Андрей Посняков - Золото галлов
Муниципальные власти Медиолана – квесторы, эдилы и прочие – вели себя ничуть не лучше разбойников, а, пожалуй, даже и хуже, в открытую творя самый настоящий произвол и вымогая взятки.
Один из таких – смотритель местного рынка – как раз и пожаловал на постоялый двор, поинтересоваться новыми гостями – явно с подачи «крысы»-хозяина. Маленький и лысый, похожий на старую сморщенную змею, чиновник явился не один – естественно, в сопровождении стражи – дюжины мордоворотов с мечами и пилумами. Мордовороты, впрочем, пока что вели себя скромно, явно ожидая указаний от своего начальника.
– Это вы – некий торговец кожами по имени Вителий Беторикс? – щуря бесцветные глазки, вкрадчиво поинтересовался смотритель, едва только хозяин постоялого двора привел к нему нового постояльца.
– Это я и есть, уважаемый, – как можно шире улыбнулся Виталий.
– Вы что же, судя по имени… э-э-э… галл?
– По матери. А отец мой – римский легионер, тессарий!
– Да-да… вот так, значит… Стало быть – привезли кожи?
– Уважаемый господин, – Виталий решил сразу взять быка за рога (деньги на взятки у него были отложены в избытке, а тянуть с этим чинушей особенно не хотелось). – Может быть, мы лучше поговорим с вами в какой-нибудь более-менее приличной таверне? Заодно и пообедали бы, чего тут, на дворе, торчать?
Чиновник сглотнул слюну, сразу же догадавшись, что под «приличной таверной» торговец кожами имеет в виду вовсе не ту мерзкую забегаловку, что располагалась на постоялом дворе.
– К сожалению, я не местный и ничего тут не знаю…
– Тут недалеко, в «Ослице», подают неплохую еду, – проворно промолвил хозяин, видать, ожидавший от представителя муниципалитета пусть маленькой, но подачки, и, скорее всего, редко обманывающийся в своих ожиданиях, что и понятно – рука руку моет.
– Да-да, в «Ослице», – охотно закивал смотритель. – Я тоже слыхал про это заведение много хорошего. Владелец его… как бишь…
– Марцеллин Сицилиец, мой господин, – тут же подсказала «крыса».
– Да-да, Марцеллин Сицилиец, весьма достойнейший человек… э-э-э… весьма.
Улыбнувшись во весь рот, Беторикс пожал плечами:
– Так чего ж мы тогда тут стоим, господин хороший? Пойдемте же, прошу. И позвольте угостить вас обедом… нет-нет, не протестуйте, это просто мой долг, как и всякого добропорядочного купца!
– Я вижу, вы – очень любезнейший и приличный молодой человек, – смотритель рынка зябко поежился и поплотней закутался в шерстяной плащ.
– Такой уж уродился, – скромно признался Беторикс. – Так что, идем? А ваши воины… они…
– Они не помешают! – чиновник ухмыльнулся – умей ухмыляться старый заезженный конь, он бы ухмылялся в точности так. – Они знают, что их начальник – всадник Квинт Клодий Кариск – человек честный и неподкупный, об этом вам на рынке всякий расскажет, а кто не расскажет, того… Впрочем, хватит зря болтать. Поговорим за обедом.
Оба – смотритель рынка и молодой торговец кожами – вышли из ворот постоялого двора едва ли не под руку. Мордовороты-стражники послушно затопали шагах в двадцати сзади. Шли недолго, корчма с небрежно намалеванной над входом ослицей в греческом лавровом венке располагалась не так уж далеко, в нескольких стадиях ближе к центру города, и своим видом, как внешним, так и внутренним, отнюдь не напоминала «приличное заведение». Как и ее хозяин – здоровенный, похожий на пирата, бугай с красной косынкой на голове и руками, что грабли. Впрочем, гостей он приветствовал весьма почтительно:
– Рад видеть тебя, любезнейший господин Клодий. Давненько что-то не захаживал, уж не знаю, чем и обидел?
– Ничем, ничем, Марцеллин, – мелко захихикал чиновник. – Просто… э-э… всякие были дела. То да се, сам понимаешь, нам, муниципальным служащим, скучать некогда.
– Понимаю, – кабатчик скупо кивнул. – Как не понять? Этот достойнейший молодой человек, как я понимаю, с тобой, дражайший мой господин?
Клодий снова засмеялся. (Ишь, развеселился, зараза, дать бы тебе кальцеей под зад!):
– О нет, нет, это я – с ним. Веди-ка нас в верхнюю залу, любезнейший Марцеллин.
– А я так сразу про нее и подумал.
– Догадливый ты у нас… Почто вольноотпущеннику Каллисту до сих пор долг не вернешь?
– Ой, господин мой! Какой еще долг? Этот гад Каллист врет, как сивый мерин!
– Он уже приходил, жаловался… Вконец обнаглел!
– Эти вольноотпущенники… они такие.
– В общем, о нем потом поговорим, сейчас вели нести яства. Знаешь сам, какие.
– О, мой господин!
Приложив руки к могучей груди, Марцеллин Сицилиец отвесил глубокий поклон, после чего, оставив гостей в небольшой и чрезвычайно уютной – в отличие от нижнего помещения – зале, загромыхал вниз по лестнице, заорал:
– Эй, повара! Слуги! Тащите все для угощения славных гостей!
Здесь, наверху, было устроено нечто вроде таблиниума – столовой в богатом доме. Невысокие, поставленные буквой «П» ложа для вкушения яств, меж ними – длинный резной стол, который тот час же стал наполняться приносимыми слугами тарелками, блюдами, кувшинами, салатницами и всем таким прочим. У Марцеллина нынче подавали жаренные в оливковом масле пончики с медом, перепелиные, сваренные вкрутую, яйца, орехи, жаренную на вертеле рыбу, отварное, а затем пережаренное со специями мясо двух видов – говядину и свинину, соус из соленых рыбьих кишок – гарум, маленьких, запеченных на углях, птичек, свежие пшеничные хлебцы, вареный горох, кашу из чечевицы, фасолевую похлебку с луком и чесноком… Уф-ф! Виталий, как ни был голоден, а очень скоро наелся, в буквальном смысле слова отвалившись от стола на ложе, Клодий же, несмотря на весьма поджарый вид, на яства налегал с удовольствием и ничуть не выглядел насытившимся. Куда только все и лезло?
Все же пришло место и для беседы, которую господин Клодий вел с таким мастерством, вымогал взятку с такой наглостью, что Беторикс невольно восхитился – вот же, сволочь! Судя по расплывшемуся в самой радушнейшей и дружелюбной улыбке лицу, по искреннему открытому взгляду, свойственному лишь кристальной честности людям, смотритель рынка принадлежал к той категории служащих, уже давно, успешно и даже с некой показушной удалью превративших служебные дела в личную синекуру, естественно, с дозволения вышестоящего начальства, с которым – а как же! – делились. Хапугам такого рода обычно мало было взять «барашка в конверте», о, нет, процесс должен был непременно обставлен так, словно бы все происходило исключительно по-дружески, по-любезному – никто ни у кого ничего не вымогал, упаси, боги, просто один хороший человек сделал – от всей души – подарок другому хорошему человеку – что это, запрещено, что ли? Какими такими законами? Конечно, имелась и другая порода чиновников, молодых и, конечно же, наглых, но еще только начинающих осваивать опасное и такое волнующее ремесло, не имеющее, впрочем, ничего общего со служебными обязанностями, скорее даже наоборот – напрочь их игнорирующее. Бюрократы такого типа на первых порах бывали обычно трусоваты, их даже можно было принудить делать дело и так, из страха наказания или гнева вышестоящего начальства. Приклеенная улыбочка, бегающие глазки, желание понравиться всем в «присутствии», выслужиться… о! Клодий к этой шушере не относился, это была птица иного полета – абсолютно уверенный в своей правоте и полнейшей безнаказанности взяточник. С подобной породой Виталию приходилось встречаться и дома, в России, а потому молодой человек тоже чувствовал себя вполне уверенно, поскольку точно знал, чего от него ожидают. И, конечно же, опытнейший взяточник Клодий, явно это почувствовал, отчего преисполнился к собеседнику… ну, пусть и не самого искреннего уважения, но все же – вполне, вполне. А почему же двум умным людям друг друга не уважать, если каждый из них знает, что хочет от другого?
Беториксу нужно было поскорее выехать в Рим, чему мог воспрепятствовать ушлый смотритель рынка, и чтобы не случилось никакой непредвиденной задержки, нужно было платить, что молодой человек и проделал со всем возможным изяществом, предложив «на городские нужды» изрядную толику серебра.
– Что ж, – ссыпав серебро обратно в мешочек, Клодий довольно покивал. – Это очень приятно, любезнейший господин Вителий, когда проезжающие и часто бывающие в нашем славном городе люди проникаются его заботами, столь глубоко, столь глубоко, что… э-э-э…
– Что готовы даже пусть и малым участием сделать все для процветания сего прекрасного города и его обитателей! – несколько вычурно дополнил молодой человек.
– Вот-вот, – смотритель рынка потянулся к кубку. – Именно это я… э-э-э… и хотел сказать. Вы пейте, пейте, любезнейший Вителий, это же настоящий фалерн!
Фалерн! Беторикс чуть не поперхнулся – амфора фалернского вина стоила примерно так же, как две лошади. А за обед, между прочим, расплачиваться-то уж всяко, не Клодию.
