Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке
В шесть пятьдесят пять все видели другого Тучкова: строгого, требовательного капитана госбезопасности. Закончив совещание, он еще раз прикинул планируемые действия. Исполком уже решил: треть «паромщиков» разместят в школах, почти половину в казармах воинской части, которую выведут пока на учения. Остальных придется размещать в палатках. Плохо… Сколько еще придет паромов, неизвестно.
Вспомнив, что на половину восьмого вызвал к себе соседских мальчишек, спустился по лестнице и вышел на крыльцо. Пацаны ждали, стоя на другой стороне улицы. Видимо, часовой отогнал. Махнул рукой, мучительно вспоминая имена. Вот ведь нелепость какая! И фамилии помнил, и родителей, а имена… «Не потому ли придумали отчества, что право на свое имя, чтобы его запомнили, надо еще и заслужить? — мелькнула мысль. — Вот ведь чушь какая в голову лезет».
— Значит, так, архаровцы, — нашел он выход из неловкого положения, — бегом оповестить всех своих «гавриков», чтобы срочно собирались в школе. И про девочек не забудьте, все нужны будут, знаю я вас… Ясно?
— Ясно! — дружно кивнули «землекопы».
— Тогда марш выполнять!
Мальчишки бегом припустили по улице.
В сторону порта отправился пешком. Можно было взять машину, но время было, а на ходу хорошо думается. Итак, что у нас по условиям задачи? Имеется шесть паромов, примерно по тысяче человек на каждом. Вопрос питания решен полевыми кухнями еще вчера, с временным расселением сегодня разберемся, но как их проверить и куда потом распределять? Проверка сама по себе была сложным вопросом. Было совершенно непонятно, как проверять, на что проверять. Чем интересоваться в первую очередь, а про что и «забыть»…
Допрос Вашакидзе, плавно перешедший в товарищескую беседу, немного разъяснил происходящее. В СССР последние двадцать лет строили социализм, а «будущники» — капитализм. Точнее, ломали все, до чего могли дотянуться. Прав был товарищ Сталин в вопросе об усилении классовой борьбы. На паромах, по утверждению Кахабара, буржуев нет, те самолетами летают. А здесь — деклассированный элемент, дети рабочих и крестьян, вынужденные заниматься «челноченьем» и перегоном. Нет, товарищ капитан, не деклассированный элемент. «Челноки» по сути своей — спекулянты, а точнее, если смотреть по объемам, то мешочники. Водители же грузовиков, если сами не хозяева, то такие же рабочие, как и любые водители. А если хозяева — тоже мешочники. И все заражены буржуазной моралью. Если по закону, то всех можно сажать. Дача взяток, валютные операции и спекуляция. Формально все преступления совершены в других странах, законам которых не противоречили. Хотя взятки, наверное, противоречили… И еще Вашакидзе прав. В первую очередь каждого нужно рассматривать как крайне ценного специалиста, очень нужного стране. Те же грузовики, длиной в половину железнодорожного вагона, больше никто водить не умеет. Но проблема в том, что люди эти не изменились, и его, капитана Тучкова, задача — сделать так, чтобы не они влияли на общество, а общество влияло на них. Сюда бы Макаренко. Александр вспомнил «Педагогическую поэму» и подумал, а можно ли считать приплывших на паромах беспризорниками, брошенными государством и идущими на преступления от безысходности. Которых даже не воспитывать, а просто пригреть надо. Кого пожурить, кого приструнить, кого пожалеть, а кому и просто помочь. Нет, это взрослые люди, прекрасно понимающие, что делают. Кахабар же не таскал из Турции кожаные куртки, а служил на границе. Что остальным мешало? Денег хотелось? Однако наверняка есть и те, кто ехал посмотреть на дальние страны. А они могут быть своими людьми. Как отделять? И как выявить настоящих шпионов, если маленькая такая коробочка позволяет связаться с любой страной мира, и ничем ты ее не перехватишь.
Пока ясно только одно. Тех, кто не захочет оставаться, загрузить на «буржуинский» паром и отправить обратно, взяв предварительно расписку в отказе от гражданства СССР. И директивы такие, и сам Тучков с этим согласен. Попутчики не нужны. Остальных надо перевоспитывать и контролировать. Пока не станут советскими людьми, а враги не проявят свою сущность. Работы-ы…
А как разгружать паромы? Ладно, пусть над этим дирекция порта думает, для него главное — люди. Люди — это кадры, а кадры решают все.
У ворот порта капитана буквально за пуговицу поймал директор ближайшей МТС, товарищ Мгеладзе:
— Товарищ Тучков, у вас проблема с расселением прибывших? Наша МТС готова принять десять-пятнадцать человек, а мы ночью обсудили с председателями колхозов, и они возьмут к себе на первое время по пятьдесят-сто. Только разрешите нам самим выбрать, кого брать?
«Вот же волчара, никогда своего не упустит! Не зря „мгели“ означает „волк“, — подумал Тучков. — Надо выяснить, от кого произошла утечка информации. А с другой стороны — баба с возу».
— Хорошо, товарищ Мгеладзе, если исполком не будет против. Но что за проблема, почему ко мне?
— Нас в порт не пускают, — сознался Мгеладзе.
— Нас? — переспросил Тучков. Директор молча показал на группу человек в десять, стоявших невдалеке.
«Десять на сто — выходит почти тысяча человек. Чем не решение? А наблюдение наладим». — Тучков мыслил прагматично, но и контроль упускать не хотел.
— А где их участковые? — потом повернулся к председателям: — Товарищи, подойдите.
Когда те подошли и закончили вразнобой представляться, Тучков сказал:
— Товарищи, учтите, вы берете на себя большую ответственность. К вам попадут люди, лишившиеся всего привычного, дома, семьи, друзей. А для нас важен каждый человек. Вы будете обязаны стать им новой семьей. И почему вы без участковых? Отбор должен проводиться вместе с ними. И я буду спрашивать с вас за каждого, кого вы возьмете.
Вперед выдвинулся грузный, что не мешало ему быть очень подвижным, Апостолиди.
— Кали мера, товарищ Тучков. — Он всегда так здоровался, как бы подчеркивая, что, когда большинство греков после революции уехали в Элладу, в его селе остались все. Строить первое в мире государство рабочих и крестьян, помните, когда к нам привезли детей из Испании, разве они не стали нашими детьми?
— Кали мера, Одиссей Анастасович, — ответил капитан, — вы составили заявку?
Ему протянули список из одиннадцати фамилий, написанных химическим карандашом.
— Пройдемте, товарищи. — И Тучков направился к проходной порта.
г. Брест. Девятая погранзастава.
Василий Нестеренко, сержант ПВ НКВД.
— Сержант Нестеренко!
— Я, товарищ лейтенант!
— Значит так, Василий… — На начальнике лица нет. Ну, верно, он за последнее время спит только тогда, когда с ног падает. — Берешь телегу и дуешь в Волынку. Михеич нам гостинцев обещал. Заберешь, привезешь сюда. А то на союзников из будущего нам довольствия комендатура не выделяла, а кормить их надо. Заодно узнаешь, как там дела. Возьми с собой… Во! Фридлендера возьми. Тебе полезно антисемитизм свой лечить.
— Никакой я, товарищ лейтенант, не антисемит! Аврик — хороший парень, пооботрется, отличный пограничник будет.
— Тем более. Вот его и возьми. Одна нога здесь, другая там.
— Так точно, товарищ лейтенант.
СССР, в горах Памира.
Группа российских альпинистов.
— Еж твою двадцать восемь через синхрофазотрон и адронный коллайдер в горбатую спину!
— Стакан!
— Перебьешься! «Еж» — слово не матерное. А колючее животное!
— А этот… «синхо…», ну и то, что в спину.
— Тоже нематерное, — заступился Егор, — вполне себе приличные устройства. Что там, Лех?
— Сам посмотри.
Егор подошел. Из тщательно очищенного от снега льда торчала головка крюка с продетой в серьгу петлей веревки.
— Это что? — спросил Лешка.
— «Морковка», — ответил Егор, рассматривая железку с не меньшим удивлением, — ледовый крюк. Использовался раньше, когда буров не было. В лагерях еще есть запасы. Иногда их в скалы долбят, «точки» вечные получаются.
— Это я и сам догадываюсь, не дурнее паровоза, — съязвил Лешка. — Какому… — он проглотил матерное слово, правда, целиком от ругани не избавившись, — дятлу пришло в голову изображать из себя дятла?! Буры уже лет тридцать, как есть! А петля? Это же пенька, мать ее!
— Причем новенькая, — согласился Егор. — На ней мухи ни разу того, чик-чик не делали.
— И заколотили его уже после снегопада! Это как понимать? Реконструкторы от исторического альпинизма? «Толчки» на Памир подались? Горных эльфов отыгрывают, блин! — начал заводиться Лешка. Было у него с толкинистами связано что-то нехорошее.
— Может, у них трубки кончились? — выдвинул версию подошедший Санек. — А буры оставлять — ребят жаба задавила.
— Он же не в дырку от бура вбит! — хмыкнул, сомневаясь, Егор. — Напрямую в лед загнали. Да и за каким хреном тащить сюда «морковку»? Она же тяжеленная!
