Александр Афанасьев - Год колючей проволоки
— И как там?
— Хреново. Сюда как вышли?
— Предатор. Заметили дым.
— Ясно… Знаешь, кто это? — полицейский кивнул на бочку
— Понятия не имею.
— Сверху никого не видели?
— Нет. Нам надо продолжить патрулирование, у вертолета баки не резиновые.
— Не вопрос. Координаты оставь.
Крауч достал свою визитную карточку, Гуд — свою[41].
— Где тебя можно найти?
— В Нуэво Ларедо. Спросишь в управлении, адрес там есть.
К разговаривающим подошел еще один полицейский
— Сэр — обратился он к Гуду — я проверил номера на машине. Она только что объявлена в розыск, на ней скрылись лица, совершившие убийство.
Штаб-сержант Корпуса морской пехоты США Грегори Нулан возвращался домой.
Он возвращался домой из страны, о которой до недавнего времени знал один американец из ста, из страны, где убийство неверного почитается за добродетель, а бачата, если спросить их кем они будут, когда вырастут, уже отвечают — шахидами. Из страны, куда они вошли, чтобы принести на эту землю мир, справедливость и правосудие — а принесли лишь страдания и войну. Из страны под коротким и зловещим названием Эй-стан. Афганистан.
Грегори Нулан, штаб-сержант корпуса Морской пехоты США два года не вылезал из дурного, смертельно опасного места под названием провинция Гильменд. Основным местом службы у него все это время была FOB Jeronimo — но это было по документам, на деле он, вместе с особой оперативной группой, входящий в состав второго батальона специальных операций MARSOC[42] мотался по всей провинции, иногда заглядывая и в соседний Кандагар. Целью его группы, известной как «заклинатели змей» была охота на наиболее «отличившихся» полевых командиров Талибана, при этом цель взять в плен не ставилась. Официально слово «убийство» или те слова которые его подменяют, «нейтрализация», в примеру или «терминация» — не произносилось — но все они, заклинатели змей, отлично понимали, чего от них ждет командование. Каждый убитый лидер талибов — это сохраненные жизни как морских пехотинцев, так и простых афганцев, это невзорвавшиеся на дорогах фугасы, это незаложенные в припаркованных машинах бомбы, это необстрелянные чек-пойнты. Выполняя эту работу, они узнали кое-что нового о противнике — они поняли, что талибы тоже смертны, что они боятся, и боятся очень, что они не хотят принимать шахаду, как кричат об этом в Интернете на джихадистских сайтах. Как-то раз, они взяли живьем одного локального талибского командира, но потом их прижали, а помощь все не шла — и они решили на всякий случай ликвидировать духа, сбросив его в пропасть. Вот тогда то они и поняли все это, что рецепт победы на самом деле прост — не нужно бояться противника, нужно чтобы он боялся их. Поэтому, они стали оставлять карточки на местах акций, на которых была нарисована разъяренная кобра, а иногда выходили в эфир, когда дело сделано и «общались» с другими командирами, рассказывая, что они сделали. За их головы были обещаны крупные награды.
Свою награду — Серебряную звезду с боевым V — штаб-сержант получил, когда находясь в особо опасном районе в самом приграничье они увидели, как боевики сбили вертолет — это ерунда, когда говорят, что вертолеты падают от технических причин, ПЗРК у муджиков есть и уже давно из Китая. Это была тщательно спланированная засада, провалившаяся только потому что они, заклинатели змей, вышли в район и держали там оборону — шестеро и два пилота против сотни талибов. И — выстояли, продержались пока к ним не пробился конвой — район признали опасным для вертолетов, поддерживали артиллерией, снаряды, пролетая двадцать миль, ложились вплотную к ним, земля не дрожала — она подпрыгивала… Еще у Грэга Нулана были два Пурпурных сердца — за ранение в боевой обстановке, и две менее ценные награды. Все эти награды он оставил в Эй-стане, в одном из кабульских сейфов, потому что намеревался туда вернуться.
Почти все время, пока они летели — Грэг Нулан спал. Как и у всякого солдата — у него выработалась привычка ложиться спать когда это только возможно и спать столько, сколько это возможно. В Эй-стане у них у всех был нарушен режим сна, операторы систем наблюдения сменяли друг друга посменно, а ля них сигнал тревоги мог прозвучать в любой момент. Они спали, тренировались, стащим в одно место старую и ржавую советскую военную технику и создав что-то вроде стрелкового полигона — а когда звучала команда «вперед» — шли и делали свою работу. Из той команды, с которой он начинал в Афганистане — а они работали не парами и не четверками — а шестерками, при необходимости делясь на две тройки — только трое были сейчас в живых. Считая его самого.
Когда тяжеленный С17 — он кстати был донельзя комфортным для военного самолета, в нем можно было переговариваться во время полета даже не на повышенных тонах, в то время как в старом добром С130 рев и вибрация в полете заставляли беспокоиться о сохранности зубных пломб — коснулся своими шасси бетонки Форт-Уорта — штаб-сержант проснулся. Сразу, как зверь, без малейшего промежутка перехода от нави к яви, проснулся готовый к бою. Что-то было не так, он не понимал, что именно — но что-то было не так. Точно так же «было не так», когда Эрик поперся один в Кандагар, чтобы что-то там забрать не дожидаясь, пока неторопливая армейская логистика доставит это непосредственно на базу. Тогда он подошел к нему, уже садящемуся в машину и сказал — останься здесь, брат — а Эрик просто ухмыльнулся и потрепал его по плечу. Из Кандагара он не вернулся — погиб глупой, немыслимо глупой смертью от случайного выстрела какого-то придурка, который только что получил автомат.
Самолет заруливал на стоянку, штаб-сержант закинул на плечо свой тощий вещмешок, прошел к люку, где уже стоял техник-сержант. Люди безмолвно расступились, пропустив его вперед.
— Был рад подвезти вас, сэр! — ухмыльнулся тот
— Семпер Фи — ответил Грэг
У трапа его ждала машина, зеленого цвета Шевроле с волнующимся капралом только что с Пэрис Айленда. Он отдал ему честь и срывающимся от волнения юношеским голосом прокричал.
— Сэр, рады приветствовать вас в Форт Уорт, сэр! Сэр, полковник Карл Лекок приказал встретить вас, сэр!
Нулану это не нравилось, но он знал, что это часть традиции — встреча воина, вернувшегося с поля боя. Отчетливо ощущая взгляды, направленные ему в спину — в Эй-стане он приобрел способность чувствовать, смотрит ли на него кто-то или нет — штаб-сержант сел в машину, и она резко взяла с места…
— Сэр… — проговорил капрал крутя руль… — сэр, извините, если… в общем, я хотел сказать, что мы все знаем про вас и гордимся вами. Извините, сэр.
— Нечего извиняться, капрал, вы ни в чем не виноваты. И нечем здесь гордиться — устало ответил Нулан
В штабном здании все, несмотря на то, что на груди не было наград, отдавали ему честь, честь отдал ему и полковник Лекок, заместитель командира базы. Объявив адъютанту, что его ни для кого нет как минимум полчаса, он заказал два кофе в больших, на поллитра чашках и приказал всем оставить их в покое…
Нулан знал причину всего этого, причину того что его захотел видеть именно полковник Лекок. Фрэнсис Лекок, двадцати пяти лет от роду геройски погиб в двенадцатом году во время боев в провинции Хост.
Они молча пили кофе, не решаясь заговорить, потом полковник, чей левый глаз почти не отличался от правого и нужно было тщательно вглядываться, чтобы заметить, тихо спросил
— Мы проигрываем?
Нулан не знал что ответить. Потом решил сказать правду
— Нет, сэр. Мы не проигрываем. Мы не можем выиграть.
— Это одно и тоже…
Нулан не нашелся, что ответить.
— Кто сейчас командует в Маринестане[43]?
— Генерал Никольсен, сэр.
— Никольсен… Я его помню… Довольно разумный малый.
— Да, сэр.
Разговор не клеился
— Сколько тебе дали?
— Сорок пять суток, сэр. Не считая дороги.
— Сорок пять… Повезло. Тогда… ты не обидишься, если я попрошу тебя об услуге?
— Нет, сэр, только скажите.
— Найди время… навестить нас. Марсии… будет хорошо. Она будет рада.
Слухи доходили даже в Эй-стан, и штаб-сержант знал, что у супруги полковника Лекока после гибели сына не все в порядке с головой.
— Да, сэр. Непременно, сэр.
— Вот и хорошо… — полковник Лекок поднялся — дать тебе машину?
— Не стоит, сэр. Доберусь автобусом…
Штаб-сержант Грегори Нулан вышел из штабного здания, пошел туда, где по его мнению должен был останавливаться автобус, перевозящий гражданских специалистов, он должен был ходить каждый час. Это была их земля, их родина и родина их предков — но штаб-сержант почему-то чувствовал опасность. Чувствовал что что-то не так, хотя и не мог понять, что. Остро ощущая свою незащищенность — у него с собой не было даже пистолета — штаб-сержант устроился в тени ангара и стал ждать автобус…
