Джо Грэм - Чёрные корабли
Тия, отхлебнув воды, чуть задремывала после каждого приступа, впадая в оцепенение с полуоткрытыми глазами.
Полира покачала головой:
— Уже почти сутки, как отошли воды. Чтобы ребенок родился живым, нужно, чтобы он родился сейчас.
И все же боль приливала и откатывалась вновь.
Темнота. Лишь мучительные крики Тии, цепляющейся за меня словно в попытке пересилить боль, перебраться через волны тьмы, набегающие одна за другой.
Время остановилось. Там, в море, могли тонуть суда и гибнуть народы. Привязанный к кормилу Ксандр, в ознобе от холода и усталости, по-прежнему будет направлять корабль сквозь волны.
Мы с Тией и Полирой боролись за младенца так, словно в нем одном сосредоточилась судьба целого народа. Пойди корабль ко дну — мы вряд ли заметили бы: кроме одной-единственной жизни, ничто другое не имело значения.
При первом отсвете серой зари Полира оглядела Тию.
— Смотри, — сказала она, когда Тия вновь сжалась от приступа боли. Внизу, между двумя растянутыми полосками кожи, виднелось что-то безволосое и бледное.
— Это темя ребенка, — объяснила Полира, опускаясь на колени и беря за руку Тию. — В следующий раз надо тужиться, Тия. Поняла? Уже близко.
И Тия тужилась, снова заходясь в крике. Темя, кажется, и не двинулось вовсе — я вообще не понимала, как там может что-то пройти.
Еще раз. И еще.
— Дай нож, — велела Полира.
Острый бронзовый клинок, взятый у Ксандра, я еще раньше вымыла морской водой. Полира обмотала его тканью, оставив только кончик лезвия длиной в палец.
На Тию снова накатила боль.
— Давай тужься, давай еще, — приговаривала я, держа ее за руку. — Еще раз…
Сверкнуло лезвие, кончиком рассекая угол растянутой плоти. Брызнула кровь, головка двинулась. Маленькое окровавленное лицо, потемневшее от усилий, непривычно удлиненный череп…
— Вот и молодец! — сказала Полира, откладывая нож. — Умница, Тия! В следующую схватку потужишься еще, чтобы вышли плечи.
Тия сопела, прикусив нижнюю губу.
Я видела, как по ее животу побежала волна — снова начали сокращаться мышцы.
— Давай, детка.
Вдохнув, она привстала на локтях, и дитя легко скользнуло прямо в руки Полире — плечи, туловище, длинные ножки… Полира подняла его, дуя ему в рот и нос, чтобы разбудить дыхание. И тогда раздался высокий жалобный звук, словно крик морской чайки.
Снова мелькнул бронзовый нож: Полира перерезала пуповину.
— Еще раз потужься — чтобы вышел послед.
Тия пыталась подняться на локтях.
— Дай мне!
Полира передала мне ребенка и нагнулась за последом.
Легкое, невероятно крохотное дитя, тонкие ручки и ножки с просвечивающей кожей, безволосая головка, личико без бровей и ресниц… Но уже бьем ножками и кричим, кричим…
— Тия, — сказала я, передавая ей девочку, — твоя дочь просто красавица.
Ее глаза переполнились слезами, и она поднесла ребенка к себе, крошечные окровавленные кулачки прижались к ее груди.
— Иди ко мне, моя маленькая, — сказала она, — такая кроха…
Послед она, наверное, даже не заметила. Когда Полира омывала порез соленой водой, Тия чуть поморщилась, но не подняла глаз, продолжая нашептывать нежности. Я села на пол, откинувшись на мешки с чечевицей, и дала волю слезам.
Полира устроила Тию поудобнее, положила ткань для впитывания крови и закутала обеих шерстяным плащом.
— Держи ее у груди, — сказала она Тии. — Малышка слишком слаба, холод ее погубит. А согреться она может только от тебя, другого тепла здесь нет.
Девочка теперь утихла, прижавшись к матери, глаза ее закрылись — наверное, она уснула. Тия завернулась в плащ поплотнее и тоже прикрыла глаза.
Полира выбралась наружу, чтобы отмыть нож. Я вышла следом.
— Она выживет? — спросила я.
Полира взглянула удивленно:
— Тебе ли спрашивать? Ты ведь служишь Смерти — что Она говорит?
— Ничего. — Это было правдой: кружение Ее крыльев прекратилось. Перелом, какой бы то ни был, миновал.
— Она выживет, если сможет есть, — ответила Полира. — И ей нужно тепло. Новорожденные иногда умирают от того, что не могут взять грудь. Или от холода. Иногда еще у них плохо с дыханием, но наша вроде бы кричит как надо, да и вообще здоровенькая.
— Это хорошо, — ответила я, собирая остатки былого достоинства. — Она станет пифией после меня.
— Дитя, отнятое у смерти, — сказала Полира. — Рожденное вопреки ей…
— Когда рождаешься — преодолеваешь смерть, — проговорила я. — Таково таинство. Раньше я этого не понимала.
Полира погладила меня по плечу, во взгляде проскользнуло что-то почти материнское.
— Пойди обрадуй Коса. Он, должно быть, сам не свой от волнения.
Я вышла на палубу. Уже рассвело, шторм начал стихать. Сквозь дождь я увидела на корме Ксандра, привязанного к кормилу. Кос, оскальзываясь, пробирался ко мне по колено в воде. Половина гребцов вычерпывали воду, никто не греб — мы шли под парусом.
— Как Тия? Как там?.. — Бледное лицо, покрасневшие глаза. Мой окровавленный хитон, должно быть, его изрядно напугал.
— Все хорошо, — сказала я, обнимая его. — Тия молодая и крепкая, она уже поправляется. Им с ребенком сейчас нужно поспать. Девочка, Кос.
Он подхватил меня в могучем медвежьем объятии.
— Хвала твоей Владычице и Кифере Афродите и всем богам! Девочка! И Тия здорова! Эла! Эла, Кифера!
Он поставил меня обратно на палубу.
— А как корабль? — спросила я. — Вроде бы худшее позади, качает меньше…
— Повреждений не много. Вода плещет только через борт, подводных пробоин нет. Мы держимся впереди шторма, и сейчас становится легче, волны идут слабее. Но все равно в такую погоду приходится несладко. И еще у нас погиб мальчишка.
— Мальчишка? — На мгновение мне показалось, что речь о сыне Полиры.
— Аштера, — ответил Кос. — Его смыло за борт в самый разгар шторма, ночью.
— Вот оно что. — Я взглянула на корму. Землистое лицо Ксандра, прикованного к кораблю, сказало мне обо всем. Вот что предвещали Ее крылья. Начало одной жизни и конец другой.
— Он считает себя виноватым, — сказал Кос. — Чуть ли не обезумел, не отдает мне кормило. Но мы идем в шторм, я не стал ему перечить.
Я поднялась на корму.
— Ксандр…
Молчание. От веревок и соленой воды у него вздулись рубцы на теле. Он не спросил о Тии и ребенке.
— Ксандр!..
Никакого ответа.
Сквозь облака пробился солнечный луч, все еще тянулось утро. Далеко в море я разглядела «Семь сестер», «Охотника» и «Крылатую ночь».
— Попьешь воды? — спросила я, протягивая полный бурдюк. Он помотал головой и даже не взглянул ни на бурдюк, ни на меня.
Уже после полудня мы увидели на горизонте узкую полоску земли. Солнце светило вовсю, от промокшей палубы шел пар.
— Земля! — крикнул Кос.
Я посмотрела туда, куда он указывал, и вдруг услышала за спиной странный звук. Ксандр обмяк на веревках, потеряв сознание. Я перерезала путы его ножом и осторожно опустила бесчувственное тело на палубу. Бай подхватил кормило.
Мы добрались до Египта.
Устья Нила
Я не помню, как мы подошли к устьям Нила. Достигнув земли, мы еще три дня тащились вдоль берега, но я почти не выходила на палубу.
Тия лежала в лихорадке. Как сказала Полира, после родов такое случается, и мать даже может умереть. Если так, то и девочка, слабая и слишком маленькая, тоже вряд ли выживет. Я несказанно волновалась и не отходила от Тии, то и дело омывая ей лицо и груди холодной водой.
На третье утро она проснулась с испариной на лбу и без лихорадочного блеска в глазах — горячка ее оставила.
Зато Ксандру становилось хуже день ото дня. Он ничего не ел и почти не пил воды. На третий день я забралась в будку под кормовой палубой — он лежал, неподвижно глядя на лучи солнца, пробивающиеся сквозь щели. Я села рядом.
— Ксандр, нельзя столько сокрушаться…
Он перевел на меня взгляд — горящие глаза на тонком заострившемся лице.
— Я виноват, как ты не понимаешь? Она преступила обеты и оставила храм — из-за меня! Я навлек на нее проклятие Владычицы Моря. И на себя тоже.
Я посмотрела ему в лицо — он явно верил в то, что говорил. Но я не чувствовала никакой опасности. Крылья Смерти, кружившие над нами в шторм, теперь исчезли.
— Смерть Аштеры — не твоя вина, — сказала я.
— Не увези я ее из Библа…
— Не увези ты ее из Библа, она погибла бы от рук ахейцев, потому что знала о нас. Так ты сказал Нею. Неужели ты солгал?
— Нет, — выговорил он, отводя взгляд. — Могла и погибнуть. Не надо было рассказывать ей об отплытии.
— Это уж точно. — Я подтянула ноги и села ближе. — Но без нее ты не поговорил бы с шарданским кормчим и не вызнал их планы. Нам требовалась ее помощь, ведь никто из нас не говорит по-шардански.
