Юрий Гамаюн - Отрок. Перелом
О чем там щебетали влюбленные, Игнат и слушать не стал – сам таким был, и не так давно… Эх! Пора в Ратное, а то мальцы и вправду долю добудут, себе на шею.
Уже по свету ввалившись во двор Луки и угодив прямо к столу, Игнат, подкрепляясь после бессонной ночи от щедрот рыжего десятника, рассказал тому о ночных приключениях. Своих и отроков. Оба посмеялись, но сердечные дела Талини и у рыжего десятника вызвали нешуточный интерес: дать урок соплякам, а заодно и привязать к Ратному две немалые семьи и заполучить дружественное поселение – дело серьезное.
– Тишка! – позвал Лука племянника и, дождавшись, пока тот ввалится в горницу, распорядился:
– Пойдешь сейчас к Лехе Рябому, он должен как раз ко мне собираться – уговаривались мы с ним вчера. Ну так вот, поклонишься ему со всем уважением да скажешь, что ко мне идти не надо, по-иному сделаем. Пусть берет Василия Жердяя – того, что у него в десятке состоит, и оба к старосте во двор идут. Дело до них есть. И не сболтни там лишнего, знаю я тебя! Говори, что сам не ведаешь, что да зачем, только дядька Лука велел. Понял? Ну, давай бегом! – и, дождавшись, когда племяш убежит, снова обратился к Игнату, доедавшему кашу с мясом:
– Я к Корнею сначала зайду – звал зачем-то, а ты сразу к Аристарху ступай – пока соберемся, расскажи ему все, что мне тут поведал. Это уже его дело.
У старосты совещались недолго. Василий Жердяй, (ну точь-в-точь отражение сына, только в полтора раза длинней), и вправду напоминавший длинную жердь, на которую навесили болотную кочку, выскочил первым и поспешил домой, а вскоре его жена, кругленькая, румяная и едва достающая макушкой мужу до груди, Полька-Покатушка, прозванная так и за внешность, и за всегдашнюю готовность похохотать по любому поводу, металась по подворью, охая и радостно причитая.
Еще чуть позже четверо верховых с вьючными в поводу покинули Ратное.
* * *Игнат не ошибся: именно нападение на боровиков показалось отрокам самым подходящим для воплощения в жизнь их грандиозных планов. Вот туда-то они и направились ближе к вечеру следующего дня.
Вел отряд все тот же Талиня. Они с Одинцом вернулись из разведки под утро и выглядели при этом весьма занятно: Талиня глупо улыбался, прятал припухшие губы и почти засыпал; Одинец спать особо не хотел, лицо у него тоже заметно опухло, но вовсе не от поцелуев, а комариными стараниями. И сведения, в отличие от остальных разведчиков, они принесли очень даже ободряющие: на скотном дворе в загоне у боровиков стояли четыре лошади, которых готовили на продажу. Там же хозяин хутора держал и своих верховых коней, потому что тех самых лошадей продавать он собирался куда-то далеко, да не один, а с сыновьями, вот табунок и пригнали с выпаса.
Добыча намечалась знатная. Мало того, под насмешливым взглядом Одинца Талиня, запинаясь и краснея, поведал о некоем друге, который откроет им ворота усадьбы и покажет, где и что. И, совсем уже смущаясь, добавил, что странный этот друг имеет намерение уйти из отчего дома вместе с ними. Попытки вытянуть из Талини подробности привели только к изменению цвета лица парня до багрового. Впрочем, насмешники вскоре отстали: надо было и к выходу подготовится, и поспать хоть немного. Игрушки закончились – отроки отважились на серьезное взрослое дело.
Мало-помалу получилось так, что руководство походом забирал под себя Одинец. Не то чтобы самому Ефиму этого хотелось, но Карась оказался не готов к такой ответственности, а прочие о ней даже и не задумывались. Решение это парню далось нелегко: он как– то сразу почувствовал, чего тот почет – быть начальным человеком и распоряжаться товарищами – на самом деле стоит. Одно дело – на правах сильного раздавать щелбаны и подзатыльники, и совсем другое – вести за собой полтора десятка бойцов, возможно, и в бой. Думать за них, решать одному за всех, а главное – за все отвечать. Конечно, даже если лесовики их изловят, не убьют. Наверное… Но позору потом не оберешься. Кто принял решение, кто за старшего, с того и спрос. И позор за всех тоже ему принимать.
Вот и частокол усадьбы боровиков. Подошли почти вплотную, а собаки молчат.
– Опоены собаки. Отваром сонным, – шепнул расцветший непонятно с какой радости Талиня.
– Друг? Сердешный, небось… – язык у Броньки думал быстрей головы.
– Да тихо ты! – в голосе Одинца стали прорезаться командирские нотки. – Талиня, давай, зови! Ты ж говорил, как луна встанет…
И снова в лесу заверещала обеспокоенная чем-то белка.
Эта рыжая непоседа своим шумом побеспокоила не только лесных жителей, но и хуторских. Собаки действительно бессовестно дрыхли, обрадованные с вечера полными мисками мясного отвара с остатками каши. Но вот старый боровик со своими сыновьями, внуками и их женами, вопреки расчетам отроков, не спали. Они давно засели во всех возможных местах, поджидая незваных гостей.
Четверо ратнинцев, неожиданно приехавших на хутор днем, тоже составили компанию хозяевам: расположились на удобных насестах на деревьях и имели возможность видеть все лучше остальных. Они добрались до Борового хутора задолго до заката и, поклонившись хозяевам, уединились с главой рода и его сыновьями.
Старый боровик, угрюмый кряжистый лесовик с огромной бородой воспринял поначалу и гостей, и разговор с ними, как неизбежную неприятность. Куда денешься, если у рода нет сил просто послать куда подальше ратнинцев-христиан, хотя те и не трогали до сей поры ни их угодий, ни покосов.
Переговоры получились не простые. Сообщение, что его собираются ограбить ратнинские мальцы, «для учебы», как выразились их наставники, хозяина не слишком порадовало и едва не стало причиной ссоры. Конечно, сотня была силой, эти пришлые давно чувствовали себя хозяевами в окрестностях, и переть против них желающих находилось мало, но всему же есть предел! По их прихоти дурня из себя изображать – невелика забава.
Однако сыновья его оценили это несколько иначе. Посмеяться над ратнинцами удавалось редко – больно уж у них кулаки тяжелые, а тут нате вам, сами предлагают. А уж когда Лука поведал о девице с хутора, пособляющей ратнинским мальчишкам, и сам старый боровик покряхтел– покряхтел, но решил увериться самолично, обещая при этом выдрать негоднице косу «аж по самые лытки». После чего на совет была призвана здешняя большуха, которая, в отличие от хозяина, хоть и поахала, и посетовала на такое безобразие, но как-то не особенно убедительно, и сразу же поняла, что от нее требуется. Будто она только того и ждала.
Вскоре бабье население хутора металось по двору под окрики боровика и боровихи, стараясь угадать, какая вожжа попала под хвост главе рода. Тем девкам и бабам, на кого у большухи особой надежи не было, срочно нашли занятие в стороне от хутора, так, чтобы до вечера хватило. С ними же спровадили и выявленную после короткого совещания жены боровика со старшими женщинами «пособницу». Короче, к темноте все приготовили, как надобно.
Коней тихо вывели на луг за леском, подальше от дома, заменив их конями прибывших ратнинцев. Подумав, старый Боровик все же добавил к табунку еще трех своих, очень даже неплохих.
Лука только переглянулся с Рябым и Игнатом: а юоровик-то не промах. Девку так и так надо замуж отдавать, а тут, глядишь, и без лишних хлопот обойдется, и лицо сохранит. По обычаю, если увел девку без родительского благословения, так и на приданое рот не разевай, а уведенные лошади вроде ей с женихом на хозяйство.
А с будущей родней отношения лучше хорошие поддерживать, раз уж так получилось, так что те кони еще сто раз окупятся. И самому боровику бабы потом плешь точить не станут, что бросил девку без куска.
Так что ратнинцы такой разумный подход к делу оценили: не сладится что, коней и вернуть не сложно: отроки из озорства угнали, а за их шалости ссориться с соседями никому неохота. А сладится, так мальцам честь: не просто из баловства на такое пошли, а другу своему помогли невесту увести – обычное дело. Это отцы поймут, и, поворчав, простят.
Бабы между делом отыскали и плошку с приготовленным сонным отваром для собак. Боровиха попробовала на язык, сплюнула и заявила, что девки нынешние совсем уж без рук да без головы родятся, выплеснула зелье в помои и занялась этим сама.
Смазали железные воротные петли – гордость боровика, чтобы не заскрипели и забаву не порушили.
Убрали все, что можно было убрать с подворья: неровен час, ноги себе или коням поломают впопыхах да в потемках.
Словом, приготовления к ночной потехе захватили всех.
Если мужи видели в этом способ просто поразвлечься, то женщины имели свой интерес: уйдет девка замуж за ратнинца – глядишь, и других там же потом получится пристроить. Чем плохо родню в Ратном заиметь? И парням невест себе присматривать надо, а в Ратном выбор большой и семьи не бедные – конечно, не часто оттуда отдают, но случается. Боровиха уже Макоши за помощь в таком деле богатые подношения приготовила да двух толковых баб приставила присматривать днем за будущей невестой: не приведи светлые боги, стрясется с девкой чего-нибудь.
