Олег Дивов - Выбраковка
Валюшок из-за спины Гусева уже видел Писца и компанию.
Безразлично мазнул взглядом по Шацкому – это оказался нервный мужчина лет сорока с вьющимися длинными волосами, – и сконцентрировался на красотке, удачно подвернувшейся справа. Даже голову повернул.
– Да ну! – вдруг заорал Гусев и расхохотался куда громче, чем предписывали хорошие манеры в публичном месте. «Быки» мгновенно им заинтересовались, Писец и Шацкий продолжали беседу. До них осталось всего ничего, шагов пять-шесть.
Гусев ржал, «быки» неодобрительно его разглядывали. Он мешал их боссу разговаривать. И полностью занял их внимание. Валюшок мысленно перекрестился. Они вышли на позицию, нужно было начинать.
Гусев поймал злобный взгляд своего «быка».
– Ой, извините! – смутился он.
Валюшок четко, как на тренировке, выдернул оружие из кобуры и всадил две иголки в массивное бедро телохранителя, торчащее из-под стола. Но Гусев все равно вырубил своего первым.
«Быки» медленно валились со стульев. Валюшок уперся игольником в грудь Шацкого.
– АСБ! – сказал он негромко, но твердо.
Шацкий очень натурально побледнел.
Писец, в свою очередь, налился кровью.
– Что ж ты руки на столе держал, идиот? – спросил его Гусев. Телефон он давно уронил на пол и теперь левой рукой придерживал стул, с которого все падал и падал «бык». Игольником Гусев небрежно помахивал у живота, не оставляя Писцу шансов потянуться и вырвать оружие. – А туда же – вор в законе, король наркотиков… Ты ведь был «ракетой» по молодости, неужто все забыл?
– Это нелепая ошибка, – сообщил Писец глухо. Выговор у него был не московский, Валюшок так и не понял, какой именно.
– Я заявляю решительный протест! – с достоинством произнес Шацкий, честно отыгрывая роль. – Я директор продюсерского центра… – и тут его заклинило.
Валюшок понял: Шацкий узнал Гусева.
– АСБ! Специальная операция! – раздалось от входа. – Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Вам ничего не угрожает, с этого момента вы находитесь под нашей защитой!
Гусевский «бык» наконец-то сполз на пол, и тот занял освободившееся место, подсев вплотную к Писцу. Это была опасная игра, но это была игра Гусева, он сам ее себе выдумал.
– Хочешь скажу, кто тебя спалил? – предложил он. – Хочешь перед смертью отдать должок ментовской суке?
Писец судорожно моргнул. Что-то у них там под столом творилось, между ним и Гусевым. Скорее всего, Писцу в одно место уперлась «беретта».
Вокруг столика ничего особеного не происходило, только по напрягшимся лицам и спинам видно было, как остро посетители ресторана переживают напряженный момент. По залу уже бродили люди с игольниками в руках. Выходы были перекрыты. Несколько широкоплечих мужчин заслонили от посторонних взглядов столик. Подошел и старший группы, которому сейчас по инструкции полагалось руководить снаружи. Тут же оказался давешний матерый дядька, сверлящий жутковатым взглядом затылок Шацкого.
«А у подъезда уже стоит труповозка, – подумал Валюшок. – Интересно, что она повезет сегодня. Неужели и правда трупы?»
– Убей этого пидора волосатого! – вполголоса требовал от Писца Гусев. – Пока еще разрешаю. А потом я тебя по-быстрому кончу. Ты же не хочешь на каторге сдохнуть?
– Да пошел ты…
– Не верь ему! – прошипел Шацкий. – Кому ты веришь?!
– Убьешь? – настаивал Гусев.
– Да соси ты хер…
Шацкий начал затравленно озираться. Похоже, спектакль в режиссуре Гусева ему очень не нравился.
– Тогда пушку на стол. Очень медленно.
– Да имел я тебя… Сам доставай.
– Как жаль, что я в тебе ошибся, – сказал Гусев безмятежно.
Валюшок по-прежнему держал на мушке Шацкого, и толком не разглядел, что произошло. А Гусев просто влепил Писцу иглу в брюхо, и тот расслабленно сник.
Шацкий так вздохнул, будто у него петлю с шеи сняли.
А зря.
Потому что Гусев выдернул иглу, воткнул ее себе в лацкан, быстро спрятал игольник в кобуру и так же быстро достал у Писца из-за пояса «макаров». Вытащил из-под стола руку с «береттой». Взвесил оба пистолета на скрещенных руках. Примерно так обычно держали парочку «Узи» всякие крутые из полузабытых в Союзе американских боевиков.
– Вот интересно, – сказал Гусев, – у него патрон в стволе? Если нет, я в гражданине Писце окончательно разочаруюсь.
– Что вы…?! – испуганно пискнул Шацкий.
– Коллеги, не дергайтесь, мне все отлично видно! – предупредил Гусев.
И принялся стрелять.
Шацкий получил две пули в область сердца и рухнул на руки выбраковщиков. Неподвижный Писец был убит двумя выстрелами в живот и переносицу. Гусев бросил оружие Писца на стол.
В зале сдержанно повизгивали женщины.
– Ну, ты… – начал было старший, но передумал и только сплюнул под ноги.
– Я же сказал, мне все было отлично видно, – Гусев уже склонился над Писцом. Слегка ошалевший и малость оглохший Валюшок понял: он на всякий случай делает клиенту нейтрализующую инъекцию. Через небольшое время обнаружить в крови парализатор будет невозможно. А дырочку от иглы в животе Гусев расковырял пулевым ранением.
– А если бы ты его насквозь…?!
– Из «макарова»? Упаси Бог. Ну что, товарищи? Наш уговор в силе? Круговая порука мажет, как копоть?
– Естественно, – процедил старший. – Этот убийца прятал ствол в сапоге. У него как раз сапоги… Что тебе оставалось делать? Игольник-то твой заело.
– Вообще хреновое оружие, – согласился матерый дядька. – У меня клинило дважды в самый ответственный момент.
– Перекос он и есть перекос, – вступил еще один голос.
Гусев подобрал с пола мобильник и с искренней теплотой улыбнулся выбраковщикам. В том числе и Валюшку, который все отдувался.
– Спасибо, коллеги, – улыбнулся Гусев. – Век не забуду. Помогли снять камень с души. Четыре года я ждал этого дня… Ну, поеду отчет рисовать. Если что – знаете, где меня найти.
– Живи, – сказали ему.
На улице Гусев с наслаждением закурил. И встряхнул за плечо насупившегося Валюшка.
– Если ты меня осуждаешь, могу в деталях рассказать, как именно Шацкий изуродовал свою жену. Ей было двадцать два года, Леха. Только двадцать два. Обыкновенная дурочка из провинции – нормальная женщина за такого бы и не пошла, – но это дела не меняет. Нельзя кухонным ножом резать беременных жен, понимаешь? И нет таких высших интересов, во имя которых можно оставить в живых такого убийцу.
Валюшок молчал.
– А то, что в Агентстве круговая порука, ты мог бы и сам догадаться.
– Да нет же!!! – взорвался наконец Валюшок. – Нет!
– Что «нет»? – опешил Гусев.
– Ты… Ты… Да ты чуть мне в руку не попал! Я едва отдернуть ее успел!
– Лешечка! – воскликнул Гусев радостно. Похоже, он ждал чего-нибудь похуже. – Дорогой ты мой! Сам посуди, если бы я мог попасть тебе в руку, уж наверное я бы тебя предупредил!
Валюшок в ответ только сплюнул – как перед этим старший.
Наверное, они пережили очень похожий стресс.
Глава шестнадцатая
Лишь в молитвах и заупокойных службах изливалась скорбь по тысячам казненных, не обращаясь в ярость, направленную против тирана – ведь его власть была освящена церковью, а цели – разумны и благородны.
Очередное испытание на прочность судьба подбросила двойке Гусева в один ничем не примечательный вечер. Началось все рутинно: просто на пульте лежала заявка, и дежурный передал ее Гусеву. Тот, привычно изображая лицом скуку и неудовольствие, заглянул в бумагу и сразу же покосился на Валюшка. Его ведомый, поигрывая на пальце ключами от «двадцать седьмой», мурлыкал под нос песенку и, судя по всему, пребывал в отличнейшем расположении духа. «Ну сейчас посмотрим, какой ты гражданин, агент Валюшок, – мысленно вздохнул Гусев. – Поганая заявка. В последний раз я такую видел года два назад. Ясно, почему ее именно мне подкинули. Гусева ведь не жалко. А Валюшка? Хм-м… Может, не оставили надежды восстановить парня против меня. Какая же это сволочь наверху мутит воду? Понятное дело, не шеф. А кто?.. В любом случае нужно будет за Лехой присмотреть. А то еще замочит старика Гусева по великой своей доброте. Обмялся он за последний месяц нормально, уже никакой работы не гнушается, но это…».
– Заводи, – скомандовал он. – Я сейчас, только вот труповозку закажу. Нам сегодня особенная понадобится…
Ехать пришлось на самую границу территории Центрального. Валюшок вел машину как обычно – быстро и надежно, не хуже, чем если бы за рулем сидел Гусев. С исчезновением знаменитых на всю страну московских пробок, уровень водительского мастерства в городе неуклонно падал, и Гусеву было приятно, что хотя бы его ведомый не подвержен этому повальному расслаблению.
«Двадцать седьмая» идеально запарковалась у искомого подъезда – в двух шагах, но так, чтобы не привлекать лишнего внимания. Гусев достал рацию и вызвал «труповозку».
– Когда подъедете, во двор не суйтесь, – приказал он. – Стойте на улице. А то здесь бабуськи околачиваются, сразу выяснять начнут, к кому «Скорая» приехала.
