Владимир Контровский - Конец света на «бис»
Кое-кто из молодых офицеров счёл решение генерала Уокера оскорбительным для чести Америки, на что старый вояка, умудрённый жизнью и службой, сказал: «Ребята, наша гибель не принесёт нашей стране никакой пользы, а раз так, то стоит ли погибать?».
…Узнав о провале вторжения на Кубу, Голдуотер, сидевший в атомном бункере под руинами Белого дома, впал в неконтролируемую ярость и потребовал срочно послать на остров эскадрилью-другую «Б-47», чтобы забросать его мегатонными бомбами и выжечь от Флоридского до Наветренного пролива. Однако его ближайшим помощникам – Макнамаре, Раску, Никсону, – удалось обуздать «Бешеного Барри».
«Это не самая лучшая идея, – заявил министр обороны. – У кубинцев много наших пленных: вы хотите вместе с красными убить тридцать тысяч американских граждан?».
«Войну мы выиграем, – добавил Никсон, – но после неё незаражённые территории будут на вес золота, и даже дороже. Куба – это цветущий садик перед американским домом, зачем же превращать его в пепелище? Остров-то нам уже не угрожает – русских ракет там больше нет».
«Есть и такой нюанс, – заметил Дин Раск. – Сезон ураганов ещё не кончился, и они сдуют всю радиоактивную перхоть с Кубы на наши южные штаты. Туда сейчас из районов, подвергшихся советским ядерным ударам, бегут миллионы обезумевших людей. И вы хотите послать на них стаю смертоносных облаков?».
«Что вы предлагаете?» – буркнул президент, остывая.
«А ничего, – безмятежно сказал Макнамара. – Блокируем Кубу, и оставим её в покое. Пусть красные жуют сахарный тростник и наслаждаются призрачной свободой – недолго, пока мы не добьём Советский Союз и не уничтожим большевистские орды, ворвавшиеся в Европу. Куба от нас не убежит, господин президент, а у нас сейчас есть более важные дела».
Защитники Кубы получили отсрочку исполнения приговора. Хотя, если разобраться, вся жизнь человеческая – это всего лишь той или иной продолжительности отсрочка неизбежного…
****31 октября 1962 года
Слабый утренний ветер шевелил лёгкую занавеску.
«Мог ли я представить, – думал Сергей Шеховцов, стоя у открытого окна, – что мой боевой поход на Кубу закончится международной свадьбой, на которой будет сам Фидель Кастро и легендарный Че Гевара, пришедшие поздравить первую советско-кубинскую чету, соединившуюся в огне атомной войны?».
…Временный штаб советских войск на Кубу, расположившийся в полуразрушенном отеле «Гранма», Шеховцов разыскал только через день после окончания «битвы на пляжах». В ходе боёв погибли все советские генералы (43-я дивизия РВСН полегла в полном составе, до конца выполнив свой долг), и старшим по званию оказался полковник Язов, прибывший в Гавану 30 октября. К нему и обратился лейтенант Шеховцов, доложившись по всей форме.
«Моряк, значит, – пробормотал полковник. – Это хорошо. Зам по авиации у меня уже есть, а ты будешь замом по флоту. Чин у тебя, правда, невелик, но это поправимо. Добавим тебе звёздочку… две: одну за героизм, другую ввиду чрезвычайности обстоятельств. Кто ты у нас по специальности?»
«Механик, товарищ полковник».
«То, что надо. Отправишься в Матансас – это недалеко, и машину я дам, – там надо организовать ремонт наших подбитых ракетных катеров. И обучение кубинских товарищей – среди экипажей катеров есть потери, и выбывших надо заменять. Вопросы?».
«Вопросов нет, товарищ полковник. Есть просьба».
«Просьба? Какая?».
«Прошу разрешения жениться на кубинской девушке» – отчеканил Шеховцов.
«Чего-чего?» – густые брови Язова изумлённо поползли вверх.
Шеховцов повторил, изложив вкратце и всю их «историю любви», включая атомный гриб над Мариэлем и отчаянный бой на берегу.
«Браки между советскими и кубинскими гражданами не разрешены» – подал голос сидевший в углу подполковник с унылым лицом.
«А, – махнул рукой Язов, – война всё спишет! Из Москвы уже третьи сутки никаких вестей, – он запнулся, как будто сожалея, что сболтнул лишнее. – Война рано или поздно кончится, и надо будет восстанавливать порушенное. И рожать детей, а это дело молодых. Разрешаю жениться! Походно-полевого загса у нас нет, но, думаю, товарищ Фидель Кастро не откажется узаконить ваш брак по кубинским обычаям. Иди, товарищ капитан-лейтенант, обрадуй свою невесту».
«Как в гражданскую, – мелькнуло в голове Сергея. – Тогда тоже командиры взводов быстро становились комбригами и комдивами».
…Небо за окном было чистым и безмятежным. И океан был спокоен, словно и не рвали его недавно атомные взрывы, и тропическая зелень скрывала раны, нанесённые Кубе американскими бомбами.
«Какой всё-таки красивый остров, – подумал Шеховцов. – Ну что ж, будем играть в Робинзона Крузо. В детстве мне эта игра очень нравилась, а Пятница, – он повернулся и посмотрел на Маризете, безмятежно спавшую на широкой постели, подложив ладони под щёку, – у меня уже есть».
Глава шестая
Своя рубашка ближе к телу
Вы уверены, мой друг, что всё взвесили?
Мадам, всё, что я делаю, я делаю для блага Франции, а это оправдывает любой риск.
(из разговора президента Французской республики Шарля де Голля с супругой)Карибский нарыв привлёк внимание политиков разных стран задолго до того, как он распух так, что готов был при малейшем неосторожном нажатии брызнуть ядерным гноем. И первым среди этих политиков был генерал Шарль де Голль, президент французской Пятой республики, личность весьма и весьма незаурядная.
Генерал де Голль был человеком, для которого благо его страны было превыше всех личных благ – славы, денег, власти (такие люди, как это ни странно, встречались в былые времена). Он сделал всё, чтобы Франция, его Франция, растоптанная гитлеровским сапогом, вернула себе величие и вес на международной арене. Целеустремлённость де Голля очень не нравилась англосаксам – в первую очередь американцам, планомерно вычеркивавшим (кого оружием, кого долларом) из списка конкурентов в борьбе за мировое лидерство страну за страной. Союзники долго не признавали его вождём «Сражающейся Франции», надеясь подобрать на эту роль более покладистую (и более марионеточную) кандидатуру. И тогда де Голль решительно пошёл на сближение с Советским Союзом, завершившееся в декабре 1944 года подписанием между СССР и Францией военно-политического договора. Французский генерал Латр де Тассиньи вместе с военачальниками других союзных держав принимал в Карлсхорсте капитуляцию германских вооружённых сил, Франция получила оккупационные зоны на западе Германии, в Западном Берлине и на юго-западе Австрии – на этом настаивал Советский Союз, и Черчилль с Трумэном уступили. «В недрах антигерманской коалиции, – отметил британский министр иностранных дел Энтони Иден, – формируются два блока: англо-американский и русско-французский. Не станет ли это возрождением франко-русского союза?».
Раздражённые англосаксы взяли реванш, в январе сорок шестого вынудив де Голля уйти в отставку с поста премьер-министра возрождённой Франции, после чего пришедшие к власти во Франции проамериканские политики вступили в новорождённое НАТО, развязали войны в Индокитае, втянули Францию в Корейскую войну, а главное – сделали Францию полноправной участницей американских планов войны против Советского Союза. La belle France[58] покорно следовала в пристяжке Дяди Сэма, не обращая внимания на полный бардак в собственном доме: зависимость от экономики США привела к затяжному экономическому кризису, война в Алжире вызвала серьёзные внутриполитические проблемы, а неспособность политических сил к компромиссу поставила Францию на грань гражданской войны. И тогда Франция вспомнила, что у неё есть де Голль – генерал с триумфом вернулся во власть весной пятьдесят восьмого.
В пятьдесят девятом французские силы ПВО, ракетные войска и войска, выводимые из Алжира, были выведены из подчинения НАТО и переведены в подчинение французского президента. Франция всего за два года создала своё ядерное оружие (первый французский атомный заряд был испытан 13 февраля 1960 года в оазисе Регган в Сахаре), и это при том, что Франция, в отличие от Англии, не получала никакой технологической помощи от США и реализовывала «атомный проект» собственными силами. А весной 1960 де Голль встретился в Париже с Хрущёвым. «Хитрый мужичок» не произвёл особого впечатления на президента Франции, сравнивавшего его со Сталиным, однако де Голль без обиняков сообщил Хрущёву, что Франция не собирается быть служанкой НАТО, и намерена проводить свою собственную политику. Хрущёв не понял (или сделал вид, что не понял), но слово было сказано. И два года спустя, когда мир оказался на краю атомной пропасти (а де Голль, считавший Бешеного Барри психопатом, сбежавшим из лечебницы и раздобывшим атомную бомбу, очень хорошо это понимал), французский президент начал действовать: как всегда, в интересах Франции.
