Борис Орлов - Джокер Сталина
– Ты куда стреляешь? – рявкнули сзади, и Махов круто повернулся.
На позицию прибыл исполняющий обязанности начарта 1-й стрелковой майор Кошелев, который теперь стоял перед комбатом, пылая праведным гневом и нервно ломая пальцы.
Махов начал было докладывать, но и. о. начарта оборвал его.
– Ты куда, мать твою, бьешь?! – повторил он. – Впустую снаряды жжешь?! Вредительствуешь?!
– Орудия экспериментальные, – пожал плечами майор. – Разброс чудовищный, вот и…
– Разброс-барбос, – скривился Кошелев. – Не надо мне мозги полоскать: вчера нормально били, куда надо попадали, а теперь у них, видите ли, «разброс»…
Махов вздохнул: неграмотность Кошелева в Московской Пролетарской была притчей во языцех. Как ему удалось закончить Академию, не знал никто, но даже зеленые лейтенанты хихикали майору в спину после его «популярных объяснений»…
– …Товарищ майор, а деривация[112] артиллерийского снаряда – это как?
– Это, боец, когда пушка у тебя деревянная, а в Красной Армии все пушки – железные, так что нас это не касается!..
– …Товарищ майор, вот снаряд, вылетая из ствола, летит над землей по параболе?
– Верно, боец.
– А если над водой, то как он летит?
– Переводись, боец, во флот и там изучай морскую артиллерию!..
Злые языки даже утверждали, что майор свято верит, будто если пушку положить на бок, то она будет стрелять за угол. Поэтому Махов даже не стал пытаться объяснить Кошелеву все проблемы, связанные с повышенным износом нарезов и канала ствола, а просто махнул рукой и предложил и. о. начарта проверить записи в журналах стрельб, а также попросил внести свои правки, если майор найдет какие-то ошибки или несоответствия.
Кошелев, загоревшись жаждой деятельности, устремился тряской рысцой к орудию номер один. Схватил журнал, развернул извлеченную из планшета карту и принялся за работу. Вот вытащил из полевой сумки какую-то книжечку, достал из кармана галифе потрепанный блокнот и начал какие-то вычисления. Махову стало любопытно, и он подошел поближе.
К его изумлению, Кошелев занялся вычислением траектории снаряда. Данные он брал по справочнику, но так как для Бр-2 данные, по понятным причинам, отсутствовали, то и. о. начарта ничтоже сумняшеся взял данные для шестидюймовой гаубицы, причем почему-то не прошедшей модернизацию. Теперь он остро отточенным карандашиком выписывал в блокнот цифры, затем принялся считать их по формуле.
– Какой заряд?! – крикнул он Геллерману и, услышав, что половинный, принялся вносить поправки.
Комбат с интересом ожидал окончания этого увлекательного процесса. Геллерман, раньше комбата заметивший, чем занят Кошелев, подошел к Махову и, похмыкав, спросил:
– Объяснить этому долбо…у, или пусть его дальше е…я?
Махов не успел ответить: и. о. начарта гордо поднял блокнот и гордо сообщил:
– Вот, товарищи командиры: ошибочка здесь у вас! У вас прицел какой? Девяносто два? А должно быть сто четыре!
Махов и Геллерман подошли, заглянули в блокнот. Майор фыркнул, пытаясь задавить смех, а старший лейтенант не своим голосом простонал:
– Товарищ майор, а почему у вас 215/2 получилось 114,1? Должно быть 107,5!
Кошелев гордо взглянул на старшего лейтенанта и произнес историческую фразу:
– В артиллерии, сынок, такая точность не нужна!!! А ну-ка, меняй прицел…
Геллерман вопросительно посмотрел на своего командира, но тот только и смог махнуть рукой: делай, мол. Старший лейтенант, пробурчав: «Скачи, б… враже, як пан, е… твою мать, каже», отдал соответствующие команды. Ствол орудия медленно пополз вверх, затем гулко долбанул выстрел. Махов поднял трубку «унты»[113] и протянул Кошелеву:
– Сейчас данные с ПНП будут.
И. о. начарта гордо поднес трубку к уху, вслушался и вдруг заорал:
– Как «перелет»?!! Куда «перелет»?!! – и уже на пару тонов ниже: – В чье расположение?..
Затем он безвольно уронил руки, растерянно посмотрел на Махова и Геллермана и грустно произнес:
– А ты прав был. Разброс чудовищный…
После чего ушел с позиции батареи и больше там не появлялся. А снаряд, перелетев через все, что было можно – крепость, реку Буг, Тереспольское укрепление – рванул в расположении второй кавалерийской дивизии. К счастью, никого не задев…
На другой день тяжелый грохот артиллерии РГК и гаубичных батарей начал постепенно стихать. Теперь явственно слышались выстрелы дивизионных и полковых трехдюймовок вперемешку с шипением батальонных безоткаток. Первый конструктор безоткатных орудий уже вовсю валил лес, строя гати в районе озера Самотлор[114], но сама идея безоткаток в батальонной и горной артиллерии была признана Особым отделом ЦК перспективной и требующей дальнейшего развития. Ведущему специалисту РНИИ Гваю было поручено в кратчайшие сроки разработать безоткатное орудие калибра 82 мм, а Лангемаку и Костикову – снаряд с оперением, раскрывающимся в полете. Когда подобные задания поступали с пометкой «Особый отдел ЦК ВКП(б). СРОЧНО!!!», никто не рисковал затягивать работу, так что первые экземпляры вышли на испытания уже в сентябре тридцать пятого года. Госиспытания прошли в ноябре того же года. Очень молодой хмурый корпусной комиссар походил вокруг опытного образца, попинал ногой станок-треногу, попробовал выстрелить сам, а потом, сухо бросив: «Займитесь большим калибром. Сто тридцать два миллиметра, например», уехал, оставив на пакете документации резолюцию «В производство. НЕМЕДЛЕННО!!! Особый отдел ЦК ВКП(б)» и подпись «А. Белов-Сталин».
Батальонные безоткатки дружно прошипели в последний раз, и на короткое время над городом и крепостью повисла звенящая тишина. Затем очень ясно в наступившей тишине раздалось: «За Сталина!», а потом прокатилось нестройное «Ура!», часто-часто начали бить трехлинейки, и к укреплениям двинулись густые цепи красноармейцев.
Но уже на дальних подходах к валам крепости по наступающим ударили пулеметы. Польские «браунинги» и «гочкисы», успешно пережившие артиллерийскую подготовку, заставили красные цепи залечь, а кое-где даже попятиться назад.
Петровский, наблюдавший за происходящим в полученную из Германии большую стереотрубу, отдал приказ поддержать атаку обоими танковыми батальонами своих дивизий. К крепости, от позиций Московской стрелковой, надсадно ревя моторами, поползли Т-26, а на Тереспольское укрепление двинулись БТ кавалеристов. Но последние достаточно быстро остановились: преодолеть ров быстроходным БТ-2 и БТ-5 оказалось не под силу. Двадцать шестые тем временем довольно бойко доползли до цитадели, но тут и они встали: поляки заблокировали ворота старенькими «Рено FT-17». Эти танки не смогли бы состязаться с Т-26 в бою: слабенькая пушка не позволяла пробить даже тонкую пятнадцатимиллиметровую броню советских машин. Но остановленные в воротах, они прекрасно исполняли свою роль противотанкового заграждения.
С валов гавкнули одно за другим несколько польских противотанковых ружей. У двухбашенного пулеметного Т-26 сбило гусеницу, и он нелепо крутанулся на месте, разматывая стальную ленту. Пушечные танки открыли огонь осколочными гранатами, а еще одна двухбашенная машина подошла поближе к охромевшему товарищу. Из нее выскочил танкист, схватил с брони буксировочный трос и, петляя очумевшим зайцем, кинулся к поврежденной машине. Из нее навстречу выбрались двое, схватили буксир и… В этот момент захлопали польские «маузеры», один из танкистов рухнул сжатым снопом, еще один схватился за руку и, упав наземь, быстро заполз под танк.
Последний из советских танкистов кинулся назад к своей машине. Он почти добежал, ему оставалось только протянуть руку, чтобы дотронуться до брони, когда бабаханье винтовок прорезала резкая, злая очередь «браунинга». Танкист покачнулся, точно от удара, ухватился за борт, потянулся к башне, но ноги его подломились, и он медленно сполз вниз, к истоптанной гусеницами земле.
Видевшие это красноармейцы яростно заорали и открыли ураганный огонь по крепости. Почти сразу же к ним присоединились батальонные и полковые орудия. Но батальонные «сорокопятки» и трехдюймовые «полковушки» оказались слишком слабы, чтобы нанести хоть сколько-нибудь серьезный ущерб крепости. Безоткатки показали себя несколько более эффективными: в четырех местах стена словно вскипела фонтанами битой кирпичной крошки. Это тяжелые снаряды калибра 82-мм удачно влетели в бойницы надвратных укреплений.
В общем «веселье» активно поучаствовали и танки: они буквально засыпали валы осколочными снарядами и залили их пулеметным свинцом. Снова загремело «За Сталина!» и «Ура!», и густые стрелковые цепи снова покатились к крепости.
На этот раз красноармейцам удалось, следуя за огневым валом, подойти к самым укреплениям. Но тут они снова остановились: польские пулеметы опять принялись собирать кровавую жатву. Но теперь комдив Петровский решил ввести в бой новые средства…
