика. Царь и Петербург так-то близко, но вместе с тем бесконечно далеко, а условный Мехелин — вот он, рядом, и именно он в глазах общества непосредственным угнетением рабочих с крестьянами и занимается. Иллюзий жители Княжества (название таким и останется, черт с ним) не питают — что свой барин, что чужой, какая нафиг разница? — но как минимум переход на рубль приняли с одобрением: ишь ты, на курсе валют мошнят!
Так-то ничего такого с этой маркой, и появилась она неспроста: после Крымской войны с ее торговой и дипломатической блокадой наши деятели зачесались и придумали полезный способ обойти ограничения, если торгово-дипломатическая блокада вернется: марка в этом случае должна была стать резервной валютой для «серых» торговых операций. Данный «плюс» в моих глазах «минусы» не перевешивает: как минимум на первой фазе Мировой войны никаких препон финансовым потокам не светит — на моей стороне (или нейтрально к «моей стороне») будет половина мира. Торговая блокада может случиться только физическая, в виде перекрытия и разбоя на торговых морских путях. Здесь, в европейской части страны, если я крупно облажаюсь, это у Англии с ее сателлитами может и получиться, но на другую сторону мира их уже не хватит: там Америка, которой со мной очень интересно торговать (а еще в Вашингтоне завелись самые настоящие честные лоббисты моих интересов), японцы — эти и сами англичан выгнать из тех мест заинтересованы — и некоторая часть флота Вилли, призванная создавать давление на английские колонии. Короче — обойдемся без резервной валюты в виде марки.
К четвертому, финальному дню «локдауна», морально выгорели и хотели пойти чем-то уже заняться даже самые стойкие приверженцы автономии: порассуждать в гневном ключе о «кастрировавшей» Княжество персоне Георгия Романова можно в любой момент, как и оплакать утраченные навсегда привилегии, а утрясать жизнь в новых реалиях нужно уже сейчас. Одних только документов переделать нужно горы, и это не говоря о цепочках поставок, переделе собственности подвергнувшихся суду (в третий день «локдауна» провели, без смертных казней, но с каторгой и конфискациями) членов Думы и Ландтага, решении судьбы отпрысков — если суждено студенту «распределиться» в ВУЗ за пределами Княжества, лучше уже пристроить его поближе к Петербургу или Москве, если связи есть.
Словом — дел у жителей Княжества полно, и первые недели можно подвоха не ждать: все будут очень заняты. Вот потом, когда «первая очередь» дел будет разобрана, настанет время рефлексии, реваншистских настроений и плетения заговоров. Года три-четыре, полагаю, время от времени будут постреливать в чиновников или даже кидаться в них известными чемоданами, но потом новая жизнь утрясется, все привыкнут и заживут спокойно. К началу Большой войны большинство уже и не помнить будет о том, что случилось в 1891-м году. Вернее, помнить будут совсем с другой стороны, в полном соответствии с учебниками, где пакет реформ будет подан как неоспоримое благо, а история Финляндии в целом подвергнется единственно правильной трактовке — «только в дружной семье братских народов Империи гордые и трудолюбивые финны получили возможность развернуться в полную силу».
Оставшиеся три дня снова были суды — на этот раз открытые, над замазанными в контрабанде и работорговле деятелями. Последние, естественно, отправились на виселицу — а что еще с такими умными делать? Формат мероприятия уже опробован в Польше — грязный подвал, засаленная веревка и полное отсутствие внимающих «последнему слову» зрителей. Казнь — это не увеселительное мероприятие и не последний шанс покрасоваться для приговоренного, а рутинная и неприятная процедура, через которую необходимо пройти, дабы другим придуркам было неповадно.
Не смешными (прости-Господи) потерями в ходе «операции» хандра вызвана, а ментальной и физической усталостью, к которым добавилось желание позакрывать к чертям «внезапными проверками» все логистические узлы Империи — там накопать можно как минимум не меньше «фактуры». Чудовищные, немыслимые масштабы «серого трафика»! Чудовищные, немыслимые финансовые потоки мимо казны! И так — везде, и что с этим делать непонятно. Постепенно, в ходе штатных проверок, какую-то часть привести к порядку получится, но гниющее тело циклопической Империи пронизано паразитами и сочится живительными соками из мириадов крошечных дыр, на выходе теряя больше трети того, что можно и не терять. Хрен с ним — к каждому торгашу и чинуше кристально честного урядника не приставишь, а значит сосредоточимся только на критически важных направлениях.
Неплохо, надо признать, «гнойник» вскрыл, очень даже щадяще, но работы впереди все еще много. Пофигу, глаза боятся, а руки как делали, так делать и будут.
Позитивный побочный эффект обнаружения рабов вылился не только в удобный формат «канализирования» протестов, но и в позитивную движуху по всей Империи — благотворительные общества, ориентированные на детей, получают щедрые «донаты», значимость реформы образования вновь стала точкой интереса интеллигентных людей, а по стране прокатилась волна усыновлений и удочерений. Состоятельные граждане по десятку малышей себе берут, а кому места непосредственно в семье не нашлось, тех отправляют в приюты — новые открываются каждый день, разного формата: от церковных до работных домов. Тот еще уровень комфорта там, особенно в работных домах — еще Диккенс всю их сущность описывал — но я утешаю себя тем, что в них все-таки лучше, чем на улицах, в банде малолетних преступников. Кроме того, помогает «закон об охране труда» — работным домам там посвящен целый раздел.
Финляндией «кейс» с работорговлей конечно не ограничился — пока я, как и обещал, нормально общался с финнами в ходе посещений университетов, присутственных мест, производств и просто выходя из кареты на улицах, по западным окраинам Империи и Петербургу прошелся неумолимый каток закона: накрывать засвеченную «сетку» одно удовольствие, и несколько сотен охреневших уродов (даже целый полковник армейский попался, причем почти и не при делах был — заметил часть «сетки» и за мзду не пошел куда следует, проходит по категории «недонесение — это соучастие») невзирая на чины, происхождение и капиталы подверглись конфискациям, общественному порицанию и казням. Капля в море — торговлю людьми еще давить и давить — но громкое и показательное начало свое дело сделает, заставив человеческий гной забиться поглубже в щели и поискать другие способы незаконного обогащения. Петербург так-то вообще лидер отечественной работорговли — столица же, неустроенных людей в ней хватает, и, как образцово-показательные масштабные рейды не проводи, на место одних лихих людишек неизбежно придут другие.
Неспокойно и в Швеции — Оскар как может спасает лицо, демонстративно и шумно снимая с должностей неугодных (под шумок это делать очень приятно) деятелей, Иерихонской трубой клеймит преступников и присоединился к нашему МИДу в кампании по поиску остатков выявленной сетки в Испании и Португалии — следы ведут именно туда. Работорговля никого не радует, поэтому содействие оказывается добросовестное.
Соседи по карте, не будь дураки, к такой благой инициативе присосались и даже поймали кого-то у себя: в колониях в основном. Интерпол — это хорошо, и в него впишется вся Европа, но политические плюшки за него получим я, Вилли и датский король — подписывать будем в Дании. Благих инициатив и репутационных очков хочется всем, поэтому сейчас с подачи англичан, шведов и тех же испанцев с португальцами прорабатывается международный съезд спецслужбистов для обсуждения методов борьбы с торговлей людьми и обмена опытом. Отправлю кого-нибудь, дело-то нужное.
На Родине свежая встряска дала благой побочный эффект: сестренка Ксюша в телефонном разговоре сообщила, что Александр собрал некоторых деятелей во главе с Дурново и душевно поговорил с ними о проблеме отцов и детей — почему Георгий со своими «орлами» неизменно находит контрабанду, ворьё, ОПГ всех мастей, а у вас, господа, тишь да благодать? Мы что, совсем от старости обленились?
