Андрей Посняков - Патриций
– Ничего, – улыбнулся ему Рысь. – Продержимся.
– Эти твари сожгли и разграбили мой дом, убили Кальвизия и его сына, – с ненавистью произнес Гретиарий. – Ах, как я желаю отомстить им! Может быть, преследуя алеманов, легионы пойдут за Рейн? В этом случае я бы тоже пошел с ними.
– Сначала продержаться бы здесь! – Юний усмехнулся. – Идем, кажется, там нужна наша помощь.
Варвары рвались на задний двор целыми полчищами, в темноте казавшимися неисчислимыми. С жуткими воплями они пробегали через пламя по трупам павших соратников, а в саду их встречал Рысь и другие воины. Завязалась ожесточенная схватка, казавшаяся немного нереальной в дрожащем оранжевом свете костров. Черные фигуры в объятой пламенем одежде, перепрыгивая через трупы, ворвались в сад – Юний заколол троих и с удовольствием наблюдал, как умело орудовал коротким копьем Гретиарий: раз-два, раз-два – словно на форуме обучал новобранцев. Даже не очень-то хорошо себя чувствующий Эрнульф уже успел окрасить свой длинный меч кровью врагов. Остальные защитники тоже сражались храбро – верили, что утром обязательно придет помощь.
Юний вдруг похолодел, представив – а вдруг не придет? Скорость легиона на марше – двадцать пять миль в сутки, ускоренный марш – почти в два раза быстрее. Слишком медленно! Из Могонциака могли и не поспеть к утру. Все зависит от того, насколько быстро дойдут вести с пограничных постов, или от проворности того же Феликса, если его по пути не перехватили.
И все же не стоит отбирать у людей последнюю надежду. Надобно вести себя так, будто легионы обязательно придут. Легионы… Хотя бы пара когорт, этого бы вполне хватило. Рысь покачал головой, отгоняя нехорошие мысли. Некогда рассуждать, нужно сражаться и верить.
– Отходим, – он дотронулся до плеча ближайшего воина, – передай по цепочке.
Варвары уже заполонили весь сад и, подбадривая себя жуткими воплями, стремились прорваться к вилле. А там – женщины, старики, дети со всей ближайшей округи: с вилл и даже из деревни. Нет, алеманов никак нельзя пропустить к вилле, никак нельзя.
Повинуясь приказу, обороняющиеся быстро отошли за конюшню. Сотрясая воздух яростным криком, разбойники ринулись вперед, многочисленные, словно клопы в захудалом доходном доме. Вот он уже в двух десятков шагов от виллы… вот – всего в десятке…
– Действуйте! – Юний со всех сил стукнул рукояткой меча в бревенчатую стену недостроенной конюшни.
Что-то скрипнуло, и прямо в орущую толпу варваров покатились тяжелые бревна! Это вызвало замешательство, пусть краткое, но вполне достаточное для того, чтобы защитники сумели перегруппировать силы. Ринувшись к главным воротам, Рысь привел оттуда человек с десяток – мало, но откуда взять больше? Войдя на первый этаж дома, забаррикадировали двери. Оставив там воинов, Рысь вместе с Гретиарием и Эрнульфом бросились на смотровую башню.
Внизу, во дворе, подобно тараканам, бегали взад и вперед алеманы. Кто-то рубил деревья в саду, кто-то тащил бревна и старое сено.
– Похоже, они собираются нас поджечь, – не очень-то весело предположил Эрнульф. Длинные волосы его трепал ветер, на бледном лице неожиданно заиграла улыбка.
– Неужели мы позволим себе задохнуться вонючим дымом? Лучше выбраться во двор и дать бой! Погибнуть от вражеских мечей… это ведь не самая плохая смерть!
– Да, неплохая, – согласно кивнул Гретиарий. – Слышите? Кто-то поднимается к нам.
В ведущем на площадку башни люке появилась огненно-рыжая шевелюра, обрамляющая чумазое молодое лицо, усыпанное веснушками так густо, что почти не было видно кожи.
– Ты кто такой? – не сдержал улыбки Рысь. – Кажется, я уже сегодня где-то тебя видел!
– Я Теодульф, молотобоец.
– Ага, вспомнил. Молодец, лихо вы с Арминием раскатали бревна! Ты вообще местный?
– Кальвизий позволил укрыться на своей вилле моей матери и сестрам.
– А, так ты из деревни?
– Угу! Хочу отсюда запустить в кого-нибудь из пращи! Я метко бью.
– Мы все метко бьем, – Юний хохотнул. – А вообще хорошее предложение. Главное – отыскать какого-нибудь вожака.
– Да вон хоть тот, в блестящем шлеме, – показал рукой Эрнульф. – Чем не мишень?
– И тот, в красном плаще, что распоряжается у ворот…
– Главное – не промахнуться. У меня тоже найдется праща.
– Дай сюда. – Рысь бесцеремонно отобрал пращу у Эрнульфа и, не сдержавшись, похвастал: – Когда-то я неплохо владел подобным оружием. Посмотрим, не потерял ли хватку? А ну, кузнец…
– Я молотобоец.
– Все равно. Стреляем вместе! Найдутся у тебя камни?
– Найдутся, только не так много.
Две пращи одновременно со свистом разорвали воздух – пущеные камни поразили обе цели: зазвенел на весь двор шлем, а тот, в красном плаще, упал, похоже – уже навсегда.
– Хороший бросок, – похвалил Юний. – Ну и здоровый же ты парень!
Теодульф приосанился. Он и впрямь был хоть куда, даже посильнее Арминия – здоровенный и мускулистый, как Геркулес.
В саду догорали костры, и клубы серого дыма поднимались в светлеющее небо. На востоке, далеко за Рейном, занималась заря.
– А ведь уже утро, – неожиданно улыбнулся Эрнульф. – Продержались-таки… Продержались… Хорошо ты придумал с кострами и бревнами, патрон! Это здорово их задержало.
– Осторожней! – Огненно-рыжий Теодульф еле успел оттолкнуть парня – в воздухе со свистом пронеслась стрела.
– Ага, заметили! – презрительно захохотал Гретиарий. – Что ж, теперь отвлекитесь на нас. Эй, вы, – он обернулся к Юнию и молотобойцу, – у вас что, совсем закончились камни?
– У меня еще есть. – Эрнульф расстегнул висевший на поясе кошель и хитро ухмыльнулся: – Позаимствовал из твоей сумы, патрон! Помнишь, ты набрал их в урочище?
– Да помню, – отмахнулся Юний и передал один из камней Теодульфу.
– Ну, ничего себе! – вдруг присвистнул тот. – Не больно ли дорого этим кидаться?
– А что, тебе так жалко камней?
Молотобоец неожиданно захохотал:
– Какие же это камни, мой господин?! Это медная руда. И очень, очень хорошая.
– Ах, вот оно что… – Рысь задумался. Впрочем, сейчас была не та ситуация, чтобы о чем-то думать. – Метаем! – распорядился он. – Ну, Теодульф, нашел себе цель?
– Нет, господин, – Теодульф усмехнулся. – Похоже на то, что стрелять-то нам и не в кого!
– Как это – не в кого? – Юний осторожно свесился вниз… И не обнаружил во дворе ни одного варвара! Впрочем, нет – несколько человек, догоняя остальных, поспешно неслись к реке.
– Ничего не понимаю! – удивился Рысь. – С чего бы это их унесло?
Стоявший в углу Эрнульф тихонько засмеялся:
– Кажется, я знаю почему… Гляньте-ка на дорогу!
Юний перевел взгляд и увидел, как далеко на склоне холма блестят в лучах восходящего солнца серебряные штандарты и шлемы. А поступь… Нет эту поступь ни с чем другим не спутаешь – так чеканить шаг могут только непобедимые имперские легионы.
– Кажется, это «Примигения», – Гретиарий с довольной усмешкой почесал подбородок. – Впрочем, очень может быть, что и «Августа».
А не очередная ли это хитрость? Нет, вряд ли алеманы успели обучиться походному солдатскому шагу. Юний посмотрел в другую сторону – варвары беспорядочною толпой убегали к реке.
Глава 8
Март – апрель 235 г. Верхняя Германия
Дела, заботы, песня
При неудаче они трусливы, а во время удачи не признают ни божеских, ни человеческих законов.
Публий Корнелий Тацит. АнналыСтарший сын Кальвизия Феликс – семнадцатилетний юноша со смуглым худым лицом – сидел прямо на земле у ног мертвого отца и, не стесняясь, плакал. Подошедший центурион, высокий и сильный, что-то тихо сказал парню, видимо утешая. Остальные легионеры разбрелись по ближайшей округе, помогая местным жителям отыскивать тела родичей. Эрнульф, со смурным бледным лицом, тоже принимал в этом самое активное участие, и Юний знал – кого именно он хотел (нет! Очень не хотел!) найти. Виниция нигде не было – ни среди мертвых, ни среди живых.
Уже к полудню, когда тела погибших защитников разобрали родичи, а трупы врагов, приготовляя к захоронению, слуги сложили в отдельную кучу, стало окончательно ясно, что младший сын Кальвизия, скорее всего, пленен. Поделившись этой мыслью с Рысью, Эрнульф не знал, радоваться или огорчаться судьбе своего пропавшего приятеля. С одной стороны – вроде бы жив, но с другой… С другой – никто не знал, зачем алеманы увели с собой юношу – получить выкуп или принести в жертву на тризне по своим погибшим воинам. Вот и Эрнульф гадал, хмуро поглядывая на тихо болтавших меж собой слуг.
Поговорив с центурионом, Юний выяснил, что его отряд действительно привел с собой Феликс, однако никаких записок парень никому не писал, по крайней мере центурион этого не видел. Тогда откуда же записка оказалась у слуги Эрлоина, хозяина постоялого двора? Сказать по правде, эта уловка с лжелегионерами вполне удалась бы германцам, если бы те подготовили ее более тщательно. Кто ж там, среди них, такой умный? Хотя не об этом сейчас нужно думать, а о том, вернее, о тех, кто помогал алеманам, кто навел на мирных жителей орды разбойников, кто послал того человека, что разжигал костры, подавая варварам тайный сигнал. Этот же человек – или группа людей – специально отпугивал местных от Черного урочища, охраняя тайну оврага. И, как выяснилось, еще кое-что – пласт медной руды, залегавший в горе, окруженной мертвым лесом. Медная жила – это был преизрядный куш, и, если вычислить того человека, что пытался завладеть ею, ответы на все вопросы можно было бы считать найденными.
