Непобедимый (СИ) - Тыналин Алим

Надо же. Девушки какие были, такие и остались. Точно так же они говорили и в прошлой жизни. Когда я действовал слишком нахально.

Впрочем, женская натура неизменна. И полвека спустя, и тысячу лет назад.

Дождь закончился. Я приобнял Ольгу и повел дальше. На асфальте остались лужицы. Мы обходили их, держась за руки.

Дошли быстро. Ольга боялась, что дождь пойдет опять. Я проводил девушку до подъезда.

— Ну все, теперь ты когда к нам? — спросила девушка перед прощанием. — Я имею ввиду в стадион. Завтра?

Ух ты, а ей понравилось. Хотя, мне тоже. Не буду кривить душой.

— Нет, завтра у меня учеба и отдых, — если я опять появлюсь в зале, Степаныч меня придушит. — Но вечером я все равно зайду за тобой.

Ольга ничего не сказала. Повернулась ко мне. Подошла на полшага.

Вдали послышались раскаты грома. Снова потихоньку закапал дождик. Через двор проехала машина, освещая дорогу фарами. Колеса прыгали по лужам.

Я обнял девушку и снова поцеловал в губы. Фары как раз осветили нас. Ольга тут же убрала личико.

— Нас сейчас увидят, — прошептала она. — Неудобно будет. Ну, я пошла.

Она слегка пожала мне руку и побежала к подъезду. У двери махнула и нырнула внутрь. Даже не спросила, как я доберусь домой.

Я вздохнул. Выглянул из-под козырька подъезда. Дождь усиливался. Придется накрыться сумкой. Добежать до метро или остановки.

— Витя, возьми зонтик, — знакомый голос. Откуда-то сверху. — А то промокнешь под дождем.

Я повернулся. Ольга выглядывала из окна на втором этаже. Когда успела так быстро залететь домой?

— Нет, спасибо, — я улыбнулся и покачал головой. — Добегу. Спасибо.

Девушка помахала. Я зашагал прочь. Дождик еще терпимый. Хорошо, что она позаботилась обо мне.

Через полчасика я был дома. Поскольку дождик прошел, вернулся пешком.

Открыл своим ключом. С порога почуял вкусные запахи пирога и супа. Только теперь вспомнил, что ужинал лишь мороженым.

— Витя, это ты? — крикнула мать из кухни. — Не промок?

Я снял кеды и куртку. Бросил сумку в свою комнату. Пошел на кухню.

— Что так долго? — спросила мать. Она лепила котлеты в кастрюльке. Посмотрела на меня. Что-то она чересчур быстрая. — Ты откуда такой усталый? Хотя, выглядишь неплохо. Даже синяк почти прошел. Давай, переодевайся быстрее, скоро ужинать будем.

Я заглянул в гостиную. Отец сидел перед телевизором и читал газету. Сестра закрылась в своей комнате. Ладно, ужин я смотрю, будет обычным.

Последнее время Ирина Геннадьевна чувствовала себя неважно. Не потому что болела, нет. Просто заботы на работе.

Впрочем, это мягко сказано. Заботы, ага. Катастрофа вселенского масштаба. Причем, не одна. А сразу несколько.

Класс у Ирины Геннадьевны — пятый «Ж». Один из самых отстающих в школе. Мальчишки наипервейшие хулиганы.

Дрались со всеми, даже с учениками старших классов. На переменах прыгали по партам, как мартышки по джунглям. Девочек доводили до слез.

Сколько их Ирина Геннадьевна ни ругала, сколько в угол ни ставила, сколько не звала родителей, все без толку. Дубовые, непробиваемые. Причем, большая половина класса.

Ладно бы, обычное непослушание. Но с недавнего времени бесенята ступили на опасную дорожку. Коровьев и Стокин замахнулись на святое.

Малолетние остолопы разрисовали портрет Ленина в красном уголке. Добавили рожки, бородку, усы и клыки. Фатальная ошибка.

Скандал произошел грандиозный. Злополучный плакат немедленно сняли. Родителей вызвали в школу. Слух дошел до районо и райкома. Там устроили ужасную головомойку директору и Ирине Геннадьевне.

На этом все вроде бы успокоилось. Буря прошла мимо. Но потом снова небольшой казус. Правда, показательный.

У Воробьева мать ходила в церковь. И детей туда водила. Виталика тоже.

Опять вина педагога. Директор постаралась замять дело, но куда там.

Комсомольцы из десятого «Б» уже пронюхали. Доложили секретарю, а тот рад стараться. Раздул из мухи слона. Решил на этом дельце заслуги себе сделать.

В общем, пыль от скандала только улеглась, как сегодня случился новый. Ирина Геннадьевна еще не рассказала мужу.

Утром Кондратьев, один из самых отъявленных шалопаев, притащил в школу нож. Не кухонный, а охотничий.

Длинный и острый. В кожаном чехле. Просто кошмар.

Ирина Геннадьевна не заметила. После второго урока на перемене Кондратьев достал нож и начал хвастаться. Сапожков пытался забрать у него. Они начали бороться.

А потом нож вонзился в ногу Сапожкова. Рана получилась легкая. Это еще повезло. Могло быть хуже.

Но кровищи натекло море. Две девочки свалились в обморок. Хорошо, Ирина Геннадьевна тут же оказала первую помощь.

Врач потом сказал, что мальчику сильно подфартило.

— Пара миллиметров в сторону и лезвие могло перерезать нерв, — сообщил он. — Тогда он остался бы инвалидом.

Слава богу. А тогда Ирина Геннадьевна чуть с ума не сошла. Особенно, когда увидела кровь, хлещущую из раны.

Директор не обещала ничего хорошего. Это у нее такая привычка.

В таких случаях она всегда искала виноватого. Никогда не пыталась защитить подчиненных.

— Весьма прискорбное происшествие, — поджав губы, сказала она. — Родители Сапожкова обещали жаловаться. Вы понимаете, что это значит?

Ирина Геннадьевна догадывалась. Кто-то должен понести ответственность за случившееся. И это явно не директриса.

— Желательно поговорить с ними, понимаете? — значительно спросила та. — Объяснить, что это трагическая случайность. Что из-за не стоит поднимать шума.

Конечно же, Ирина Геннадьевна поговорит. Вот только сейчас она раздумывала.

Может быть, она совсем никудышный педагог? Раз уж у нее в классе постоянно случаются такие происшествия.

Поэтому, придя домой, Ирина Геннадьевна решила не говорить мужу, что случилось. Она хотела прояснить голову.

И еще. Женщине казалось, что в семье тоже неладно.

Муж все время молчаливый. О чем-то думает. При этом старается быть добрым и улыбчивым. Уж не появился ли у него кто-то еще? Только этого не хватало.

Дочь тоже изменилась. Все время запирается в комнате. Часами болтает по телефону. Ну, с ней понятно. Влюбилась. Только вот в кого?

Но больше всего женщину беспокоит сын. Казалось бы, с ним все в порядке. Занялся спортом, как одержимый. Это после того, как избили.

Наверное, что это временно. Потом пройдет. А может, втянется.

Беспокоило другое. Он как будто незнакомый человек.

Неуловимые изменения. В повадках. В разговоре. В поведении. В манерах. Как такое могло произойти? Может, его слишком сильно стукнули?

Ирина Геннадьевна убрала сковородку с котлетами с плиты. Чайник закипал. Она насыпала заварку в другой, поменьше.

— Люди, пойдем ужинать! — крикнула женщина, помешивая поварешкой суп в большой кастрюле. — Аркаша, зови детей!

Сначала никто не ответил. Потом в кухню вошел муж. Уселся за стол, потер лоб. Обычно в таких случаях говорит: «Ну вот и покушать подъехало».

А сейчас молчит. Точно кто-то появился. Уж не Любка ли с их бухгалтерии? Вечно муж про нее рассказывает истории.

— Ты позвал детей? — спросила Ирина Геннадьевна и поставила перед мужем тарелку с супом. — Где они?

Первой пришла Даша. Улыбнулась матери. Помогла нарезать салат из помидоров и огурцов.

— Как дела на работе? — спросила Ирина Геннадьевна. — Никто не обижает? Как начальство?

Спросила и тут же вспомнила про свою работу. Вот уж где полно обидчиков.

— Все отлично, мамочка, — Даша мило улыбнулась. Она все так же улыбается, как в детстве. — Коллеги на работе просто милые люди. Милейшие.

Мать заметила небольшую черноту у дочки под глазами. От недосыпа.

Надо с ней поговорить. Срочно, как можно скорее. Как бы не наделала глупостей.

— Где Витенька? — спросила Ирина Геннадьевна. И увидела, как сын вошел в кухню. Повел носом, как пес. Раньше такой привычки не было. — А, вот ты где. Сынок, нарежь хлеба.