Золото. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам

— Ого нихрена себе! Да тут килограмм сорок! — удивился Рома Козак

— Протащишь метров десять поймешь, что все восемьдесят. Возьми ватник, кожу сдерешь, — ответил я парню снимая плывун со спины.

— Отдыхай, я так потащу, — не внял моим советам Козак.

Мы таскали дрова до обеда, успев сделать с Петровичем еще две ходки. Как я и предполагал он оставался бодр и полон сил, чего нельзя было сказать о других.

Некоторые быстро выдохлись и старик безобидно шутил над ними.

Другие, как и я, чувствовали себя вполне в силах проработать до позднего вечера.

Вчерашний медведь разорил и уничтожил наш улов щуки, поэтому мы сели обедать ухой из некрупного озерного окуня, на которого я раньше даже бы и не посмотрел. Слишком костистые и мяса в них мало.

Видно сегодня благородным щукам и форелям не понравились небритые физиономии наших рыбаков

Но сейчас, на прохладном воздухе в кругу смеющихся коллег-мужиков, эта уха из окуня казалась царским блюдом.

Я выловил из своей миски с дымящимся паром рыбью голову и собирался ее отложить, чтобы разделаться с ней потом, как заметил, что из ближайшего кустарника слева на меня умоляюще смотрят глаза небольшого зверька.

Глава 15

Вчерашний медведь разорил и уничтожил наш улов щуки, поэтому мы сели обедать ухой из озерного окуня, на которого я раньше даже бы и не посмотрел.

Но сейчас, на прохладном воздухе в кругу смеющихся коллег-мужиков, уха эта казалась царским блюдом.

Я выловил из своей миски с дымящимся паром рыбью голову и собирался ее отложить, чтобы разделаться с ней потом, как заметил, что из ближайшего кустарника слева на меня умоляюще смотрят глаза небольшого зверька.

Грызун похожий скорее на белку, высотой примерно в тридцать сантиметров и весом менее килограмма стоял на задних лапах и водил носом в мою сторону.

Он поблескивал своей пушистой шерсткой. Я узнал вид этого суслика. В народе его называют евражкой. Его в шутку называют интеллигентным разбойником, потому что он часто выходит к людям. По родословной евражка — суслик.

Цель у него одна — разжиться едой. Правда, достигает ее он очень воспитанно и интеллигентно.

Если вы остановитесь на привал, к вам придет сначала один суслик и будет смотреть грустными голодными глазами. Они симпатяги и кажется чувствуют, что человек испытывает к ним жалость.

Но пока вы будете разглядывать первого, то не успеете глазом моргнуть и не заметите, как останетесь без еды. Потому что появляется второй, который деловито приближается, чтобы наголо забрать понравившеюся еду.

Делает он это неторопливо, с достоинством, совершенно не боясь человека.

Первый, который по началу отвлекал ждет угощения. Если ему ничего не перепадает, то он тоже нагло бежит и хватает, все из еды, что попадается ему на пути.

Они не боятся людей, но они очень не любят собак. Сразу сбегают при виде четвероногого друга человека. Еще рассказывали, что евражка умеет издеваться над собакой.

Собаки видят евражку, бегут к нему, он свистит и уходит в нору, из другой норы высовывается другой суслик, свистит, собаки видят его и несуться ко второму.

Только собака у второй норы, первый вылезает и свистит. Так и гоняют пса пока ему не надоест.

Смотрел я в эти печальные глаза и поймал себя на мысли, что у меня в руках голова и костистый хребет окуня.

— Извини брат сегодня у нас ни балыка, ни черной икры, ни коньяка для тебя. Будешь?

Я показал скелет рыбы с остатками мяса на них. Зверек чуть придвинулся и смешно сложил передние лапки на груди.

Мне пришлось бросить остатки рыбы евражке.

— Корми, не корми толку от них никакого. Разве что потом на шашалык пойдет, — прагматически заметил Бондаренко

— Не нужно во всем искать выгоду или толк. Человек может может не только брать у природы, но и отдавать. Разве можно такого парня на шашлык. Посмотри на него, разве такого можно на мясо?

Между Брахманом и Бондаренко завязалась дискуссия.

Тем временем, евражка подошел забрал предложенное мною угощение и ушел, а вместо него появился второй. Он жалостливо смотрел прямо на Бондаренко.

Тот покачал головой и с усмешкой произнес:

— Вот бандиты! Твоя взяла, шашлык отменяется. Он протянул второму евражке целое печение.

Евражка осторожно принял его в передние лапы и удалился в заросли с царственной осанкой и достоинством.

Я еще раз убедился в том, что здесь можно выжить только в гармонии с природой, которая волей неволей заставляла человека относится к себе с уважением и любовью.

После обеда мы снова принялись за перевозку дров. Тащить становилось все труднее. Снег начал таять и в некоторых местах сани приходилось волочить по грунту.

При этом мы попробовали нагрузить их побольше, закинув один лишний плывун сверху но тут же пожалели об этом.

Они начали скрипеть и прогибаться. Да и на прогалинах приходилось прилагать вдвоем титанические усилия. Так и до поломки недалеко.

— Спешка хороша в двух случаях: при ловле блох и при поносе, — резюмировал Петрович, — давай сгружать. Лучше лишний раз сходим, чем лишний раз сани мастерить.

Я уже приноровился таскать на плечах по две вязанки валежника, поэтому попробовал третью.

— Главное, чтобы не получилось так, что мы с тобой тут зря горбатимся, а потом топить будем кедровым стлаником, — ответил я, в полной мере ощущая физически и ментально, каково было древнегреческому персонажу Сизифу, который попробовал достичь бессмертия и обмануть смерть в лице богов Аида и Танатоса.

— Не зря. Никто не знает, сколько мы тут пробудем. Карман запас не тяготит, ни есть, ни пить не просит. Ежели мы не используем, то другой кто-нибудь лагерь тут разобьет, чарочку за нас с тобой поднимет, у Бога за нас милости попросит.

— Петрович, неужели ты думаешь, что в нашей жизни есть Бог?

— Глупые вопросы задаешь, про жизнь не нужно думать — напрасно всё это. Жизнь нужно жить.

Мне было интересно слушать простые и понятные рассуждения старика иногда в них являлась такая глубина, что я удивлялся. Хотя говорил он просто и даже можно сказать примитивно.

— Ну, а Бог, есть?

— Есть, конечно.

— А откуда ты знаешь?

— Знаю и все. Каждый кто Его ищет просто знает и все.

— Ну а как ты его нашел, вот научи меня.

Петрович посмотрел на меня подозрительно, приподняв кривые брови. Поняв, что я не ерничаю и не издеваюсь над ним, он стал думать, что мне отвечать.

— Для начала тебе надо понять, что без толку меня спрашивать. Нельзя от меня ничего про Бога узнать.

— Как так?

— А вот так! Каждый из людей хочет другим показать, что он ближе к Богу, лучше его понимает. И такой человек будет приукрашивать все время, свои догадки за правду выдавать. Только все это вранье.

— Ну это я хорошо понимаю, Петрович. А что тогда не вранье? Что тогда правда?

— Бог. Он внутри каждого из нас и снаружи.

— Погоди, Петрович, ты сейчас про какого Бога говоришь?

— Известно про какого, про нашего, православного Бога.

Слово «православный» прозвучали в этом времени для меня впервые и очень удивило. Я ни разу не видел, чтобы Петрович или кто-то другой крестился или как-то по-другому проявлял свою христианскую веру.

Мне почему-то казалось, что в те времена все поголовно должны были быть атеистами. Особенно люди со сложным прошлым.

Хотя я тут же вспомнил, как в детстве, в возрасте, когда я еще не ходил в школу, бабушка с отцовской стороны, единственный человек в семье не стеснявшаяся и не скрывавшая факта своего крещения, водила меня в церковь «ставить свечки».

— Вот ты сейчас, Илюха, что видишь?

— Ну не знаю, озеро, тундру, дрова на санях, тебя.

— Вот! Ты как фонарик, бляха-муха, только свою часть жизни освещаешь. А вместе с тобой это видит Бог. Он тебе доверил этот участок, ну как промывка на речке. И изнутри смотрит, что видишь и что делаешь. Видишь плохое — стараешься поправить. Видишь хорошее — стараешься приумножить. Вот и все.