Тверской баскак. Том Четвертый (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

— Вы че…! — Начинает он по новой, но я пресекаю ненужный базар.

— Веди и не болтай зря!

Пропускаю вперед стрелков и иду следом. Нагибаюсь под низкой притолокой калитки, и вот уже перед глазами темная улица города. Стрелки, вытянувшись в две цепочки, бегут по обеим сторонам улицы, и у каждого, отмеченного белым крестом дома, остается по десятку бойцов.

Слышу за спиной скрип двери и, обернувшись, вижу вышедшего из башни князя. Меч в его руке темный от крови, глаза горят бешеным огнем. За ним вываливаются еще с десяток воев в кольчугах и с обнаженным оружием.

«Любят они тут кровушку-то пустить!» — Недовольно ворчу про себя, но вслух своего недовольства не выказываю. Не время!

Спрашиваю лишь по делу.

— У тебя все готово⁈

Тот кивает.

— Да, городскую стражу отовсюду убрали. Можно начинать!

«Начинать так начинать!» — Даю отмашку, а сам быстро шагаю к дому посадника, главу городского боярства надо брать в первую очередь. От этого зависит, насколько бескровно пройдет нынешняя ночь. Ежели боярам удастся поднять город на сопротивление, то вся наша с князем авантюра провалится на раз.

Вижу, как ребята Соболя перекинули двух бойцов через забор. Захлёбывающийся лай собак, полусонный человеческий окрик и тут же вскрик боли и разом оборвавшийся собачий рев.

Ворота распахиваются, и вся группа стремительно бежит к крыльцу, там уже мечутся люди, в лунном свете блестит обнаженное оружие.

Арбалетный залп поддержал штурмовую пятерку, и она ворвалась в дом без потерь. Где-то на другом конце улицы раздался грохот громобоя и следом надрывные вопли и стоны.

«Видать у княжеского сынка не все идет гладко!» — Мелькает у меня в голове, но сейчас уже не до этого.

Вхожу в дом, в темноте спотыкаюсь о чьи-то трупы, но выругавшись сквозь зубы, остаюсь на ногах.

Сверху доносится грозный рык.

— На пол, дуры! Куда⁈

Женский визг, шум падения человеческого тела, и под грохот выстрела все пространство заполняется дымом и кислым запахом пороха.

«Сдурели совсем!» — Крою стрелков по матери и, выбив из крохотного окошка слюдяную пластину, высовываю голову на воздух.

Пара глубоких вздохов, и ныряю обратно. Здесь уже можно дышать, и даже запалили свечу. В ее неверном свете вижу залитый кровью пол и несколько полуодетых трупов. Все они при оружии и на членов семьи непохожи.

«Скорее всего охрана. — Предполагаю на вскидку. — Видать, чуял посадник недоброе, готовился. Вон ближников оружных полон дом».

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Тут тоже есть свет, и бросив взгляд на забившихся в угол перепуганных женщин, сворачиваю по коридору. В дальнем конце вижу вынесенную выстрелом дверь и сияющую физиономию Соболя.

— Здеся он, господин консул!

— Вы что творите! — Рычу я на него. — У меня чуть глаза от дыма не выело!

Ванька лишь невинно пожал плечами.

— Дак закрылся паразит, а дверь смотри какая… Не вышибешь сразу! — Видя, что я не злюсь, он довольно осклабился. — Вот мы и пальнули, а то вдруг уйдет!

Я молча прохожу в комнату, а Ванька все еще бормочет мне вслед.

— Ты ж сам говорил — смотри посадника не упусти! Так я и не упустил! А вдруг у него там ход потайной!

В жидком пламени одной свечки вижу сидящего на лавке посадника. У него сильно разодрана штанина, а правой рукой он зажимает рану на боку.

«Видать зацепило бедолагу картечью! — Определяю на глаз состояние бывшего главы города. — Хотя крови немного, значит, ранения не глубокие».

Подхожу ближе и вспоминаю на ходу, как зовут этого человека. При нашей первой встрече он не представлялся, да и князь его по имени называл не часто.

Вспомнив, растягиваю губы в усмешке.

— Ну что, Пантелеймон Исаич, со мной будешь говорить или князюшку вашего позвать⁈

Из-под насупленных бровей на меня взлетает затравленный взгляд.

— Не надо Лютого…! Чего ты хочешь⁈

«Понятно! — Мысленно подтверждаю свои собственные предположения. — Михайлу Константиновича они тут не шибко жаловали, а теперь справедливо опасаются, что прилетит ответка. Ишь как перепугался, видать, прозвище лютый князю не зря дали».

Мне эта ситуация только на пользу. Несмотря на договор, отдавать стратегический город под полную власть князю я, естественно, не собираюсь. Наоборот, два непримиримых лагеря, для которых я единственный и полномочный арбитр, вот положение меня полностью устраивающее, как на данный момент, так и на перспективу. Почему⁈ Да потому что сажать свою администрацию и держать порядок силой в одном городе еще можно, а в десяти, а в ста⁈ Я ведь собираюсь все русские города собрать в Союз, а ведь в каждом из них почти такая же ситуация. Разница лишь в том, кто кого держит за горло, князь городскую верхушку или наоборот. В этой политической каше я уже выбрал единственно-верный путь и стараюсь его придерживаться. Как говорится, не можешь бороться с процессом, возглавь его! Пока союзная форма управления еще не устоялась, пока еще я сам не все и не всегда понимаю, надо держать в кулаке все действующие на Руси политические силы. Не силой, не прямым давлением, а так чтобы они сами видели во мне защиту и осознанную необходимость.

Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в моей голове, и склонившись над посадником, вжимаю его в стену жестким, беспощадным взглядом.

— Я хочу, чтобы в этом городе воцарился мир и порядок, и чтобы все вернулось на круги своя! Чтобы боярская дума думала, а князь в своем тереме княжил!

В глазах хозяина дома мелькнуло недоумение, мол тогда зачем весь это беспредел⁈

Дав ему миг подумать, добавляю.

— Только теперь, прежде чем даже пальцем пошевелить, тебе надо будет в сторону Твери оглянуться и узнать, что я по этому поводу думаю.

Часть 1

Глава 14

Конец января 1254 года

По плотно укатанному зимнику сани несутся, как птица. Ветер свистит в ушах, и я плотнее кутаюсь в шубу.

— Пошли, залетные! — Задорно покрикивает на коней Беляй, и те, встряхивая пышными гривами, прибавляют еще.

Укрываясь пологом от снежной пыли, думаю о том, что я все-таки из другого времени, из века машин и комфорта! Езда в седле — это не мое, и прав был Турслан… Пятнадцать лет прошло, а я по-прежнему не чувствую себя в седле на все сто. Пока меня возила Луна, еще можно было терпеть, она все понимала и никогда меня не подводила. Теперь же, когда гонять старушку под седлом стало уже неприлично и она спокойно доживает свой век на заслуженном отдыхе, я предпочитаю сани вместо седла.

Тройка вынеслась на простор, и впереди открылась заснеженная ширь Волги. Полоса наезженной дороги посреди бескрайней белой целины и возвышающиеся на другом берегу высокие башни Заволжского острога.

Только-только отшумела зимняя ярмарка, закончились, наконец, бесконечные заседаниях обеих палат, а князья и депутаты Государственной думы разъехались по домам. Скажу честно, я на «последнем издыхании» и мечтаю только о том, чтобы закрыться у себя в доме и никого не видеть. Поэтому я уезжаю из Твери к себе в Заволжский, там меня достать намного труднее.

Нынешний съезд князей и депутатов прошел так сложно, потому как летом без меня ничего толком не решили и все вопросы отложили на зиму. А еще я привез из своего похода трех новых членов Союза, и не всех это прямо скажу обрадовало.

Прикрыв глаза, вспоминаю, как утром, после ночного переворота в Нижнем, кричал князь Михаил Лютый.

— Разе мы так с тобой договаривались, Фрязин⁈ Ты почто гниду эту, Пантелеймона, пощадил⁈ Почто помешал мне все это гнездо осиное выжечь⁈

Тогда я оборвал его жестким взглядом.

— С чего это ты, Михаил Константинович, решил, будто можешь на меня голос повышать⁈ Я ведь и осерчать могу! — Заставив князя умолкнуть, я выложил ему горькую для него правду. — Мы с тобой князь ни о чем не договаривались, а уж тем более кровь человеческую без дела проливать.

Когда князь поостыл и бешеный огонь в его глазах утих, я объяснил ему как отныне будет строиться жизнь в Нижнем Новгороде, хочет он того или нет. Потом уже было первое заседание нового совета, где в полной тишине я втолковывал всем им, у кого какие теперь права и как они будут делить власть. У меня там было всего сто пятьдесят бойцов, и при желании любая из сторон могла выставить против меня намного больше. Но…! Для этого им надо было хотя бы договориться между собой, а такое было невозможно. Князь не доверял боярской верхушке, а та ему. В таком противостоянии все понимали — мой отряд, эта та маленькая гирька, которая всегда склонит чашу весов в нужную мне сторону. В общем, в конце концов договорились о вступлении города в Союз и соответственно об общесоюзных правилах. Боярская дума — законодательный орган, а князь и посадник — исполнительная. Все остались недовольны, но, как говорится, в том и суть компромисса. Главное, мне удалось вбить в каждую высокородную башку простую, но очень важную мысль. Я не допущу больше силовых решений, а все претензии и обиды они могут спокойно и без пролития крови разрешить в Верховном суде Союза городов.