Станислав Сергеев - Тотварищ жандарм
— Хм. Умная девочка. Да, у меня тоже история.
— Расскажете?
— Почему бы и нет, мы и так в одной лодке и уже никуда друг от друга не денемся.
Выдержав паузу, я быстро четко, как на докладе начальнику управления вывалил.
— У меня татарские подонки изнасиловали и убили жену. Их потом поймали, но они откупились. Я офицер и мои друзья тоже. Мы их выловили и наказали, наказали и тех, кто пришел их освобождать…
Смотря на мое выражение лица, и Станкевич, и Кривошеев не стали задавать глупых вопросов, как мы наказали, тут было и так понятно.
— Мои друзья вывезли сына за границу, а я не успел и мне на хвост село спецподразделение полиции. Во время погони моя машина сорвалась в пропасть, в результате я здесь.
Мы помолчали.
— Что будет дальше, Александр Павлович?
— А что дальше? Через год будет Крымская война, где погибнет много русских, и я считаю наш долг все это изменить. Ведь вы хотели бы спасти Нахимова, Корнилова, увидеть знаменитого врача Пирогова?
Тут голос снова подала Наташа.
— А чем мы сможем помочь?
— Ну вы, Наташа, медик, даже если и санинструктор, значит в некоторых вопросах, то что касается оказания немедленной медицинской помощи раненным можете дать фору многим местным эскулапам. Знакомая вам система будет формироваться и опробываться именно на этой будущей войне. А вы, товарищ старший лейтенант, ведь артиллерист? Так ведь? Устройство пушки то знаете? Ну, вот и займетесь конструированием и с последующим опробованием на супостатах, тем более человек, к которому мы едем генерал артиллерии.
Я их заставил задуматься. Но у них и у меня заметно поднялось настроение и всю оставшуюся дорогу мы преодолели уже в достаточно оптимистическом настроении.
Глава 11
Наше прибытие в имение генерала Осташева прошло вполне буднично: приехали, разместились, после быстрого перекуса расползлись отсыпаться. По молчаливой договоренности, тема будущих действий, пока не поднимались. Так как Кривошеев был еще слаб после ранения, к нему вечером вызвали местного доктора, у которого была вполне неплохая репутация. Но мне не спалось и через некоторое время не сговариваясь мы пересеклись с генералом в той знаменательной беседке на берегу пруда, где ему впервые было поведано о трагических событиях будущего. Он улыбнулся, как-то весело и задорно и проговорил:
— Ну что не спится, Александр Владимирович?
— Как-то сон не идет, Павел Никанорович. Только теперь для всех я Александр Павлович. Если вас не затруднит, то и в личном обиходе желательно употреблять это имя, иначе может получиться, что при чужих людях оговоритесь.
— Вполне разумно.
Мы помолчали для приличия: каждому было что сказать, и Осташев первым подал голос.
— Вы меня снова поразили, Александр Павлович…
Мое новое отчество он выговорил с некоторым трудом.
— Чем это?
— Намедни, мне отписался старый товарищ, как раз сосед графа Суркова, надеюсь, помните такого?
— Ну как же… И что пишет?
Этот разговор немного начал забавлять меня.
— Очень хвалит вас и ругает меня, что такого боевого сына определил в Корпус жандармов, а не в армию.
— А вы что думаете?
— Вы все правильно сделали. До нас дошли только отголоски той истории, может расскажете, что произошло в действительности и кто эти люди, которых вы привезли.
Я не стал выпендриваться, и достаточно подробно рассказал, как оно все было в реальности. Когда повествование дошло до масонов и их роли в этих событиях, генерал посуровел и заерзал в кресле.
— Значит, будут все равно искать?
— Однозначно. У них, то ли пророчество, то ли тайное знание, что на просторах дикой России найдут силу из грядущего, ну или что-то похожее, которое поможет установить в мире удобный только им порядок. В общем, на выходе та же помойка что и у нас в начале двадцать первого века, только на сто пятьдесят лет раньше.
— Вы их отпустили?
— Нет. Они все умерли…
Он угрюмо посмотрел на меня, как на палача.
— А что оставалось делать, у вас тут такое правосудие, что им бы братья масоны устроили бы побег и у нас бы начались действительно огромные проблемы?
— Вас могут обвинить и арестовать.
— Не думаю, что медики смогут так однозначно диагностировать воздушную эмболию…
Слова умные, и генерал сделал вид, что все понял. А у самого перед глазами встала картина того вечера, когда урядник и двое его людей держат англичанина, а я ему с помощью одноразового шприца накачиваю воздух в вену.
Генерал на некоторое время задумался, прокручиваю ситуацию в уме, резко встал, несколько раз прошелся по беседке, остановился, пронзительно глядя на пруд, и через силу проговорил.
— Возможно, вы правы, Александр Павлович.
О как, уже не ошибся и говорит имя-отчество без внутреннего напряжения.
— Наши противники ведут себя бесчестно, и их стараниями погибло и погибнет много русских людей, поэтому правила честной войны на них не распространяются.
— Я рад, что вы начали мыслить другими категориями. В наше время говорили: если джентльмен не может выиграть, джентльмен меняет правила игры. Это к тому, что силы, которым нам придется противостоять, не гнушаются ничем: ни отравлением, ни гнусными убийствами, ни шельмованием видных и талантливых сынов своего Отечества…
Он глубоко вздохнул.
— Хорошо. Вы сказали, что молодой человек и девушка такие же путешественники во времени как и вы…
— Не совсем так. Они сюда попали из 1941-го года из-под Белостока.
— Постойте, вы говорили, что в то время была страшная война с прусаками?
— Да. Часть армия коммунистической России была практически уничтожена, сотни тысяч погибших и миллионы попавших в плен. Страшное время. Но ведь собрались, переломили хребет захватчикам, победили.
— И как вы их предлагаете использовать в наших планах.
— Молодой человек, старший лейтенант артиллерии, ваш коллега. Думаю, он сможет больше рассказать про устройство полевых орудий середины следующего века. Тем более он практик, заканчивал артиллерийское училище, знаком не только с противотанковой сорокопяткой…
Он удивленно поднял голову.
— А что это?
Я усмехнулся.
— Он, вам сам неплохо расскажет, во всяком случае получше моего.
— А девушка?
— А девушка санинструктор и обучена оказывать первую медицинскую помощь раненным на поле боя, проводить первичную сортировку по степени срочности оказания медицинской помощи ну и тому подобное. Во всяком случае, тоже знает много полезного, что пока не получило распространения в войсках и сильно влияет на количество выживших раненных.
— Женщина?
— А вы как думали. В Крымской войне они как раз впервые и появятся — сестры милосердия. Правда на поле боя их не будет, это уже в наше время додумаются молодых девчонок посылать под пули, но знания и опыт будущего в этом отношении весьма интересен. Кстати, у меня к вам будет огромная просьба…
— Я слушаю.
— Дело в том, что эти двое ребят сюда попали из серьезной мясорубки, побывали в руках у бывшего офицера гвардии, который просто грабил и убивал людей, к тому же в той стране, преемнице развалившейся Российской Империи, старательно культивировался отрицательный образ царских генералов.
— И что вы от меня хотите?
— Будьте с ними самим собой — нормальным, честным, справедливым человеком. Сначала с их стороны может быть некоторая агрессия и недоверие, но от того, как вы сможете с ними подружиться, да-да именно подружиться, будет зависеть эффективность нашей работы. У меня с ними контакт налажен — я для них офицер государственной тайной полиции, которую они привыкли бояться и уважать, и за последние несколько дней мне удалось преодолеть барьер недоверия, теперь дело за вами. С моей точки зрения — нормальные люди, без гнили, глянувшие смерти в лицо и не сломавшиеся, видевшие страшное поражение и реально получившие второй шанс все это изменить в прошлом. Постарайтесь, Павел Никанорович, пожалуйста, и мы получим еще двух молодых, неплохо информированных соратников не обремененными инертностью мышления, характерной для большинства людей вашего времени.
— Что ж, Александр Павлович, я еще раз рад, что судьба выбрала именно вас для этого дела. Я сделаю все возможное.
— Спасибо.
В последующие несколько дней я убедился, что в этом направлении все идет должным образом — генерал у меня на глазах буквально расцветал. В его жизни появилась цель, даже не цель, а ЦЕЛЬ, которой он готов был отдать всего себя. К молодым гостям из 41-го года он относился как добрый отец, и как мне казалось, это была не игра, а настоящая отеческая забота. Наташа расцвела и из затравленной, побитой жизнью девчонки превратилась в милую и обворожительную барышню. Слухи о молодой и привлекательной гостье генерала уже гуляли по соседним имениям, и уже было несколько попыток напроситься в гости.