Великий диктатор. Книга вторая (СИ) - "Alex Berest"

— Так точно. Будет исполнено. А как же Густав? Ой, извините, младший лейтенант Окелссон?

— Убило Густава. Уже в самом конце боя. Высунулся на свою беду из окопа, ну и… Пойдём, он возле третьего поворота лежит. Отнесёте тело к остальным убитым. Всё что есть по карманам проверь, сними и упакуй с остальными его вещами и ко мне в блиндаж принеси. Понял?

— Так точно. Ой, «святые Мумми-Тролли», — унтер-офицер при виде безголового тела младшего лейтенанта Окелссона перекрестился и поднял руки к пикельхельму, явно собираясь его снять, но тут же опомнился.

Случай с капралом Корхоненом все ещё помнили. В самом начале сражения капрал попал под несколько шрапнельных пуль. Две пули попали ему в ранец, а ещё одна застряла в каске, лишь совсем чуть-чуть расцарапав ему голову. Так он и носился со своим пикельхельмом в руках и всем показывал как он везучий. Пока не попал под очередной обстрел, где ему и проломило осколком его незащищённую и глупую башку.

А выражение «святые Мумми-Тролли» прижилось в его роте как-то само собой и благодаря книгам, которые прислал в своей последней посылке Матти Хухта. Тогда, помнится, пришёл большой ящик книг с Родины от этого мальчишки. Который в своем письме написал, что солдат не всегда заставишь чем-то заниматься, вот и пускай читают. Кроме своих сказок, он прислал ещё и книги других авторов.

Начальник штаба батальона, полковник Александр Туринг, который теперь тоже читал письма от Матти, полностью согласился с этим утверждением — про читать. И дал не только разрешение на открытие библиотеки, но даже выкупил несколько десятков книг на русском в Дальнем и передал в её фонд.

Из-за этой связи с Хухтой, Аймо Кахмо и получил под командование геройскую роту стрелков с «Ику-Турсо». В штабе бригады недолго мучились с выбором места, куда можно пристроить, с одной стороны героев, а с другой штрафников-контрабандистов. Как только Рейно Лахти заикнулся об маскировочной накидке, придуманной Матти Хухта, то их сразу и отправили в Санкт-Михельский батальон, под командование Аймо Кахмо. Как говорится, подобное к подобному.

Единственным офицером при той роте, до назначения Аймо, был подпоручик Густав Окелссон, который и вызвался стать библиотекарем. Под библиотеку он получил один из резервных блиндажей, куда и переехал для жительства. Спрос на книги в батальоне был столь велик, что даже установилась очередь. А покойному Густаву пришлось создать учётные карточки читателей, чтобы контролировать солдат и не давать им повода пустить листок другой на самокрутку или туалетную бумагу.

Вместе с книгами неугомонный мальчишка прислал и сухой краситель для тканей с инструкцией как из него сделать средство для обработки ран. Поручик сам отнесся к этой идее с прохладцей. Ведь для того чтобы лекарство придумать, нужно образование. Это не сказки писать. Но его унтер, Рейно Лахти, посчитал по-другому.

— Малыш Хухта плохого не придумает, — вынес он вердикт, прочитав записку о изготовлении и применении этой «зелени».

И надо сказать, что смазанные унтером порезы и раны у стрелков заживали на удивление быстро и без нагноения. Во время их похода по предотвращению высадки японцев этой «зеленью» попользовали и Аймо. Да и сейчас, сквозь бинты на его перевязанной левой ладони проступали зелёные пятна этого чудо-лекарства.

Видя обработанные чем-то зелёным раны стрелков, этим средством заинтересовался и батальонный доктор Пол Ярвинен, который попал в Китайскую бригаду добровольцем. Он даже раздобыл для исследований микроскоп в Порт-Артуре. А позже, видимо придя к каким-то выводам, скупил в Дальнем и Артуре весь доступный краситель, из которого и наладил выпуск лекарства.

Пока поручик предавался размышлением, его унтер-офицер собрал в колонну патронные упряжки. Которые сцепили попарно чтобы погрузить носилки с наиболее тяжело ранеными стрелками для доставки их в штабной лазарет. Откуда их скорее всего отправят в госпиталь Дальнего.

По пути со своих позиций, они встретили русских солдат первого полка четвертой дивизии Фока, которые гнали небольшую колонну пленных японских моряков с выбросившейся на берег залива Цзиньчжоу канонерской лодки. Не зря артиллеристы пристреляли этот залив. Из трёх японских канонерок восвояси ушла только одна.

Первая подорвалась на старой английской якорной мине, которые были найдены на одном из складов в Дальнем и установлены по настоянию командира бригады. Судя по всему, ещё запасы китайской армии, оставленные после окончания японско-китайской войны. Вторую канонерку подожгли финские артиллеристы, и она выбросилась на берег, где японский экипаж и переловили посланные для этого русские.

Со стороны бухты Да-лянь-вань финскую линию обороны прикрывали два судна. Броненосная плавучая батарея «Первенец» и бывший японский миноносец «Оборо», который взяли на абордаж в том числе и его стрелки. Русское командование передало этот миноносец финской бригаде, где его укомплектовали экипажем и переименовали в «Або».

— Много раненых в батальоне? — поинтересовался поручик у фельдшера по фамилии Нурми, который сопровождал тяжелораненых.

— Прилично, господин лейтенант, — хоть в войсках и ввели звания как в императорской армии, но многие стрелки по привычке обращались к офицерам по старым, финским званиям. — Больше двух сотен. Хорошо, что тяжёлых не много. А пулемётчик из первой роты с ума сошёл. Бегал по окопам и просил воды для охлаждения, а получив, выливал себе за шиворот. За пулемёт себя стал считать.

— И что с ним?

— Да, ваш унтер его насильно китайским самогоном напоил. Спит бедолага сейчас. Рейно Лахти сказал, что проспится — и будет считать всё пьяным бредом. Мол, его будет больше беспокоить похмелье, чем пулемёты.

— А что доктор на это сказал? — заинтересовался поручик.

— Полностью одобрил. Сказал, пусть лучше спит, а там видно будет.

Дальше путь проходил в молчании, что позволило Аймо Кахмо погрузиться в воспоминания.

Первые месяцы начавшейся войны для финляндской особой Китайской бригады прошли без особых изменений. Все новости ограничивались действиями на море и на корейской границе. Доставленное «Ику-Турсо» оборудование, в виде электростанций и телефонных станций, установили, и в штабах батальонов появились телефоны, а в жилых блиндажах — электрическое освещение.

Война же на море шла с переменным успехом. Русские потеряли два крейсера и один броненосец, на котором погиб их новый командующий флотом. А затем, когда рота Аймо Кахмо уже была отправлена к Бицзыво, японцы потеряли два броненосца и крейсер.

Приказ о выдвижении для предотвращения высадки японцев на побережье Квантунской области от дальневосточного Наместника командование бригады проигнорировать не смогло и отправило на помощь русским сводный батальон. В который включили и роту Санкт-Михельского батальона под командованием Аймо Кахмо.

Правда, обещанных многочисленных русских войск по прибытию к месту высадки финны так и не обнаружили. На месте был всего лишь один пехотный батальон охраны железной дороги и казачья сотня. Тем не менее, объединившись, они атаковали высаживающихся японцев и смогли им нанести поражение несмотря на артиллерийский огонь с моря и численное превосходство десанта.

Как всегда, помог случай. Не известно по какой причине, но японцы предпочли проводить высадку по илистому и мелкому морю севернее Бицзыво, а не на песчаные пляжи южнее города. Сильно уставшие, мокрые и замерзшие японские солдаты вместо того чтобы укрепить зону высадки жгли громадные костры в попытке обсушиться и согреться. Это и дало возможность двум союзным батальонам подобраться практически вплотную к десанту.

Вплотную настолько, что при атаке сопротивление оказали лишь немногие, в основном — офицеры, остальные предпочли сдаться. Канонерские лодки, которые прикрывали высадку десанта, попытались открыть огонь, но ни один снаряд, выпущенный с расстояния в восемь километров, по зоне высадки так и не попал. Зато досталось мелким судам, которые и осуществляли переброску пехоты и снаряжения.